Адам Аптович: я всегда буду в пути!..

29 Июль 2008 00:00 Наталья Буняева

Воскресным июльским днем Ставрополь посетила небольшая делегация из Израиля. Я намеренно пишу о ее малочисленности, потому что прибыл к нам Адам Аптович, координатор Форума жертв холокоста. Человек в свои «под восемьдесят» меряет планету ногами, обутыми в простые сандалии, и ищет на ней места, где есть захоронения всех казненных мирных граждан, независимо от национальности и вероисповедания…

— Адам, зачем вам это?

Переводчик Фаина, прибывшая с Адамом, тоже не молоденькая, но очень милая и привлекательная, старательно переводит: «Чтобы люди никогда не забывали о том, что жертвами германского геноцида пали миллионы людей! Чтобы помнили и увековечивали их память… Мы делаем эту работу не только ради евреев: мусульманам, православным и католикам было ничуть не легче умирать во рвах».

Уже много лет Адам Аптович в пути. Он из тех, с кем хочется дружить: пожимать руку, говорить «добрый день» или «спокойной ночи», подолгу беседовать… С беседами пока трудновато: из 26 уроков русского «пройдено» всего 16.

Начало пути

Собственно, этот его путь начался в далеком 1939 году, когда мир взорвала Вторая мировая война. В любимый Краков, где жила большая семья Аптовичей, пришли немцы. Родители Адама, Эва и Нахум, сумели выбраться из Кракова и перебраться в советский Львов. Там они получили работу: отец был очень хорошим врачом. Считался универсалом, как ни странно применять это понятие к такой профессии. В 41-м война докатилась до границ СССР, и вскоре Львов был занят оккупантами. Первое время евреев, да и вообще никого, там не трогали. А после начались массовые казни. Во Львове в первые два месяца войны погибли более 10 тысяч евреев. В один из несчастливых дней супругов Аптовичей загнали во двор тюрьмы и уже собирались вести огромную колонну на казнь в Пески, местечко на окраине города, где были вырыты рвы… Но в последний момент во двор тюрьмы явился немецкий офицер и зачитал приказ, согласно которому евреи-специалисты: врачи, инженеры, кто-то еще, могут пока уйти домой… В эту облаву Адам не попал: его спасли две польки, не побоявшиеся спрятать еврейского малыша. Он до сих пор вспоминает их с благодарностью и благоговением. Надо думать, что самым страшным воспоминанием (одним из множества) для Нахума Аптовича было прощание с Эвой… Нужно было спасать 10-летнего ребенка, оставшегося в городе, и супруги, разрывая сердца напополам, обливая их слезами и кровью, расстались… Нахум ушел в город, Эва ушла на небо: ее расстреляли едва ли не первой в тех самых Песках.

А дальше?.. Дальше эти двое мужчин: большой и маленький, познали весь ужас, приготовленный им войной: жизнь в гетто, страдания от голода и холода, извечный страх за жизнь… И прощание с родными, которых увозили на казнь. Их было много, родных и близких людей: бабушки, деды, тетушки… Все те, кто когда-то собирался за семейным столом, те, кто помогал маленькому Адаму в гетто, облегчал его мальчишескую жизнь…

Узники десяти лагерей

И вот самое страшное: Адам Аптович и его отец становятся узниками ДЕСЯТИ (!) концлагерей! Лагеря сменялись один другим, одинаково страшные, одинаково смертельно опасные. Что их спасало? Немаловажно то, что отец был высококлассным врачом, а у педантичных немцев это ценилось. Это, возможно, означало, что немецкий доктор не пойдет в больничный барак, где лежат те, кто не может сейчас работать на третий рейх… Вот их и лечил доктор Аптович. Кстати, Адам говорит, что немцев его отец не лечил: только узники были его пациентами. Отец и сын были и в лагере «Плашов», о котором Томас Кенилли написал роман «Ковчег Шиндлера». Тогда в этом лагере Адаму чудом удалось выжить: немцы однажды собрали и убили всех детей. Адам, воспользовавшись сумерками, забился в какую-то щель, его не нашли. А вообще он считает, что выжил благодаря исключительному героизму и храбрости своего отца, а еще — фантастическому везению. Может, так Богу было угодно, чтобы именно этот мальчик и этот доктор выжили и рассказали всему миру, что это — концентрационные лагеря, где узников превращали в пепел и дым? Где уничтожались целые народы, где над людьми проводились чудовищные опыты, где из человеческой кожи и волос изготавливались так «необходимые» в германском быту вещи: портсигары, абажуры, перчатки.

