Чеченский срез. Русские души
Елена Павлова
Память, вера и пули
Возле этого Поклонного креста на снимке мы обычно всегда останавливаемся. Он стоит на обочине дороги близ станицы Петропавловской. В сентябре 2003 года здесь была воронка от взрыва, куски искореженной брони… Один мы даже увезли с собой в Ставрополь ( в музей военно-патриотического клуба «Русские витязи»). Тогда же прямо в приходе Наурского храма устроили сварочные работы, а утром возле той самой воронки установили этот Поклонный крест, и священник Марухского храма отец Александр провел его освящение. В 2003-м православно-просветительская миссия только начинала свою работу – это была одна из первых поездок. Только летом прошлого года мы узнали, что девять погибших при подрыве фугаса ребят были военнослужащими одной из дислоцированных на Ставрополье частей. Дембелями… Домой ехали… Но даже не зная, что здесь погибли земляки, мы в каждой поездке останавливались почтить их память. До недавнего времени крест был цел. Его кто-то даже покрасил. Но по этим дорогам ездят еще и те, в ком и память, и вера наша вызывают ненависть. По кресту стреляли, похоже, совсем недавно и с близкого расстояния. Пули в пяти местах прошили его навылет.
Когда встречаешься и говоришь с русскими людьми в Чечне, их вера, стойкость, сила духа, которые живут в них скорее не благодаря, а вопреки, напоминают вот этот простреленный, но не сломленный и не низвергнутый православный крест.
…В Ищерскую к Ложкиным мы заехали поздно вечером. В нехитро, но по-женски аккуратно убранной комнате, где нас встречали хозяйка с детьми, все сияло чистотой и белизной свежевыбеленных стен. В декабре 2002 года в этот домашний уютный мир ворвалась беда. Те, кто пришел за хозяином дома, были в масках. Семья и по сей день не знает, кто они такие. Только вряд ли это была залетная банда. И в самой Ищерской хватало тех, кто ненавидел станичного атамана. Он сплачивал вокруг себя людей, и казачье содружество реально работало в пользу оставшихся в станице русских – вот этого Ложкину и не простили. Его тело нашли через несколько дней. Убивали атамана зверски…
Окончание на 5-й стр.
Начало на 1-й стр.
Друзья и сподвижники Николая не оставили его семью. В Терском казачьем войске даже было решено перевести вдову с детьми и старушкой-матерью на Ставрополье, помочь с обустройством. Но Ложкины и по сей день остаются в Ищерской – не могут оставить родную станицу и родные могилы. Теперь за главу семьи здесь старший сын, как и отец – воин и казак, служит в охране Наурской администрации. Младший, которого тоже зовут Коля, собирается поступать в суворовское училище. А 6-летняя Верочка в этом году только пойдет в школу. Очень ждет этого события. Мама, конечно, беспокоится – в школе, говорит, почти не осталось русских детей. Вот сейчас 11-е классы выпустятся – совсем никого не будет.
Русские жители Ищерской – это в основном старики. Как они рады хотя бы вниманию. Когда узнали, что в их церкви будет служба, так пришли даже больные и немощные. Родственники даже 90-летнюю бабушку привели. Причаститься. Из священников в их храм давно никто не заезжал. Так что прихожане сами, как могут, свой храм обихаживают и охраняют. Сейчас вокруг церкви вырыт ров. Собираются поставить забор. А то, говорят, окна в храме кто-то бить повадился…
В Наурской проще – там храм как раз напротив комендатуры, так что охрана круглосуточная. Камнями не пошвыряешь. Только вот, говорят станичники, комендатуру скоро должны перевести. А на ее месте банк будет. Ну а служба безопасности банка вряд станет приход охранять.
В Наурский приход мы прибыли аккурат на обед. Это была Родительская суббота. И бабушки-прихожанки собрались за одним столом. Родных помянуть да о житье-бытье поговорить, православные песни послушать. Староста прихода Виктор каждую субботу старушек собирает. Для них это отдушина. Правда, особо жаловаться на жизнь здесь не любят, попытки подобного рода сразу пресекаются.
- Сироты, мы сироты! - запричитала одна старушка. – Живем без батюшки!
- Ничего не сироты! - одернула ее соседка. - Терпи, Господь послал испытание – надо терпеть! Вот Бог услышал - батюшка приехал!
В воскресенье отец Александр провел и службу, и крестины. Желающих покреститься и покрестить детей было много. Как и всякий раз, когда сюда приезжает священник. Настоятеля-то в храме действительно нет. А чтобы православные сиротами себя не чувствовали, староста Виктор и собирает их хоть раз в неделю. Виктор вообще молодец. Многим непонятно, откуда у человека, до 2000 года прожившего в Москве, такая боль об этих многострадальных станицах и их жителях, что заставило его в разгар второй чеченской кампании отказаться от привычной работы и московской прописки и что заставляет сейчас мотаться через всю Чечню от Наурской до Асиновской, чтобы только поговорить с людьми… Чтобы и в той, тоже некогда казачьей станице возле самой границы с Ингушетией, знали и верили, что о них не забывают.
