Герои и варвары

Полдень. Сквер памяти. Обледенелые плиты монумента с сотнями имен на граните. Многолюдно и тихо...
Декабрь в Ставрополе бывает разным. Нынешний по холоду и ветру совсем как те вьюжные месяцы, что завершали 1979-й и 1994-й... В декабре (11-го и 25-го) у нас две даты и две точки отсчета, с которых начиналось иное измерение жизни — когда матерям, которые и сами до этого знали о войне только по книжкам и фильмам, пришлось провожать сыновей на войну, а многим довелось потом вместо весточки с фронта дождаться извещения: «Погиб при выполнении воинского долга». Памяти погибших в Афганистане, Чечне и в других локальных конфликтах общественные ветеранские организации Ставрополя посвящают этот митинг, который проводится ежегодно в третью субботу декабря. В нашем городе это традиция. Но в этом материале хотелось бы поговорить не только — точнее, не столько о митинге, сколько о памяти... И о беспамятстве...

О памяти и беспамятстве
- На плитах этого монумента 129 имен воинов, погибших в Афганистане, и более 300 — погибших в Чечне, - сказал, открывая митинг глава города Георгий Колягин. - Ценой своей жизни они защитили покой и мир на нашей земле. Память о них будет вечной в наших сердцах.
О памяти говорили и первый заместитель председателя правительства Ставропольского края Виктор Шурупов, и руководитель аппарата правительства СК Герой России Юрий Эм, и первый заместитель председателя краевой Думы Дмитрий Судавцов, и представитель ставропольского студенчества Алексей Копиков.
…Потом была объявлена минута молчания. И только порывистый ветер, разрывая вязкую хмарь стылого воздуха, стремился заглушить гулкий стук метронома... И казалось, что эта минута длилась дольше шестидесяти секунд, потому что в ней уложились сотни и тысячи недожитых жизней...
К микрофону вышел председатель общественной организации «Союз ветеранов войны в Афганистане» Николай Борисенко.
- Боевые друзья, ребята! - сказал он. - Мы помним всех, кто выполнил свой долг до конца. Мы помним, что там, в Афганистане и Чечне, вместе с нами служили ребята разных национальностей, и мы плечо к плечу защищали интересы нашей Родины. Есть силы, которые хотят, чтобы мы об этом забыли, хотят снова разжечь войну на Кавказе. И наша задача — воспитывать юных ребят, передавая им наш боевой и жизненный опыт. Чтобы не повторялось трагедий и чтобы память оставалась навсегда.

…К сожалению, память остается не всегда и не у всех. Николай Борисенко рассказал, что даже это место у монумента, которое для любого нормального человека должно быть свято, оскверняется. Вот и буквально в ночь накануне митинга памяти здесь были спилены верхушки молодых елочек. «Не знаю, как назвать тех, кто это сделал, - с горечью говорит Николай Иванович. - Это не люди — это варвары»...
…Знаете, мне кажется, это не эмоционально преувеличенное определение. Ведь варвары — чужеродцы, не столько по крови, сколько по духу (в смысле — душе). Хотя очень трудно говорить о наличии души у индивида, способного праздновать Новый год у елочки, спиленной у памятника, ну или «гулять» на вырученные с ее продажи деньги...
Бывает и другое, скажем так, тихое варварство, при котором не летят щепки, но ранятся души и сердца людей, которые и без того изранены...

