Двадцать лет реформ
Ольга Метёлкина- Реформы образования приняли у нас перманентный характер. На моей памяти первая реформа произошла в 1984 году. В 1989-м стало понятно, что она находится в латентном кризисе. В 1992 году принят Федеральный закон «Об образовании», который считался одним из лучших и одним из самых демократичных законов. До 1995 года бюджетные средства на образование росли, потом начался резкий спад. В 1997 году была инициирована Реформа организационно-экономического подъема системы образования. Но она, к сожалению, не получила развития из-за дефолта. Работа в этом направлении возобновилась в 2002 году, когда была принята «Концепция модернизации российского образования» до 2010 года. Сейчас мы можем говорить о новом этапе – в декабре 2004 года министр Фурсенко озвучил новые приоритеты российского образования. Это прежде всего создание равных условий для получения общего среднего образования, повышение качества профобразования, создание непрерывной системы профобразования, повышение инвестиционной привлекательности.
Поскольку большинство из участвовавших в разговоре журналистов совсем недавно были студентами, вопросов у них было больше всего о системе высшего образования. В частности, как планирует реформа бороться со взяточничеством в вузах. Эксперт рассказала о некоторых формах если не борьбы, то профилактики, предпринятых в некоторых университетах Санкт-Петербурга. Там преподавателям зарплату подняли со среднестатистической в 7 - 8 тысяч рублей до полутора тысяч долларов, и при этом контрактом определили невозможность работы в другом вузе и запрет на занятия репетиторством (под оным понимается, надо полагать, любой денежный взаиморасчет). Нарушение хотя бы одного из этих пунктов влечет за собой немедленное увольнение. Татьяна Львовна заметила, однако, что в небольшом региональном городе такая система вряд ли окажется эффективной. Мол, вряд ли там какой-то вуз способен поднять официальные зар-платы до такого уровня.
Другой вопрос, который волновал молодежь, – качество образования. Мол, даже иностранные студенты теперь именуют документ об образовании, полученный в России, не дипломом, а товарным чеком. Хотя раньше советский диплом был вполне конкурентоспособен.
- Да, Россия сейчас в пять раз меньше в сравнении с ведущими странами вкладывает в образование. А вузы не справляются с огромным наплывом желающих получить диплом. Ведь на 10 тысяч населения России 480 человек являются студентами. 60 процентов из них учатся на коммерческой основе. А высшее образование действительно неконкурентоспособно. Российская доля в мировом образовательном рынке составляет порядка 0,5 – 0,7 процента. А вот Китай и Япония сейчас мощно продвигаются на этот рынок. Конкуренция действительно серьезная. И без существенного изменения системы финансирования, самих подходов к проблеме этот замкнутый круг нам не прорвать. Просто я хочу сказать, что на деньги, которые государство сейчас вкладывает в высшую школу, нормального высшего образования получить нельзя.
- Как вы относитесь к предпрофильному и профильному образованию в школах? Родители старшеклассников часто жалуются, что переформирование классов по профилю приводит лишь к проблемам, связанным с адаптацией ребенка к новому коллективу, новым учителям, но усиленной подготовки по выбранным предметам дети все равно в этих классах не получают.
- Я могу лишь сказать свое личное мнение. Сейчас это пагубно для нашей школы. Эффективно эта идея может работать, только когда есть хороший учитель и хорошая техническая база. Тогла класс может быть профильным. Если нет – школа остается де-факто беспрофильной, но с теми проблемами, которые влечет за собой переформирование ученических коллективов. К тому же дети в большинстве своем еще толком не определились, кем они хотят быть. А соответственно, сами определить не могут, какой им нужен профиль. Самое главное - на том потенциале, на тех мощностях, которыми сейчас располагает среднестатистическая школа, система предпрофильного и профильного образования эффективна быть не может. Там же проблем никак не меньше, чем в вузах. В первую очередь это касается педагогического корпуса. Ведь на 45 процентов учителя – люди предпенсионного и пенсионного возраста. Молодежь в школу идти не хочет. Прежде чем вводить новации, надо эту ситуацию изменить.
