Индийская корпорация построит лакокрасочный завод в Ставропольском крае

Губернатор Ставрополья Владимир Владимиров договорился в Индии о строительстве в крае второго в России лакокрасочного завода индийской фирмы «Berger Paints».

Как писала «Вечёрка», глава региона уехал с делегацией Ставропольского края в столицу Индии Дели, чтобы встретиться там с руководством фирмы «BergerPaints» и Федерации торгово-промышленных палат Индии.

«В рамках соглашения на Ставрополье предполагается строительство предприятия по выпуску промышленных и фасадных лакокрасочных материалов.

Реализация проекта должна обеспечить не менее 50 рабочих мест. Ввод в эксплуатацию производственных мощностей будет происходить поэтапно, план строительства объекта должен быть разработан и утвержден до конца текущего года»

- пресс-служба губернатора Ставрополья

По имеющейся, но неподтверждённой информации, индийским партнёрам предложен участок под Ставрополем в городе Михайловске. Такое расположение откроет им трассу в Ростовскую область, с которой уже логистически связан завод в Адыгее (под Краснодаром), а также позволит почти без затрат продавать краски строящемуся там же автомобильному заводу «Derways».

В 2014 году делегация из Индии с руководителем «Berger» Кулдипом Сингхом Дхингрой уже посещала Ставрополь, тогда было заключено соглашение о сотрудничестве. Представители индийской фирмы изучали параметры российского рынка в расчёте открыть второе производство, и сейчас эта работа завершена.

Компания «Бергер» появилась в Индлии в 1923 году и поставила цель охватить всё, что связано с красками. На сайте компании можно увидеть из продукцию в группах «Interior Wall Coatings» (краски для интерьера), «ExteriorWallCoatings» (фасадные краски), «BergerMetal & WoodPaints» (краски по металлу и дереву), «ProtectiveCoating» (защитные покрытия), «Undercoats» (грунтовки) и «ConstructionChemicals» (строительная химия). В своих продуктах «Berger» использует новейшие достижения науки.

Сейчас «Berger» оценивается как одна из трёх ведущих индийских лакокрасочных компаний, кроме того, она является одной из самых экономичных с учётом большого выбора покрытий и, соответственно, диапазона цен.

В Индии у «Бергер» пять фабрик: в Howrah, West Bengal (16,920 MT), Vallabh Vidyanagar, Gujarat (30,000 MT), Sikandrabad, Uttar Pradesh (42,500 MT),Pondicherry (18,000 MT) и Goa (26,200 MT) общей производительностью 152 000 мегатонн в год. Кроме этого, открыты заводы в Польше, Непале, Республике Бангладеш и России.

В нашей стране Berger представлена заводом в 15 километрах от Краснодара. Юридическое лицо было зарегистрировано в 2005 году, а в 2008 появилась первая партия товара. Сейчас это 8,5 тысяч квадратных метров производственных площадей, не считая складов; в год завод производит более 6 тысяч тонн краски. Сейчас в планах компании увеличение численности штата с 36 до 100 челвек со средней зарплатой в 30 тысяч рублей в месяц.

Доход фирмы «Бергер» по всему миру оценивается в $470 миллионов в год, чистая прибыль – в $28 миллионов. 

Война и люди. «Сепаратисты» и «агрессоры»

Окончание. Предыдущие части по ссылкам: Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.

…Даже в дни затишья и перемирий в городах Донбасса зримо присутствует война. Даже когда светит солнце и на улицах многолюдно. Очень большими и широкими кажутся дороги Луганска– на них почти нет машин. Очереди за гуманитаркой, очереди у цистерн-водовозок. И памятники Ленину, обязательно чем-то дополненные. Чаще – это снаряды, собранные после обстрелов и сложенные на постамент. А вот (на фото) Ильич, которого «призвали» в ополчение. На голове – камуфляжная кепка, под каменным локтем – автомат, на лацкане – георгиевская ленточка. Ну что ж, чувство юмора не стоит терять даже с самые смутные времена. Город Ровеньки пестрит плакатами с цитатой из Альфреда Нобеля: «Любая демократия приводит к диктатуре подонков». Не поспоришь с Нобелем, глядя на последствия майдана. Или вот изречение неизвестного автора «Главная и неоспоримая задача войск НАТО на территории СССР – сосать чупа-чупс», «Солдат, помни, убивая своих славянских братьев, ты выполняешь программу жидомасонов и англосаксов»... Сегодня пятый, заключительный материал о людях, оказавшихся в горниле гражданской войны. Они знают о ней гораздо больше, чем любой из нас, но с нетерпением, а иногда и трепетом ждут каждого выпуска новостей. Новороссия транслирует и украинские, и российские каналы. А люди сверяют то, что им доносит пресса, с тем, что они видят собственными глазами, со своими мыслями и ощущениями.

Сообщениям «незалежных» СМИ о том, что «пророссийские сепаратисты» вновь обстреляли Донецк, Луганск или Первомайск (то бишь сами себя) здесь уже давно не удивляются – недоумение вызывает то, что по ту сторону фронта многие верят, что ополчение Новороссии само рушит свои города и хаты, а заодно пытается уничтожить все, что называется системой жизнеобеспечения. От собственных родственников из Киева, Житомира и даже Запорожья люди слышат подчас такое, что оторопь берет. Выражение «доходит до смешного» в нынешних контекстах звучит цинично. Но до абсурда многие вещи доходят точно.

– У нашей знакомой, – рассказывает ополченец Артем, – родственники в Киеве живут (сестра и племянник). Летом, когда все началось, они вдрызг разругались – не сошлись мнениями сначала по теме референдума, а потом – кто кого бомбит и кто кем зомбирован. Полгода не общались. А недавно сестра этой тетке сама позвонила. Плакала, жаловалась, что жизнь тяжелая стала, цены растут, денег ни на что не хватает. Та ей посочувствовала по-родственному. Почти совсем уж помирились… И вдруг сеструха ей говорит: «Мобилизацию у нас объявили, ты же знаешь. Лешке (сыну) повестка пришла. Все обмундирование надо самим закупать, на форму едва наскребли, а бронежилеты такие дорогие. Ты бы не могла мне денег выслать»… Знакомая говорит, что поначалу дара речи лишилась. Даже не сразу нашлась, что ответить. «Ты вообще понимаешь, куда звонишь? – спрашивает. – И о чем просишь? «Помоги снарядить моего сына на войну, чтоб ему было в чем идти тебя убивать»?..

