Без просвета

Просьба Жанны Семеновны Полуян, позвонившей на «горячую линию» нашему главному редактору, была в контексте нынешних реалий необычной. Наша читательница хочет, чтобы возле окон ее квартиры на Краснофлотской, 32, спилили наконец раскидистую иву. Не сотрудники газеты, конечно, а «Горзеленстрой» или ЖЭУ­3 (ныне – управляющая компания). А в «Вечерку» пенсионерка обратилась, чтобы ускорить процесс. Он как­то затянулся. Обещанного­то, говорят, три года ждут, а вот Жанна Семеновна ждет уже целых пять лет… С предпраздничного майского дня, когда в канун очередной годовщины Великой Победы тогдашний мэр города Михаил Кузьмин, приезжавшей вручать тетушке нашей героини ­ ветерану войны ­ инвалидную коляску, пообещал семейству Полуян решить их беспросветную проблему, покатился уж шестой годок. А беспросвет (без всяких метафор) продолжается и по сей день. Тогда у сопровождающей Михаила Владимировича телевизионной группы осветительного оборудования не хватило, чтобы заснять торжественный момент вручения коляски. И сейчас, отправляя фотокора в квартиру на Краснофлотской, я настоятельно советовала ему взять все необходимое для работы в сумерках.

Плакучая ива

За эти пять лет в Ставрополе сменились два мэра и немеренное количество чиновников разного ранга, много чего снесено и построено, срублено и посажено. Только ива возле дома 32 на Краснофлотской стоит всем переменам вопреки. И застит
(в буквальном смысле) белый свет всем обитателям квартиры на первом этаже.

Обитателей на данный момент тут трое: сама Жанна Семеновна, ее младшая дочь да трехлетний внук Андрейка. Тетушка (инвалид и ветеран) так и померла, не дождавшись светлых дней. Весь доход семейства – бабушкина пенсия да дочкина зарплата молодого специалиста­педагога. То бишь сумма намного ниже прожиточного минимума, хотя на этот минимум, думается, никто из тех, кто занимался обсчетом продовольственной корзины, прожить не пытался даже в качестве эксперимента. Словом, Полуянам экономить приходится на всем. В первую очередь, на электричестве. Я сознательно отказалась от любезного предложения хозяйки включить свет на кухне. И к концу беседы, которая проходила с десяти утра до полудня возле открытого окна – то бишь в самое светлое время суток и в самом освещенном месте квартиры – у меня уже глаза на лоб лезли. Сумрак… Губительное для зрения дело… Так что дело тут вовсе не в нелюбви пенсионерки Полуян к живой природе и зеленым насаждениям, а в том, что ива, посаженная в трех с половиной метрах от окна и плотно блокирующая кроной доступ света в окна, людям, оказавшимся в сени ее разросшихся за тридцать лет ветвей, откровенно и неприкрыто гро бит здоровье. Вот и маленький Андрейка все время болеет – бронхит. Да и как ему не быть, если в квартире, закрытой от солнечных лучей, обильно скапливается влага. Жанна Семеновна горестно вздыхает, хлопая ладонью по вздувшимся возле окна обоям – остаткам «былой роскоши», год назад сделанного косметического ремонта. Тогда они вместе со старшей дочерью на этот подвиг решились, желая младшей к 25­летию подарок сделать, хоть как­то волглые стены и потолки «залатать». Сейчас весь подарок сведен практически на нет. Обои отстают, потолок в ванной облез, синтетическая плитка тоже вот­вот начнет отклеиваться… Да и входная дверь от сырости уже слегка пошла наперекос. Все это обидно, потому что трудов жалко да и денег, старшей дочерью на подарок для младшенькой потраченных, – ее семья ведь тоже не роскошествует… Так что эта злосчастная ивушка у окна для Жанны Семеновны Полуян воистину плакучая. Как, собственно, и вся ее жизнь.

Плакучая жизнь

Ведь это злосчастное дерево, которое тридцать лет назад посадили в непосредственной близости от окон (кто б знал, что оно так разрастется), не только застит белый свет – оно является преградой для общения бабушки Жанны с миром. Если б его спилили, была б надежда, что хоть когда­то сможет она добиться помощи и построить для себя выход (точнее – выезд на улицу) – пантус для спуска инвалидной коляски. Пока ива стоит, даже строительная техника сюда подойти не сможет. Так что Жанна Семеновна на улицу выбирается редко – сил не хватает, чтобы спуститься во двор на костылях. Она с 33 лет – инвалид первой группы. Сначала­то хоть с палочкой передвигалась, теперь вот вовсе обезножила. Все это последствия того страшного июньского дня 1962 года в Новочеркасске, утро которого совсем не предвещало беды.