- Реформа образования в той части, где она касается упразднения малокомплектных школ в маленьких населенных пунктах и слияния их в одну большую, взбудоражила очень многих в нашем крае. Экономически предлагаемые меры, может, и обоснованны – среднестатистический российский ученик обходится нашему государству в 15,5 тысячи рублей в год, а ученик малокомплектной школы – в 3 - 4 раза дороже. Но главы районов заявляют о том, что если в населенном пункте исчезнет школа, скоро не будет и самого населенного пункта. Речь идет в основном о восточных районах Ставрополья, которые и без того проблемны, оттуда и так идет отток коренного населения… Возить детей в школу придется по нашим расстояниям за 30 - 40 километров. Что в большинстве случаев нереально. Не обойдется ли нам такая экономия еще большими и уже невосполнимыми потерями?
- В любом селе, где есть дети, должна быть начальная школа. Маленьких детей никуда возить нельзя. Если расстояние 30 - 40 километров, то это касается и более взрослых детей. Там за школу должно платить государство. А упразднить малокомплектную школу можно только с согласия сельского схода.
- Не менее волнующий вопрос – единый государственный экзамен. Введение ЕГЭ позиционировалось прежде всего как противодействие субъективному подходу в оценке знаний выпускника-абитуриента. Ставрополье не работало в системе этого эксперимента. Но мы можем судить по ближним примерам. Рядом у нас – Карачаево-Черкесия. Так там количество медалистов на душу населения превышает все разумные пределы. В школах чуть не каждый третий ребенок – медалист. А когда эти дети приезжают поступать в ставропольские вузы, выясняются вещи потрясающие, например, что они читать толком не умеют. Тем не менее имеют золотые и серебряные медали. И единый государственный экзамен не стал этому помехой.
- Сейчас более или менее стал вырисовываться контур качества образования, который дается в различных регионах. Первый год работы эксперимента дал снижение количества медалистов. Дальше, когда эксперимент стал приобретать большие масштабы, стали проявляться вещи, о которых вы говорите. Они в общем-то характерны были еще для Советского Союза – у нас самое большое число медалистов было в определенных южных регионах. Сейчас эта ситуация сохраняется, чаще всего - в замкнутых компактных территориальных единицах, где директору школы предстоит жить и после экзаменов. Ему говорят (такие факты нам известны) – если ты не обеспечишь хороший балл по ЕГЭ, тебе придется отсюда уехать. И начинает решаться вопрос, как обойти те степени секретности, которыми оснащена система ЕГЭ... Они обходятся. Разрабатывается механизм. Можно делать системы защиты информации, можно разрабатывать меры противодействия накачиванию баллов. Но это требует очень серьезных затрат. Вот пойдет ли на это Министерство образования и науки – я этого вам сказать не могу. Боюсь только, что если мы начнем отменять результаты ЕГЭ в каком-то конкретном регионе, исходя из того, что они там выше, чем в среднем по стране, мы можем спровоцировать развитие тяжелой социальной ситуации…
- Вот уже двадцать лет кряду образование претерпевает различные реформы, но проблем становится только больше. Многие склонны думать, что бесконечное экспериментирование – это лишь отмывание денег… А вот нужно ли это самой системе образования?
- Я занимаюсь реформой образования с 1986 года и очень за него болею. Беда в том, что в России не хватает ни управленческой, ни политической воли, чтобы важные наработки довести до конца, внедрить. А ведь многое надо было внедрять уже вчера если не позавчера…. То, что мы опаздываем по отношению к тем переменам, которые происходят в мире, это уже стало очевидным. Менять придется, но вот как насытить школу нормальными управленцами – это вопрос.
Алина СМИРНОВА.