…В пограничной комендатуре Ровеньков мы по-семейному, за чашкой кофе, общаемся с женщинами-поварами Алиной, Галиной и Натальей. Собственно, повара они с недавнего времени. Аля в прошлой мирной жизни была режиссером массовых представлений, Галя учила детишек нотной грамоте в донецкой музыкальной школе, Наташа работала на шахте.

– Война многое перевернула в жизни, – делится Алина. – Я так любила свою профессию, людей, с которыми работала. Но получилось, что из культуры нашего города только я ушла в ополчение. И Вы знаете, меня ведь мои коллеги не поняли… – девушка качает головой. – Война высветила очень многие вещи. Она показала, кто нам друг, кто нам брат…

Алина родом из Новосвердловки, той самой, где так называемая «нацгвардия» таранила танком Дом культуры и пыталась взорвать людей в храме…

– И после этого украинские власти и телевидение нас называют «сепаратистами», – грустно замечает она.

– Не огорчайтесь, – пытаюсь шутить я . – Вы – «сепаратистки», а я, получается, – представитель «агрессора».

Девчата улыбаются: «Да, хорошая подобралась компания»… – а потом серьезно добавляют:

– Агрессор не Россия. По украинскому телевидению людям не показывают новой карты Украины, которую наши ребята-ополченцы в качестве трофея притащили. Так вот, там наши города не значатся. Территория есть, а городов нет. Зеленым раскрашено и написано: «Степь»…

– Может быть, это карта-провокация, один из способов угрозы и психологического давления на ополчение?..

Вопрос, конечно, риторический… Может, и провокация, а может быть, и реальный план. Ведь действительно есть ощущение, что города Донбасса планомерно убивают, уничтожая людей и систему жизнеобеспечения – так, как будто действительно ни люди, ни инфраструктура, ни шахты, ни предприятия стране Украина уже не нужны, и у нее нет планов все это восстанавливать. Ведь понятно, что очередное сольное выступление премьера Яценюка о том, что это должна делать Россия, – не более чем элемент политического спектакля в жанре трагифарса…

Люди здесь живут действительно на изломе времен и судеб. Вот, например, Наташа. Ее девчонки как-то очень трепетно, по-матерински опекают. Все беспокоятся за ее сердце.

– Я здесь недавно, – объясняет Наталья. – А раньше под Донецком в ополчении была, на самом «передке» (на передовой, значит)… Такую «болячку» там заработала, что на всю жизнь…

Наташа в свои 40 лет перенесла обширный инфаркт. «Все-таки страшно, – говорит, – когда рядом взрывается». Но главное не это. За себя-то не так страшно, как за детей. А у нее старший сын в донецком ополчении, 19-летняя дочь с маленьким ребенком на руках осталась. А зять, – говорит женщина, – на семью не посмотрел, рванул на ту сторону – к «укропам».

После перенесенного инфаркта возвращаться ей на передовую было нельзя. Сын отправил ее в тыловой ныне город Ровеньки, да и отца уговорил вместе с ней ехать. Тот, правда, рвется обратно, хотя бы в командировку. Мол, не дело в такое время мужику в тылу отсиживаться. Наташа мужа понимает. Не понимает она других людей, которые стремятся просто «пересидеть» где-то эту войну…

Чувствует Наталья себя, конечно, еще неважно. Плохо то, что практически невозможно купить нужных лекарств. С этим даже в тылу сейчас большая проблема. Я попросила ее написать список – может, найдется кто-то, кто захочет помочь вот этому конкретному человеку.

Я надеюсь, что найдется. Ведь добрых людей у нас много. Благодаря им и существует такая вот волонтерская миссия, как наша. Ведь с каждой поездкой (а у Николая Жмайло и батюшки она – уже седьмая) наш маленький гуманитарный конвой становится больше. Сначала гуманитарка помещалась в одну машину, потом – в две, в этот раз ездили уже тремя машинами.

…Ну вот и настало время назвать неравнодушных людей, без деятельного участия которых таких поездок просто бы не было.

Председатель военно-патриотического клуба «Русские витязи» особо выделяет предпринимателя Александра Косарева, который три года назад подарил клубу новый «уазик» (незаменимую машину на разбитых военных дорогах). И оказался этот подарок очень кстати, потому что старенький УАЗ, который возил нас еще по чеченским дорогам, выработал свой ресурс. А новый за три года намотал уже десятки тысяч километров и по раскисшим дорогам дождливой Смоленщины на Вахте памяти, и по валунам горной Абхазии, и теперь вот – по разбитым и искореженным дорогам Донбасса. Александр Владимирович вообще поддерживает клуб во всем. Значимую помощь оказывает «Русским витязям» и предприниматель Александр Горло. В этот раз гуманитарную помощь для детишек Первомайска и Луганска, для бойцов ополчения Новороссии помогли собрать совхоз имени Кирова (директор Михаил Чернов), Ставропольское городское казачье общество (атаман Владимир Квашнин), православный человек Зоя Георгиевна Макарова, Свято-Никольский храм города Кисловодска (настоятель Иоанн Знаменский) и православная гимназия при этом храме, СПК «Гигант» села Сотниковского (председатель Александр Горошко), редакция «Вечернего Ставрополя».

С удовольствием называю и тех, кто вез муку, сахар, консервы и предметы первой необходимости в Новороссию, кто готов это делать просто потому, что там живут люди, которым эта помощь очень нужна. Я даже знаю, что моим попутчикам не очень нравится импортное слово «волонтеры». Они просто неравнодушные православные люди: председатель военно-патриотического клуба «Русские витязи» Николай Жмайло, настоятель храма в поселке Маруха (КЧР) отец Александр (Емельянов), Сергей Витрук и Александр Горлов из Кисловодска, егерь заказника «Русский лес» гвардии подполковник запаса Владимир Одоевский.