Чуть больше месяца, как Жанна вышла замуж и с трудом уговорила квартирную хозяйку пустить на квартиру и молодого супруга. Всего­то на пару месяцев. Муж оканчивал местный институт и уже получил распределение на Ставрополье, в Невинномысск. Ей еще предстояла годичная практика. Они были студентами и совсем не знали о том, что на новочеркасском электровозостроительном заводе рабочим понизили зарплату, что на закономерный вопрос людей, чем кормить семьи, последовал хамский и во многом провокационный ответ директора: «Не хватает на мясо – жрите пирожки с ливером!» Они не знали, что на заводе образован забастовочный комитет и на 2 июня назначена демонстрация протеста (в советские годы на излете хрущевской оттепели такое и предположить­то было трудно). Ну а уж о готовящихся карательных мерах, рассчитанных на беспощадное подавление решившихся заявить о своих правах и претензиях рабочих, не знали не только молодые супруги Полуян, но и те, кто шел на демонстрацию.

С утра Жанна выутюжила мужнину рубашку, приготовила парадный галстук. Муж с другом ушли фотографироваться на документы. Она же затеялась с постирушкой. На стрельбу в центре поначалу не обратила внимания – решила, что курсанты военного училища тренируются… Калитку распахнула соседка:

­ Там в центре, там такое творится! С обочин, с крыш стреляют! Там убитые!

Жанна в чем была – босиком и в домашнем халатике, на бегу вытирая мыльные руки, бросилась к «Фотографии». Вспоминает, одна мысль в мозгу стучала: «Хоть живого, хоть мертвого – я его оттуда вытащу».

Перед перекрестком ее улицы и центрального проспекта девушка протискивалась сквозь толпу и оцепление. Ее отпихивали, а она продиралась. Почувствовала сильный удар в спину, видимо, прикладом. В горячке сильной боли не заметила – летела вперед, главное, мол, прорвалась… Муж был жив, она столкнулась с ним в переулке.

­ Ты ранен?!

Он замотал головой:

­ Потом, дома…

Дома муж рассказал, что в фотостудию они зайти не успели. Он ждал друга у парикмахерской, когда на улице появились демонстранты – еще подумал, наверное, демонстрация в честь Дня защиты детей… И тут стали стрелять. Шальной пулей убило мастера, что стригла друга… Парни прошли военную кафедру и по тому, как хлынула из раны кровь, поняли – это не случайность, не несчастный случай, не ошибка, тут стреляют не для острастки ­ бьют наверняка, наповал, разрывными пулями. Может, военная подготовка и позволила им обоим через заборы, а потом короткими перебежками выйти из­под огня.

Распространяться о том, что видели и слышали, жителям Новочеркасска было запрещено. Вряд ли это им стоило объяснять – каждый вышедший из того ада живым понимал: излишней разговорчивости будут противопоставлены железные «аргументы». Только 30 лет спустя, в 1992­м, когда будут реабилитированы участники и организаторы июньской демонстрации в Новочеркасске, Жанна Семеновна и другие очевидцы кровавой расправы над безоружными людьми узнают, что 2 июня 1962 года в маленьком городе Ростовской области погибли 24 человека, 122 участника демонстрации были осуждены на сроки от 8 до 15 лет, семеро были расстреляны по приговору суда.

Так что, почему у молодой женщины вдруг начал болеть позвоночник через полгода после тех событий, она не могла сказать даже врачам. Но из­за болей не смогла даже до конца отработать практику. Правда, первую беременность выходила еще без палочки. Родилась дочка. Жанна уже работала в Невинномысске на химическом производстве. Однако со специальностями, требующих физических нагрузок пришлось расстаться. Сначала была третья группа инвалидности, потом вторая. Все это время ее лечили от прогрессирующего рассеянного склероза. С этим диагнозом дали и первую группу. Тогда Жанне Семеновне было 33 года. Несколько месяцев она еще пыталась работать. Потом, скрыв справку ВТЭК, добилась в Ставрополе направления в Ростов к тамошнему светиле на консультацию. Известный врач первым предположил, что травма неизвестной этиологии могла вызвать развитие опухоли. И оказался прав. Операция прошла успешно, Жанну даже заверили, что она еще сможет рожать – муж очень хотел сына. И все­таки полностью избавить ее от недуга не удалось – слишком запущен был процесс. После нескольких срывов беременности она все­таки родила – девочку. А спустя полтора года семья распалась. Младшую дочку она поднимала одна…

Деревья и люди

Два года назад о сумрачной жизни семьи Полуян в сени раскидистой ивы рассказала «Ставропольская правда». Материал назывался «Дерево раздора». Раздор обозначился еще в
2004­м – между обещаниями и их выполнением, между подписями, собранными Жанной Семеновной, которыми жильцы дома утвердили свое согласие на спил ивы, и письмом из ЖЭУ­3, в котором Ж.Полуян уведомляли, что тридцать жильцов «выразили принципиальное возражение против спиливания дерева» и что «решением комиссии по охране зеленых насаждений в сносе ивы также отказано». Понятно, у жильцов сумеречной квартиры это вызвало удивление – ведь Жанна Семеновна, чтобы собрать подписи, сама на костылях выкарабкалась во двор ­ встретить идущих с работы соседей и попросить их поддержки. Практически никто не отказывал. Из пятидесяти восьми включенных в список номеров квартир «за» стоит возле сорока. Возле шести – «все равно». Поддерживающие семейство Полуян говорят, что основной противницей спила дерева является соседка с пятого этажа. Она проявляет особую активность. Я поинтересовалась, может, дерево женщине чем­то дорого? Может, кто­то из родственников сажал?

