Бес надежды

«Писались законы, постановления, а на деле не исполнялись и были нарушаемы теми же, которые составляли их... Вообще в Московском государстве устроено было все так, что преимущественно богатели царская казна да те, кто так или иначе служил казне и пользовался ею; поэтому ясно, что иноземцы удивлялись обилию царских сокровищ и в то же время замечали крайнюю нищету народа... Система приказного управления имела отличительное свойство, вовсе не облегчавшее судьбу народа: все сосредотачивалось в Москве; часто люди должны были по своим нуждам обращаться издалека в столицу, а дьяки тогда уже славились своей алчностью и взяточничеством; посулы (взятки) и поминки стали неизбежными признаками приказного управления... Воеводы и дьяки, получая места в городах, должны были давать взятки в приказах, а себя за то вознаграждали всяким образом за счет подчиненных...»

Так выдающийся русский историк XIX века Николай Иванович Костомаров характеризовал российское государство времен Бориса Годунова. Четыре столетия минуло с годуновской поры, но осовремень терминологию («чиновник» вместо «дьяка», а «министерство» вместо «приказа», например), и повеет духом РФ образца 2011 года. И станет понятно, сколь ничтожно мало продвинулось наше царство-государство по части собственного жизнеустроения.

Годуновщина, дожившая до космическо-электронной эры, эффективной не может быть по определению. Поэтому государство при всей рекордной численности и внешней силе своего аппарата - слабо и уязвимо. И не может в полной мере быть защитной системой общества.

Отсюда - череда аварий и катастроф, происходящих с неумолимой регулярностью. То рванет на шахте. То на ГЭС. То клуб сгорит. То самолет рухнет. Теперь вот теплоход утонул. И всюду - кто-то безнаказанно нарушил, кто-то своекорыстно недо-глядел. И не надо быть ясновидцем, чтобы умозаключить: трагическая череда не прервется, покуда наша власть сплошь и рядом имеет ментальность годуновских дьяков и ведет себя по лекалам, скроенным еще раньше татаро-монголами.

И никакой урок не идет впрок. Даже высочайший посткатастрофический пинок приводит в действие госмашину лишь на время. Вот днями в нашем аэропорту я встречал вечерний московский самолет и не увидел в немалой толпе ни одного человека в полицейской форме. А ведь после домодедовского взрыва к ставропольскому аэропорту нельзя было даже подъехать, не будучи досмотренным «собакой с милицией». Видимо, какой-то начальник посчитал, что безопасность у зала прибытия уже гарантирована. До следующего аэропортного ЧП. До очередного пинкового воздействия.

Но, если честно, смею полагать, что аварии и катастрофы - хоть самое трагическое и заметное, но не самое пагубное следствие годуновщины XXI века. Куда страшнее и непоправимее может быть, в частности, ползучее коррупционное разложение высшей школы. И дело даже не в том, что врач, не умеющий трех слов связать по-русски и двух на латыни, или учитель-недоучка, или строитель недоделанный - каждый по-своему вреден и даже опасен. Гораздо хуже, что разжижается интеллектуальный и нравственный потенциал нации, обесцениваются честно добытые знания (как и любой честный труд), а в жизнь входят молодые поколения, уверенные, что абсолютно все покупается и продается.

В один хорошо известный мне коллектив недавно влился краснодипломный выпускник местного вуза. В первом же составленном им документе коллеги с удивлением прочли такое: «бес конпенсации». Ну ладно, слово «компенсация» - словарное и иностранное, это простили, «бес» же посчитали опиской. Но когда «бесы» побежали из предложения в предложение... Появился, например, бес оплаты. Или бес выходных. О нелепейших ошибках в более длинных словах и говорить не приходится. «Чему же вас учили в университете?» - изумленно спросили старшие товарищи. «Ничему», - чистосердечно признался молодой специалист.

Понятно, что это - крайний случай, своего рода авария в сфере образования. Но очень уж он красноречив. И пусть российская высшая школа выпускает вопреки всему и толковых, грамотных специалистов (многие из которых утекают за кордон), массовая штамповка недоучек да еще с размытыми нравственными ориентирами может оставить наше общество почти «бес» надежды на будущее развитие.

А вообще-то про вузы я к примеру: нет сферы, где дремучие устои не деформировали бы все разумное, не извращали бы все честное. Но какой же при этом удивительный наш народ: все пережил на своем веку, столько всего преодолел. Так, может, и с годуновщиной справимся? Очень хотелось бы...