Кстати, помощь эта адресная. Мы точно знаем, как и кому ее будем передавать и как она будет распространяться. Но в каждой поездке появляются новые адреса. Так случилось и в этот раз, когда буквально на границе встречающие нас ополченцы попросили передать хоть что-нибудь луганскому интернату для слабослышащих детей. Там у них, сказали ребята, очень тяжелое положение…

Это оказалось правдой. Мы порадовались, что перегрузили часть гуманитарки в машину ополченцев из батальона «Леший». Потом, возвращаясь из Первомайска, заехали в интернат узнать, что там и как. Нас встретили словами искренней благодарности.

– Огромное спасибо за помощь вам и всем людям, которые нам стараются помочь, – директор интерната Борис Бабаян говорил очень эмоционально и искренне. – Вчера нам от вас передали продукты, я людям об этом объявил. Они так обрадовались, что завтра мы им раздадим муку, по полкилограмма сахара!..

– Полкило? – переспросила я.

…Да, мы подзабыли начало 90-х с пустыми полками магазинов. Теперь вот уже удивляемся.

– Да что Вы, это же богатство! – Борис Беникович тяжело вздыхает… – Трудно людям, очень трудно. Безусловно, дети – это первостепенно. И для питания детей двухнедельный запас продуктов у нас есть, слава Богу. Но ведь я должен думать и об учителях. Сейчас очень важно сохранить коллектив. А ко мне каждый день кто-то из педагогов приходит и говорит:

– Борис Беникович, извините, я завтра не смогу на работу выйти. У меня дома триста граммов макарон осталось на всю семью… И это мне говорят уникальные, штучные специалисты. Ведь работа педагога-сурдолога очень специфичная – сложнее, чем со многими другими детскими патологиями.

Директор говорит правду, учителя мне то же самое рассказывали. Тяжко – не то слово. Зарплату им выдали с начала учебного года только один раз – в начале декабря за сентябрь. То продуктовое вспоможение, что централизованно поступает для педагогов, в перерасчете на сутки составляет в буквальном смысле крохи или граммы.

– Как же вы держитесь? На сбережениях?– спрашиваю я.

Педагоги пожимают плечами.

– Если бы они у кого-то еще остались… Мы и сами не знаем, на чем держимся. На энтузиазме, наверное. На вере, что все наладится…

Так что помощи они, конечно, рады. Учителя благодарны даже за «спасибо», которое прозвучало из уст побывавшего недавно в интернате депутата Госдумы России Водолацкого. Он, чувствуется, и сам был потрясен, поняв, как выживают педагоги действительно уникальной специализации. И учителя впервые за это трудное для всех время услышали спасибо за то, что они держатся и продолжают выполнять свою, может быть, и незаметную, но очень нужную работу.

Она и правда, нужная. Ведь слабослышащие дети даже в мирной жизни очень уязвимы. Они не слышат приближения опасности, не могут вовремя среагировать. Но все-таки можно их адаптировать.

Но меня потрясло, когда я услышала:

– Наши дети уже научились различать, чем обстреливают город.

Да, дети не слышат свиста летящих снарядов, не могут определить, как это уже умеют их здоровые сверстники, перелет будет или недолет, над головами стреляют или по городу. Но они чувствуют вибрацию земли и вибрацию пола. И по этому различают силу взрыва. Глухие дети слышат, из каких орудий по ним стреляют. Это звучит так дико, что не укладывается в сознании.

Но все-таки педагоги стараются отвлечь ребятишек от войны. Замдиректора по воспитательной работе Татьяна Овчинникова рассказывает, что после летних каникул, когда их воспитанники вернулись в интернат, учителей и психологов поразили их рисунки. Дети рисовали танки и взрывы. На этих картинках было очень много черного цвета.

И удивительно – дети, которые слышат взрывы, вновь научились рисовать цветы и делать чудесные поделки для дома. В интернате холл, как выставка из работ учеников. Даже стол для игры в шашки сделан их руками. А посреди холла вопреки ветреному суровому февралю, войне и ненависти цветет сакура. Она и правда выглядит как живая. Ее тоже сделали своими руками ученики старших классов.

Уже за то, что существует это «вопреки», очень хочется помочь людям, которые работают здесь.

Я рада, что помочь им захотели такие же учителя, когда я просто им это предложила и рассказала об интернате для глухих детей города Луганска. Откликнулась гимназия № 9 (и дети, и учителя, и даже родители), там вовсю идет сбор гуманитарной помощи, которую мы обязательно привезем прямо в интернат во время следующей поездки.

Действительно, война проверяет людей – не только на стойкость, но и на человечность.

За семью замками

Мелкое хулиганство 18-летний Антон гордо именует «грабежом» и даже как будто немного рисуется тем, что задержан он уже то ли в третий, то ли в четвертый раз. Мальчишка по сути не знает другой жизни, и компания в спецприемнике, куда с инспекцией отправился Общественный совет при управлении МВД России по г. Ставрополю, для него привычна и понятна.

Каждого, здесь находящегося, от свободы отделяет не менее семи замков. На входе все строго: разрешение, подписанное начальником управления, проверка документов, хорошо хоть мобильники не забрали, хотя могли. Коридор за решетчатой дверью навевает неуютные мысли. И запах такой, специфический... Позже на свежем воздухе на нас среагируют служебные собаки во дворе управления. Кинолог с понимаем спросит: «В спецприемник ходили? Собачки почуяли, заволновались».