Последним концлагерем для Аптовичей был Бухенвальд… 11 апреля, за три недели до конца войны, лагерь освободили американцы. И тут Адаму повезло фантастически: буквально накануне освобождения немцы уничтожили 30 тысяч заключенных из пятидесяти. Печи для сжигания трупов и ямы, до краев заполненные убитыми, дымили тогда круглосуточно…

Аптовичи вернулись в свой родной Краков. В разоренный дом, где не было Эвы, родителей, не было никого и ничего, что напомнило бы довоенную жизнь. А потом они оба стали репатриантами: уехали в Израиль и, можно сказать, строили эту страну с первого кирпича. Адам отслужил в армии, отец лечил людей… В 1991 году Нахум Аптович покинул этот мир и соединился с любимой Эвой в том, другом, лучшем мире…

Мир хрупок…

Адам работал в различных финансовых организациях. А потом, когда вышел на пенсию, стал одним из создателей Международного форума, объединяющего как общественные организации, так и властные структуры в странах, наиболее пострадавших от зверств оккупантов. Цель Форума — увековечение памяти жертв катастрофы, а также поиск возможностей контрибуции с народа-поработителя, с Германии. Все деньги (а прецеденты получения контрибуции уже есть) должны пойти на восстановление памятников жертвам зверских казней ни в чем не повинных мирных людей.

Ставрополь помнит

Наш город оказался на пути Адама Аптовича в ряду других десятков городов, пострадавших от фашизма. Причем Адам настоятельно просит, чтобы к слову «фашизм» добавлялось слово «немецкий»: оккупанты-итальянцы или румыны, по его словам, таких зверств не учиняли на завоеванных территориях.

… Идем к мемориалу «Холодный родник». Переводчица Фаина тихонько переводит наш рассказ об этом скорбном месте, о том, что прямо здесь, в яру, производились казни… Адам кивает головой, заглядывает в яр, хмурится… А мы с Натальей Кулигиной, руководителем Ставропольского еврейского агентства, переживаем: ну ладно, здесь все достойно, если можно так сказать, даже красиво: цветы, дорожки, ухожено все… А в лесу, там, где в 42-м были расстреляны наши, ставропольские евреи, а еще эвакуированные из Львова (как переплелось все: первый раз Адам встретился с нацизмом и смертью именно во Львове) студенты и профессура нескольких университетов, пациенты психиатрической больницы, коммунисты, партизаны-подпольщики, да просто — мирные граждане?.. Как там? Недавно установленный памятник жертвам фашизма, на опушке леса, неподалеку от ДОСААФовского аэродрома, доложен быть в порядке: его часто навещают люди. А вот еще один — за рестораном «Лесная поляна», он как? Я в последний раз видела его в детстве: цветы носили с мамой. Наталья — лет восемь назад…

Фаина, видя наше волнение, успокаивает: «Мы были в Кисловодске вчера, так там по буеракам пришлось идти, по грудь в траве. Памятник есть, но в таком состоянии, да и добраться к нему практически невозможно».

Вот мы на месте. Сотрудники ресторана подсказывают, как удобнее пройти. «Да вон там! Идите по дорожке и прямо упретесь в него. Там люди бывают, поминают… Мы видели — со свечами идут, с детьми!»

И какая все-таки гордость за свой город и за свой народ! Новая асфальтовая дорожка, высокий гранитный памятник. Все ухожено, зелено, покрашено…

А дальше — самый страшный маршрут: на окраины аэродрома. Туда, куда когда-то уходили колонны людей в свой последний путь. Но и здесь памятник в порядке. Кто-то недавно положил цветы. Мы с Адамом попробовали постоять на том месте, где был ров: там до сих не слежалась земля. Кажется, что ноги утонут в земле и коснешься подошвами останков тех, кого так безжалостно убили пришельцы-оккупанты.

За то, что наши «лесные» памятные места так хорошо сохраняются, думаю, стоит поблагодарить и Промышленную, и городскую администрации, и общество охраны памятников тоже.

А Адам и Фаина снова в пути. Они объехали множество стран и городов, они каждый день ночуют в новом месте, большом или маленьком. «Адам, а как долго вы планируете заниматься этим? Трудно же так: с автобуса на самолет, или вообще, на перекладных…» - «Я буду в пути, пока есть силы, всегда».

Последние новости