У Виктора есть видеозапись десятилетней давности. Как тогдашний митрополит Ставропольский и Владикавказский Гедеон вел службу в Асиновском храме. Я обратила внимание, как много на службе людей…
- Что ты! - говорит Виктор. – Рассказывают, что на церковные праздники не только храм, весь двор полон людей был… Тысячи три там русских жителей было…
- А сейчас сколько?
- Человек пятьдесят осталось…
А ведь в соседней Ингушетии сейчас, по сути, происходят те же процессы, что заставили русских жителей Чечни в свое время покидать свои дома. В Орджоникидзевской, Нестеровской только за два месяца – пять попыток поджога, расстрел семьи и несколько попыток подрыва. В последнем случае несколько раненых и погибшая молодая женщина – мать трехлетней девочки. Нападениям теперь уже в Ингушетии вновь подвергаются русские семьи…
А на видео тем временем продолжалась служба… Митрополит подбадривал, утешал, хвалил за то, что храм красивый в станице построили…
- Да, - вздыхает Виктор, - Гедеона нет, и Асиновской нет…
…Нет и храма. Его сожгли в 2002-м. От сияющих древесной позолотой стен остались только обгоревшие остовы…
Надежда на возвращение
Сейчас трудно предположить, что в Асиновскую когда-либо начнут возвращаться русские жители. Я вообще не очень поверила, что этот процесс начался в Чечне. Официальный разговор действительно состоялся, и президент Алханов действительно сказал, что республика не должна быть мононациональной, ибо мононациональность влечет за собой развитие национализма и шовинизма. Я даже согласна с участниками встречи, которые как плюс отмечают то, что о проблемах славянского населения Чечни заговорили на республиканском уровне. Занялись бы им предметно еще бы на российском… А так - кто же решится вернуться, пережив все, что там творилось в течение 15 лет?
Но, оказалось, действительно некоторые возвращаются. По крайней мере, в Наурский и Шелковской районы. Чечню покинули около 300 тысяч русских. Возвращение, конечно, проходит не столь массово. Решаются на это только те, кому уж совсем не нашлось места в других уголках России. В лучшем случае они получили компенсации от 60 до 120 тысяч, на которые возможно прожить с семьей определенное время, но никак не обустроиться…
- Некоторые семьи приезжают и пытаются поселиться в своем же доме – если он, конечно, еще не заселен, - рассказывает заместитель главы администрации Наурского района (он же – атаман Терско-Сунженского отдела) Михаил Серков. И сталкиваются с проблемами. Дело в том, что брошенные дома находятся на балансе Госимущества Чечни (администрация района юридически может предоставить им некогда их квартиру только как служебную, на которую жильцы имеют лишь ордер на вселение). И получается, что люди начинают жить в доме, где они родились и выросли, а потом к ним приходят из Госимущества и говорят: «Выселяйтесь»… А куда? К тому же на основании нашего закона мы не можем предъявить к Госимуществу никаких претензий. Юридически они правы. Без прав у нас только выехавшие и теперь вернувшиеся люди. В Наурском районе мы пока такие ситуации разруливаем, как-то договариваемся. Но где-то раз в неделю приходится такой семьей заниматься. Проблему эту надо решать на государственном уровне.
А на местном уровне пока как могут поддерживают традиции дедов и прадедов. Вот и на общереспубликанском фестивале «Венец культур», где каждый район Чечни представлял лишь один детский песенный коллектив. Наурский район представляли «Казачата». Мы были у них на репетиции. Надо было выбрать всего две песни. Художественный руководитель Елена Ганьшина долго колебалась – какие. Старую казачью в результате не взяли (вдруг кто-то из гостей усмотрит аналогии с современностью в рассказе о том, как казаки хлынули лавиной на врагов). Ведь было дело – даже в «Любо, братцы, любо» некий намек усмотрели… Выбрали православную – про ангела. Высокая и тоненькая солистка Леночка выводила ее чистым звенящим голосом, и глаза ее лучились. Девчонки потом рассказали, что именно эта песня больше всего понравилась зрителям православного фестиваля в Москве. Многие даже плакали… От того, что песня за душу тронула. И от того, что пели ее русские дети из Чечни. Песня ведь бывает не только искусством, но и поступком, и подвигом.
Вот пока у нас такие дети, жива Россия, и есть надежда на возвращение былой славы и былого могущества…
Но ребятам надо было репетировать дальше. Мы не стали мешать. И вторую песню все же услышали – через открытое окно:
Поклонимся, поклонимся
родным краям любя…
Помолимся, помолимся,
Россия, за тебя…
(Чечня-Ставрополь)
(продолжение следует).