Здесь есть камеры мужские и женские, для курящих и нет. Хотя последних, как рассказывают работники подразделения, практически не бывает. Свои небольшие сроки в этих камерах отбывают нарушители административного законодательства: мелкие хулиганы, нарушители общественного порядка, злостные неплательщики штрафов, в том числе, кстати, за нарушение правил дорожного движения. Буквально накануне нашего прихода на свободу отправился студент одного из ставропольских вузов. Впрочем, скорее всего его документы уже попали в стопочку «на отчисление», и парень должен будет уехать в родную республику, откуда родители направили его в Ставрополь учиться уму-разуму. Вместо этого студент гонял по краевому центру на отечественной легковушке, которую предварительно затонировал так, что света белого не видел. Видимо, поэтому без конца нарушал ПДД: у него накопилось около 20 неоплаченных штрафов, только семь из них – за тонировку. Когда его в очередной раз остановили инспекторы и доставили в суд, судья справедливо решил, что у парня было достаточно времени на принятие правильного решения, до которого он так и не додумался. Значит, нужно дать ему время подумать об этом вдали от приличного общества и любимой машины – в камере.

А Антон, с которого я начала свой рассказ, местный. Он родился и всю жизнь прожил в Ставрополе, учился в одной из городских школ – вполне приличное, кстати, учебное заведение. Но с трудным подростком не справились ни школьные психологи, ни мама, которая время от времени пыталась дать сыну ремня, чтобы направить его на путь истинный. Первый раз он попался на краже мобильника в 14 лет. «Да какой-то незнакомый совершенно мужик был, – рассказывает Антон. – Просто мобила торчала у него из кармана, ну я и вытянул». После этого были еще второе и третье задержания. В последний раз Антон попался на мелком хулиганстве – пытался стащить что-то из магазина, хотя он сам гордо именует свой поступок грабежом. Видно, что мальчишке хочется казаться каким-то героем, пусть даже с приставкой «анти». И преступления, которые он совершает, именует модным словом «хобби». Сигарета и пиво для него – неотъемлемый спутник жизни, слово «спорт» для парня вообще мало что значит, даже школьные уроки физкультуры он регулярно прогуливал. Как впрочем, и остальные уроки тоже.

Последний раз Антон вернулся в камеру буквально через день после того, как вышел отсюда же. И судя по всему, он уже не видит для себя другого пути. Но вот вдруг, после вопроса о маме, парень перестает бравировать своим поведением и говорит: «Выйду, попробую работу найти. Я же многое могу, хотя бы на стройке, там платят хорошо, можно не воровать».

Руслан, сосед Антона по камере, здесь тоже не впервые. В третий раз его задержали на улице пьяного – буянил, скандалил, к людям приставал. «Очень хочу бросить, – жалуется мужчина. – Пока здесь нахожусь, не пью, кажется, и не буду больше. Но стоит выйти на улицу, первый же магазинчик зовет – иди ко мне, купи бутылку. И даже если не куплю, друзья угостят...» А затем все по новой – пьяные скандалы, разборки, камера. Какая-то безысходность исходит от человека, но такое ощущение, что сам он этого не понимает, не чувствует. Руслан любит читать, причем берет толстые романы, увлекается сюжетом, ровно до тех пор, пока на горизонте не замаячит выпивка.

Тем, кто находится здесь, законодатели сделали замечательный подарок: работать им запрещено. Обитатели камер сами рассказывают: «Да мы здесь отдыхаем от всего: от ссор, от пьянок, от скандалов, от работы, у кого она есть. Не нужно ни телевизора, ни радио – в новостях о таких же, как мы, рассказывают. А здесь есть книги, нарды, шашки, кормят отлично, в хорошую погоду гуляем во дворе – что еще нужно?» Кроме этого у арестованных есть возможность дважды в день поговорить по телефону, получать передачи до 30 кг (это сколько же еды можно принести?). В общем, сплошной релакс с поправкой на некоторое отсутствие комфорта.

Действительно, рассказывает начальник управления МВД по г. Ставрополю Евгений Нуйкин, раньше арестованные могли работать по собственному заявлению, теперь это законодательно запрещено. Заместитель председателя Общественного совета Геннадий Левин предложил выйти на федеральный уровень с инициативой пересмотреть этот закон, ведь воспитательной роли труда еще никто не отменял.

В одной из камер меня удивил старик с окладистой бородой: подобный типаж мы уже встречали, когда делали репортаж о жителях дач. Совершенно библейский старик со вселенской грустью в глазах. Оказалось, в пьяном виде забрел в церковь. Надо же, кого-то по пьяни в кабак тянет, а тут – в храм. Сейчас и сам понимает, что нехорошо поступил: «Может быть, обидел кого-то, не помню... Выйду, обязательно схожу туда же, свечку поставлю, прощения попрошу...»

Короткий экскурс в другую жизнь оставил тяжелое впечатление: на большинстве лиц виден четкий отпечаток асоциальной и беспорядочной жизни, алкоголя. Похоже, многих из этих людей надо было бы лечить. Жаль, что теперь это можно только по собственному желанию, причем за приличные деньги. Видимо, советская система лечебно-трудовых профилакториев была не так плоха, как ее потом расписали. По-моему, даже сама перспектива попасть в ЛТП на многих действовала отрезвляюще – стыдно ведь. А просто так пить не стыдно. Они ведь не алкоголики, а простые пьяницы...

«Левиафан»: потому что без любви

Главное творческое достижение нового фильма Андрея Звягинцева кроется не в собственных художественных заслугах картины, а в общественном резонансе. В лучших традициях постмодернизма автор представляет должным образом, собственно, пустышку, а потом смотрит, как зрители сами наделяют её глубокими смыслами. "Левиафан" - неплохо сделанный, красивый, но скучный и даже посредственный фильм о том, что никто никого не любит.

Смотреть его не хотелось изначально. Достаточно прочитать пару рецензий - причём не важно, чьих (ведь они будут не столько о фильме, сколько о взглядах их авторов), чтобы составить определённое мнение. Тем не менее не утихающие споры, сделавшие "Левиафан" медиасобытием номер три после Украины и кризиса, в конечном итоге вызвали определённый интерес.