­ Да Полуян иву сажали, когда дом только заселили, ­ говорит соседка со второго этажа Людмила Алексеевна Богдасарянц. – Сами сажали, сами теперь с ней сделать ничего не могут.

­ Муж мой сажал, ­ соглашается Жанна Семеновна. – Я даже помню, как это было. Посадили сначала березки, а уже в конце субботника кто­то дал ему этот ивовый прут. Посади, мол, где хочешь. Вот он и вырыл лунку прямо под окном. Кто ж знал, что дерево так разрастется! Потом иву несколько раз ломали, и она вновь разрасталась. Так и получилось, что у нее пять стволов.

­ Пять стволов перед одним окном – как тут может быть свет в квартире! – поддерживает соседку Людмила Алексеевна. ­ Да дерево это давно надо спилить! Мы на втором этаже и то замучились – света не видно… На пятом­то понятно – свет ничто не закрывает. Они жалуются, что крыша разогревается. Но ива­то крышу никак не спасает…

Один из руководителей управляющей компании № 4 (бывшего ЖЭУ­3) Евгений Иванович Нешта говорит, что жильцы верхних этажей действительно против спила ивы, что часто возникают ситуации, когда претензии жильцов одного и того же дома оказываются столь полярны, и что управляющая компания в единоличном порядке принять решение о спиле дерева не может. Для этого она не имеет ни полномочий, ни специалистов. Для оценки затененности квартиры нужно делать замер инасталляции – то бишь экспертизу. Это опять­таки вне полномочий ЖЭУ. Управляющая компания проводит лишь плановую обрезку деревьев, чем сейчас и занимается.

В ответ на вопрос, будут ли специалисты управляющей компании заниматься спорной ивой, Евгений Иванович зачитал письмо из администрации Промышленного района. Собственно, семья Полуян тоже располагает его копией: «Уважаемая Жанна Семеновна! Ваше обращение, поступившее в администрацию Промышленного района, рассмотрено. Сообщаю, что согласно письму от МУП «Горзеленстрой» от 11.05.06 Ваш вопрос по обрезке дерева ивы, стоит в очередности № 340»…

Я уточнила: «По обрезке, а не по спилу?» Ответ был: «Так точно».

Жанна Семеновна собирается обращаться в суд. Хотя для нее это достаточно трудно осуществимо. Что по здоровью, что по финансам (точнее – почти полному отсутствию того и другого). Откуда будет брать средства на оплату экспертиз и судебных издержек, пока не знает. Но все еще надеется, что после публикации ее проблемой кто­то проникнется, что придут специалисты, которые сделают необходимые научные замеры освещенности и влажности ее квартиры. Хотя бы в качестве социальной поддержки семьи, в которой из трех человек одна инвалид, вторая ­ мать­одиночка, третий – маленький ребенок. И может, установят специалисты причинно­следственные связи между полученными ими данными замеров и имеющимися в этой нуждающейся в социальной защите семье заболеваниями: ослабленным зрением, бронхитами, предастматическим состоянием… Жанна Семеновна вовсе не хочет никого лишить ни тени, ни зелени, ни прохлады. Их двор очень зеленый. Тут и липы, и ивы, и березы. Есть где и детям порезвиться, и старичкам воздухом подышать. Она понимает, что ива живая и кому­то ее может быть просто жалко. Дерево можно, конечно, пожалеть… А людей?

P.S. Когда номер готовился к печати, в редакцию обратилась представительница оппонирующей группы жильцов дома. Ее требование снять материал с полосы мы удовлетворить не могли, ибо Жанна Семеновна Полуян, как любой гражданин нашей страны, имеет право обратиться в газету со своей проблемой. Лишать ее такой возможности редакция оснований не видит, поскольку в ее изложении не звучало оскорбительных личностных характеристик других лиц, была обозначена лишь ситуация, из которой семья не может найти выхода. Вот мы и пытаемся помочь его найти ­ целью материала является установление истины (поэтому мы и просим соответствующие инстанции провести бесплатно экспертизу в квартире 31 дома № 32 по улице Краснофлотской). Результат такой экспертизы мог бы расставить точки над i.

Напоминаем, что другая сторона тоже имеет право высказать свое мнение. Но оно тоже не должно содержать оскорбительных характеристик и не должно уводить читателя от обозначенных в материале фактов и проблем.