Оговорюсь сразу, в общем и целом я воспринимаю современный российский кинематограф как явление сугубо провинциальное, кустарное и, в общем-то, постыдное. Даже если не трогать бесконечно отвратительные сериалы и сосредоточиться на так называемом "большом кино", то всегда приходится держать в уме что-нибудь типа "Это ещё не наш ответ Голливуду, но хотя бы попытка и даже немного лучше, чем было до сих пор". Так в своё время воспринималась дилогия "Брат" - по сути, первые постсоветские фильмы, не вызывающие рвотных позывов. Так можно (и не дай Бог иначе) рассматривать поделки Фёдора Бондарчука. Иногда, впрочем, появляются и неплохие, без скидок, картины - вроде эпических "ПираМММиды" и " GenerationП". Среди таковых можно вспомнить и "Возвращение" того же Андрея Звягинцева - серьёзный, глубокий, творчески зрелый фильм. Но в целом отечественная киноиндустрия всё так же продолжает плодить треш, чернуху и дилетантство в разных сочетаниях.

Надо понимать, что это вовсе не связано с безденежьем или отсутствием профессиональных традиций. За плечами жалкого российского кинематографа стоит великий советский. А деньги тоже не спасают - вспомните откровенно бездарные, отвратительные, в чём-то полуфашистские творения некогда талантливого Никиты Михалкова, вовсе не ограниченного в бюджетах. Причина в другом - российские кинематографисты люто ненавидят своего зрителя.

- Люблю тебя.

- Я знаю.

Цитата из фильма "Левиафан"

Отечественные фильмы, описывающие нашу с вами действительность, в подавляющем большинстве своём говорят одно: "Русские люди, вы - дерьмо. Ваша жизнь бессмысленна и беспросветна. У вас позорное прошлое, жалкое (и, в общем-то, заслуженное) настоящее и вообще никакого будущего". При этом общем базисе надстройка может быть разная. Одни режиссёры начинают через губу учить жизни, другие призывают к покаянию за все грехи, как правило - надуманные, третьи - просто развлекают этого зрителя, но тоже на уровне "А лучшего вы и не заслуживаете".

В этом отношении "Левиафан" - типичный российский фильм в тренде. Таких ежегодно выходит не меньше сотни, и почти все - об одном и том же в разных вариациях. Да, творение Звягинцева куда более качественно, профессионально, художественно - но суть та же. И не заметили бы его точно так же, как не заметили все остальные, если бы не стал он получать престижные международные премии. А получает их он опять же не за творческие достижения. А за то, что "обличает путинскую Россию" на фоне событий вокруг бывшей Украины.

Сказать, что всё это случайное совпадение, было бы неверно. "Левиафан" явно снимался как экспортный продукт. С упором на drinking vodka, bad Russian cars и, конечно же, mysterious Russian soul. Западному зрителю нужны доказательства того, что их взгляды на Россию, сформированные соответствующей пропагандой, верны. Что тут всё плохо, люди злы и неполноценны и, в общем-то, лишь портят эту прекрасную землю. Но чтобы это был всё же качественный продукт, не совсем развесистая клюква. И Звягинцев поступает мастерски: берёт изначально американскую историю, перекладывает на российскую почву, перевирает до неузнаваемости, оформляет это в некрофильских традициях Ларса Фон Триера - и вот результат.

«Если бы мы заканчивали бунтом, на титрах все бы завершилось. Зритель получил бы этот трудный вдох длиной в фильм, потом выдохнул бы и, удовлетворенный, вышел из зала. Не удалось бы дать ощущение тотальной непостижимой безнадежности происходящего»

Андрей Звягинцев о фильме.

Отечественному зрителю, не обременённому стойкой идеологической платформой, "Левиафан" кажется не трагическим, безнадёжным или чернушным, а попросту скучным. Он не показывает ничего нового. Чиновники-людоеды, у которых руки по локоть в крови? Православные функционеры, ставшие такими же чиновниками? Сводящая с ума безнадёга провинции? Алкоголизм? Измена? Несправедливость? Чего из этого мы с вами не видели? Да, фильм пытается сконцентрировать всё это до состояния кристаллизации. Но выходит откровенно плохо. Во-первых, люди-то в большинстве своём всё равно нормальные. И друзья главного героя (пусть и поспособствовавшие его заключению в тюрьму, но спасшие от детдома его сына), и местный батюшка, устами которого Звягинцев рассказывает притянутую за уши историю библейского праведника Иова, и мент, якобы сведший в могилу двух жён. Пожалуй, кроме гротескного градоначальника и статистов все герои фильма неоднозначны. И чем сильнее акцентирует режиссёр их плохие стороны, тем упрямее вылезают человеческие качества.

Да и вся эта история - не библейского и не гоббсовского масштаба. Сколько ни добавляй многозначительности, красивых пейзажей и музыки, а бытовуха на большую метафору не тянет. Поэтому и воспринимается фильм как нечто унылое, вяло-пропагандистское и "в очередной раз".

Чем же он так возбудил как никогда многочисленных критиков и рецензентов? Вопрос даже не только в Украине, санкциях и новой холодной войне. Просто длящееся два с половиной часа серое ничего позволяет каждому вложить сюда собственные смыслы, а потом рьяно их отстаивать. "Это мерзкая предательская агитка про рашку-говняшку!" - вопят условные патриоты. "А вы и есть говняшка, так вас!" - заливаются слюной условные либералы. А по сути все они думают и чувствуют одно и тоже.

В этом фильме никто никого не любит. Авторы подавляющего большинства рецензий на него явно не любят ни свой многострадальный народ, ни другие народы, который ставят нам в пример, ни Звягинцева, ни друг друга, ни даже себя. Сам же Звягинцев не любит своего зрителя. Как и любой другой постмодернистский продукт, "Левиафан" лишён подлинности. Даже в своей попытке воспеть безнадёгу он многократно вторичен, а потому на самом деле неинтересен.

Во всём никто не виноват. Каждый виноват в чём-то своём. Во всём виноваты все.

Цитата из фильма "Левиафан".

И вопрос не в том, надо ли давать на такое кино государственные деньги. Будто бы с перестройки у нас министерство культуры не финансирует отвратительное псевдоискусство разных форм и жанров, будь это сериалы про бандитов, концерты Стаса Михайлова или те же опусы Никиты Михалкова. А в том, каковы мы сами. Что создаём, что воспринимаем. Какими смыслами мы живём. Если всё и впрямь так, как показал Звягинцев, не сами ли мы виноваты? И не пора ли строить настоящую жизнь, устремлённую в будущее и наполненную подлинными смыслами? А если всё не так уж плохо, то какое нам дело до того, что там снял один режиссёр и чем его за это наградили? Ведь в основе своей вся шумиха вокруг "Левиафана" - такая же пустышка, как и сам фильм.

Сначала делаем, потом думаем?

Установка газового счетчика в квартире с варочной плитой необязательна

Хорошее дело - беречь ресурсы

Пути господни неисповедимы. Примерно так же неисповедимы и пути наших законодателей. Особенно те, которые проложены ими в жилищно-коммунальной сфере. Взять вроде бы хорошее дело - энергосбережение, требование государства к своим гражданам рачительно расходовать ресурсы - газ, воду, электроэнергию. Пять с лишним лет назад был принят Федеральный закон №261-ФЗ «Об энергосбережении и повышении энергоэффективности...». Он сделал обязательной установку как общедомовых, так и индивидуальных счетчиков. Сколько после этого изменений было внесено в правительственные постановления, говорить не будем.

Сегодня речь - о газовых счетчиках. Думаю, то обстоятельство, что законодатель не заставил нас ставить общедомовые газовые счетчики, все приняли с большим облегчением. До сих пор не все ясно с расходами на общедомовые нужды воды - в большинстве домов просто нет технических возможностей расходовать ее «на всех». Неоднократные изменения в правилах предоставления коммунальных услуг кое-как утрясли ситуацию, ограничив расходы на ОДН нормативами.

Мало того, что закон не обязывал ставить общедомовые газовые счетчики. Он еще и перенес срок установки индивидуального газового прибора учета на более поздний срок - до 1 января 2015 года, тем самым дав людям возможность посчитать и подумать.

Думы были самые тревожные - в первые годы установка газового счетчика обходилась в 12-15 тысяч рублей. Эксперты на федеральном уровне доказывали, что сравнивать стоимость газовых счетчиков и их установки с другими приборами учета неправомерно. Газ - взрывоопасное дело, чтобы обеспечить безопасность многоквартирных домов, нужны целая команда специалистов, соответствующие документы.

Но... Газ не только самый опасный, а и самый дешевый ресурс. Во всяком случае, у нас в России. Тут соблазнительно привести данные «РИА Рейтинг», ссылающегося на Росстат: в минувшем году жители Швейцарии платили за кубометр топлива 60,3 рубля, Дании - 54,8, Франции - 35,9, Чехии - 28,3, Турции - 18,3. А россиянам голубое топливо обходилось в плюс-минус 5 рублей.

Невыгодная арифметика

Это обстоятельство и стало для многих решающим: лучше платить по нормативу, чем ждать, когда окупятся затраты на установку. Народ стал считать: по нормативам потребления, установленным правительством Ставропольского края, каждый прописанный в квартире человек платит 49 рублей 10 копеек в месяц за нормативные 10 кубометров природного газа. Это если речь идет только о приготовлении пищи на варочной плите. А установка самого простого счетчика обойдется владельцу квартиры минимум от трех тысяч рублей.

Так вызрело общественное мнение: тем, у кого только варочная плита, счетчик ставить невыгодно. В августе минувшего года главный инженер ОАО «Ставропольгоргаз» Максим Романов на заседании Общественного совета министерства строительства, архитектуры и ЖКХ отметил: несмотря на то, что предприятие провело большую работу по информированию горожан, выпустило листовки о необходимости ставить газовый счетчик, люди на призывы никак не реагируют. В 2014 году, ко времени проведения заседания, в Ставрополе было установлено чуть более 1000 газовых счетчиков, тогда как всего абонентов - 145 000. Без приборов учета газа на тот момент было минимум 70000 квартир. Все присутствующие на заседании Общественного совета в основном делали то же самое - считали, через сколько лет окупится установка газового счетчика.

Поправки в закон

Поскольку считала вся Россия, законодатели этот процесс проигнорировать не могли. Первый зампред комитета Госдумы по жилищной политике и жилищно-коммунальному хозяйству Елена Николаева внесла в нижнюю палату парламента проект поправок в Федеральный закон № 261. Одна из них касалась владельцев квартир, использующих газ исключительно для приготовления пищи. Депутаты предлагали наделить собственников правом отказаться от обязательной установки газового счетчика. В качестве аргументов приводилась длительная, за десятки лет, окупаемость прибора учета. А также то, что на 1 января 2014 года более 18 миллионов домохозяйств не были оснащены приборами учета газа, из них 14 миллионов используют газ только для приготовления пищи. Депутаты говорили о том, что схема, предусмотренная Законом №261, выгодна только для производителей приборов учета, ни гражданам, ни газоснабжающим организациям она не нужна.

Среди возможных поправок была и такая: тем, кто использует газ для отопления помещений и других нужд, обязательную установку перенести на 1 января 2019 года.

С 1 января 2015 года Федеральный закон №466 от 29 декабря 2014 года «О внесении изменений в Федеральный закон «Об особенностях функционирования электроэнергетики в переходный период и о внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ и признании утратившими силу некоторых законодательных актов РФ в связи с принятием Федерального закона «Об электроэнергетике» и отдельные законодательные акты РФ» вступил в силу. Установка газового счетчика не является обязательной для объектов с максимальным объёмом потребления природного газа менее чем два кубических метра в час. Иными словами, в квартире, где одна варочная плита, установка счетчика - по усмотрению собственника.

Конечно, жизнь сегодня такова, что мы будем продолжать считать. К примеру, эксперты заходят к проблеме и с другой стороны: если семья, скажем, состоит из трех-пяти человек, то прибор учета окупится через несколько лет. И от его установки сразу отмахиваться не надо - экономия в расходовании голубого топлива, безусловно, будет. 

Война и люди. Первомайская дуга

На прошлой неделе вновь удалось побывать в Новороссии: в тыловом ныне городе Ровеньки, во вдохнувшем несколько дней затишья от обстрелов Луганске, в Первомайске, в буквальном смысле заслонившем собой от нацгвардии столицу ЛНР, и на самой передовой – у поселка Чернухино, где идут тяжелые бои. Мы отвезли туда гуманитарную помощь, собранную в Ставрополе, Кисловодске, других городах и районах края. Она очень там нужна. Обязательно в следующих материалах я назову всех, кто взял на себя трудную миссию волонтеров в этой поездке, всех, кто эту поездку помог организовать, и всех, кто собирал помощь для Новороссии. Ведь эта серия материалов, как обычно, пойдет под одним заголовком – «Война и люди».

За пятнадцать лет работы на этой теме, отмеченных многочисленными командировками в горячие и приближенные к горячим точки, я много раз убеждалась в том, что война – это рентген, очень быстро высвечивающий лучшее и худшее в человеке. Но нынешняя война обладает, наверное, самыми мощными рентгеновскими лучами… Они просвечивают души людей не только в Новороссии, но и у нас - в большой России. И чем больше тревожных аналогий с 1940-41 годами, тем это ярче проявляется не только там, где проходит линия фронта, но и здесь. Ту же гуманитарную помощь не собирают по указке сверху, это делается только от души. А гуманитарные конвои идут в Новороссию один за другим – и большие - в сотни фур и маленькие - в две-три машины, которые практически ежедневно следуют к границе из разных уголков нашей страны.

Эту войну называют по-разному: кто-то – гражданской, кто-то – цивилизационной, а кто-то – уже и третьей мировой. Дай Бог, чтобы последние ошибались. Но так или иначе то, что происходит в Новороссии, касается всех. Хорошо, что в такие тревожные времена люди, которых долго именовали «населением», проявляют себя как народ, сохранивший в себе чувство сопричастности и чувство Родины, стойкость духа и жертвенность. Это уже ощутимо здесь, и тем более ощутимо там, где за историческое право принадлежности даже не к России, а к русскому миру люди платят своими жизнями.

В истории этой братоубийственной войны уже несколько городов пылающего Юго-Востока удостаивались сравнения с Брестской крепостью. Один из них – рабочий городок с радостным названием Первомайск. Очень хочется верить, что он устоит. Но там сейчас тяжело, очень тяжело. В Первомайске не было перемирий – обстрелы города не прекращались. Иногда в прессе его сравнивают с городом-призраком, но он продолжает жить и держать оборону. Это его трагедия и его подвиг. Точнее, это подвиг его жителей – всех и каждого в отдельности.

… Военные дороги во временном измерении гораздо длиннее мирных. Они разбиты бронетехникой, изрыты воронками от взрывов. Приходится лавировать между распаханными колеями и ямами. Притормаживаем и у блокпостов ополчения, где, впрочем, задерживаемся ненадолго – везде оказываются знакомые — многие нашу машину уже узнают. Что и немудрено. Это для меня нынешняя поездка в Новороссию только вторая. А у председателя военно-патриотического клуба «Русские витязи» Николая Жмайло и настоятеля храма в Марухе отца Александра (Емельянова) – уже седьмая.

Миновав не задетый войной Алчевск и Стаханов, в котором уже видны следы обстрелов, мы подъехали к Первомайскому блокпосту. Здесь уже даже не прифронтовая, а по сути – фронтовая зона. Ополченцы тормозят все машины. Хмурый боец несколько раз повторяет в хрипящую рацию: «Гуманитарная помощь. Да-да – конвой. Три машины. Со Ставрополья»… Нас пропускают.

Город действительно на первый взгляд похож на призрак: серое небо, серые дома и полное безлюдье и безмолвие. Оказывается, нам повезло заехать сюда в промежуток тишины, что для нынешнего Первомайска — большая редкость. Последующие ночь и утро тут все время ухало и гремело, периодически пересекали сумеречное небо параллельные линии летящих снарядов. Но ни люди, ни даже собаки на это почти не реагировали. Тут даже дети научились различать, откуда и кто стреляет. В этот раз стреляли не по городу. В десятке километров ополчение с нацгвардией вели артиллерийскую дуэль.

На улице людей действительно единицы. За полчаса, пока шла разгрузка, через центральную площадь города прошел только один дедушка. Он устало доплелся до наполовину стаявшего и снова смерзшегося грязного сугроба на кромке площади и стал методично долбить его лопаткой. Наковыряв из грубины горки с полведра относительно чистого снега, побрел назад. Говорить не захотел, только безнадежно махнул рукой. Потом мне объяснили, что два часа пополудни для Первомайска – это уже так называемое мертвое время. Люди все дела стараются завершить утром. Особенно – старики. Гуманитарку возьмут, воду наберут или в столовой поедят - и снова по подвалам…. После обеда на улицу стараются не выходить, а уж коль придется – так не задерживаются…

Один лишь раз за последнее время эта площадь была полна народу – когда прощались с погибшим 23 января народным мэром Первомайска Евгением Ищенко. Он, говорят люди, действительно народным был. За людей очень болел, за город свой. Успевал везде – даже в разборе завалов лично участвовал, а уж когда люди гибли – как личную трагедию это переживал. Жители это чувствовали и «батьку» уважали и любили, хотя тот бывал и жестким, и резким. Зато честным и прямым. Правду-матку о том, как «соблюдается» пресловутое перемирие, как город «снабжается» той же самой гуманитарной помощью, он резал, невзирая на должности. Причем не только лично это высказывал, но и по телевидению, и по Интернету. Так что и друзей, и врагов у народного мэра Ищенко было много… Кстати, обстоятельства его гибели очень туманны. И близкие соратники, и простые люди теперь теряются в догадках, как случилось, что их народный мэр вместе с тремя волонтерами оказался всего в трестах метрах от позиций нацгвардии, зачем он туда поехал?..

О Евгении Ищенко от жителей я не слышала ни одного плохого слова. Они и сейчас, рассказывая о нем, называют своего народного мэра тепло и по-родственному – Женя. Жаль, что не была с Николаем и батюшкой в предыдущей поездке и не успела узнать Евгения Ищенко при жизни. Хорошим, видать по всему, он был человеком. Это даже в последнем его интервью программе «Специальный корреспондент» чувствовалось, когда он про голубей своих рассказывал. «Стреляют, - говорил, - а они все равно летают и назад возвращаются… Конечно, болит душа и за людей, и за них вот»…

Кстати, голубятня эта и сейчас цела. Друзья теперь ухаживают за Жениными питомцами. Да и как иначе, когда эти белые птицы его даже на кладбище провожали. Мне рассказал об этом местный батюшка, а по возвращении в Ставрополь я нашла в Интернете видеозапись, сделанную на похоронах. Действительно, ком к горлу подкатывал, когда камера крупным планом фиксировала двух белых голубей на самом краю вырытой могилы. Они топтались у самой кромки, переминая глинистую землю мохнатыми лапками, не обращая внимания на людскую толпу. И даже когда грянули прощальные оружейные залпы, лишь дернулись, взмахнули крыльями, но не улетели. Друзья Евгения рассказывают: когда процессия уходила, голуби еще оставались там - на холмике с венками возле православного креста.

- А вы знаете, - сказали мне в администрации, - ведь если бы Женя чуть больше о себе думал, он бы жил. Последнее время он все больше вахтовым методом работал в Воркуте. Ему, чтобы пенсию выработать, полгода оставалось. Ну а война началась, он все бросил и приехал, чтобы свой город защищать… И погиб за него.

… Наверное, это и есть служение, это и есть жертвование… Евгений Ищенко, судя по всему, иначе не мог. Здесь был его город, его дом, семья, родители, дети – младший совсем маленький. Здесь оставалось все, что ему дорого…

А сейчас родные люди Евгения Ищенко продолжают его дело родные ему люди: вдова Ольга, ее брат Олег, племянница Елена.

С одним из них - заместителем главы администрации Первомайска Олегом Голодком мы успели побеседовать, пока шла разрузка нашей гуманитарки.

Олег тоже родился и вырос здесь. Потом долго жил и работал в Луганске, но когда его родной город оказался на линии фронта, все бросил и приехал сюда. Он просил передать слова искренней благодарности ставропольцам и всем, кто доставляет в Первомайск гуманитарную помощь. Город действительно нуждается буквально во всем. Закрыты предприятия, люди не получают пенсий. Магазины тоже закрываются, потому что там заканчивается товар: снабжение с Украины прекращено, а до России далеко. Не хватает не только продовольствия, но и товаров для детей, лекарств. Катастрофическое положение с чистящими и моющими средствами. Кусок мыла в каждой семье на вес золота. Собственно, именно это (муку, консервы, шампуни, порошки, мыло) мы и везли со Ставрополья, потому что об этом в последнюю их встречу просил моих товарищей Евгений Ищенко.

… На улице было серо и пасмурно, в помещении - полутемно. Оказалось, это последствия очередного обстрела.

- Буквально часа за полтора до вашего приезда было прямое попадание в Михайловскую подстанцию, - объясняет Олег Голодок - Это стратегический объект. Его линии в разные города идут. Сейчас не только наш город без света остался. Но восстановительные работы ведутся, мы сразу же после обстрелов стараемся восстановить пострадавшие инженерные коммуникации, дома – если это возможно.

- То есть нацгвардия не просто бессистемно обстреливает город, они сознательно бьют по социальным объектам? – спрашиваю я.

- Да, впечатление, что именно эти объекты являются их основной целью. Задача – лишить Первомайск системы жизнеобеспечения, чтобы город не смог существовать. У нас под удар перманентно попадают трансформаторные подстанции, постоянно страдают газопроводы. В Новый год было прямое попадание в станцию «Скорой помощи», и только по счастливой случайности там никто не погиб. Чудом удалось избежать жертв при обстреле родильного дом – снаряд разорвался в палате, соседней с той, в которой находились люди.

… Надо сказать, что тяжесть положения Первомайска обусловлена его географическим положением. Достаточно посмотреть на карту нынешних боевых действий. Город похож на подкову, по границе которой расположены населенные пункты, подконтрольные нацгвардии. Вот он и обстреливается с трех сторон. Линия обороны города — огненная дуга, которая остается таковой уже больше полугода — без передышки на перемирие. Город планомерно убивают, а он продолжает жить. И благодаря незаметному, но ежедневному подвигу его жителей: тех, что с оружием в руках насмерть стоят за него на передовой, тех, кто подчас под обстрелом восстанавливает разбитые инженерные сети, закладывает кирпичом огромные выбоины в стенах домов, тех, кто развозит гуманитарную помощь и питьевую воду по подвалам не имеющим возможность выбраться на поверхность старикам, тех, кто в восьми социальных столовых города готовит еду и бесплатно кормит людей, тех, кто просто не падает духом.

- А почему нацгвардия так уперлась в Первомайск? Он, похоже, имеет для них особую стратегическую значимость...

- И для них, и для нас, - отвечает Олег. Первомайск, - как крепость на дороге к Луганску. Если бы мы его летом сдали, была бы открыта дорога на Стаханов, а значит - был бы открыт и путь на столицу ЛНР. Луганску сейчас и так сложно — бои ведутся с двух сторон (поселка Счастье и станицы Луганской). Если бы нагвардия смогла бы пробить третье направление, Луганск оказался бы в полукольце, в такой же огненной дуге, как мы сейчас... Понятно, что украинская власть и нацгвардия планомерно уничтожают наш город, потому и удары наносят не по позициям ополченцев, а по жилым кварталам, по котельным, водоводам. Город жив только благодаря нашим людям. Низкий им за это поклон.

продолжение следует.