Одна судьба из многих
Таисия Ивановна Алевцева живет неподалеку от сквера Памяти, так что бывает здесь практически каждый день. Здесь, на гранитной плите с именами погибших, есть имя и ее сына Вадима. Он погиб в Грозном в бою с наемниками Хаттаба 19 января 2000 года.
А в Ставрополе оставались родители, жена, маленький сын Женька. Вадим никому не сказал, что оформился контрактником и уезжает в Чечню. Для родных он был на заработках в Тюмени, где дядя работал начальником геологоразведки. Но мать все-таки догадывалась, потому что за полтора месяца сын не прислал ни одной весточки. Она слишком хорошо знала своего сына — чтоб он на Новый год поздравления не прислал, такого не было никогда. Вадим всю жизнь о других гораздо больше, чем о себе, думал. Вспоминает, как однажды — еще подростком - с просьбой подошел: просил разрешения другу своему кожаную куртку подарить: мол, у меня две, а у Сашки ни одной, потому что мать его без отца растит, купить все равно не сможет...
Вроде эпизод, а Таисия Ивановна о нем с такой теплотой и болью вспоминает. В нем весь Вадик с его широкой душой и готовностью ради друзей и родных чем угодно пожертвовать. Этот его последний бой, по сути, тоже был жертвой. Комвзвода Вадима Алевцева на боевую задачу в район консервного завода командиры не отправляли из-за ранения. Сам настоял. Разведчики в его взводе были 18-летние пацаны-срочники, не смог он их одних отпустить «на Хаттаба». Он и потом, когда на засаду в подземном переходе нарвались, остался отход своих ребят прикрывать... Своей жизнью они Вадиму Алевцеву обязаны. Сейчас тем пацанам (если потом уцелели в горниле второй чеченской) за 30. Они уже старше своего комвзвода, который погиб за день до своего 25-летия.
20 января, в день рождения сына, мать даже не поняла — она почувствовала, что Вадима нет. Она проснулась от этого чувства — от дикой раздирающей пустоты в душе... «Осиротели мы с тобой, отец!» - только и смогла произнести Таисия Ивановна и закричала, забилась в исступленном крике... Это было еще до того, как в квартиру Алевцевых позвонили сотрудники военкомата...

Сердце матери
И потом было много того, что рвало сердце, что заставляло ночами плакать от обиды и безысходности, а утром вставать и находить силы бороться, даже если сил не было.

Сначала пришлось добиваться выплат на маленького внука, потому что семья кавалера ордена Мужества Вадима Алевцева в течение десяти месяцев после его гибели не получала пенсии, потом по суду доказывать право на льготы, годами находиться в переписке с администрацией города по поводу квартиры, на которую имеют право семьи погибших воинов с несовершеннолетними детьми, чтобы в конце концов в 2007 году получить ответ от Дмитрия Кузьмина, что на данный момент средств на приобретение жилья семье Алевцевых нет и вопрос будет рассмотрен в случае, если средства появятся... А время идет, и внуку, которому в момент гибели отца было 5 лет, скоро исполнится 18...
Таисия Ивановна — сильная женщина, но за эти годы и у нее не раз опускались руки. Трагедия не просто подорвала, а обрушила здоровье, первые месяцы она вообще почти не вставала. Да и потом еле передвигала ноги. А ей иной раз говорили, мол, здоровы вы, женщина, то ли накручиваете себя, то ли притворяетесь. На то, чтобы поставить диагноз «диабет», ушло три года. В общем, покатилось — сначала госпитализация, потому что сахар пятикратно превышал норму, потом новая госпитализация, потому что эндокринологические проблемы сказались на сердце. А муж несколько лет назад перенес онкологическую операцию. Таисия Ивановна, как и многие в нашей стране, не понимает, почему, ни разу не отказавшись от соцпакета, они с мужем ни разу за эти годы бесплатно не получили ни одного дорогостоящего препарата. «Хорошо, - говорит мать погибшего защитника Отечества, что у нас с отцом две пенсии — одна полностью на лекарства уходит...» Но все же терпение иногда кончается. В прошлом году она, попав в больницу на плановую госпитализацию, вынуждена была обратиться с письмом ни много ни мало к Президенту России. Это произошло после того, как она восемь дней пролежала в коридоре и видела, как периодически освобождались места в палатах. Таисию Ивановну тоже в палату перевели — после появления комиссии из Минздрава по ее письму. Так что три дня до выписки она в нормальных условиях полечилась.
- Просто сил не было дальше это унижение терпеть, - говорит женщина. - Понимаете, что я чувствовала?! Мой сын отдал жизнь ради того, чтобы мы здесь жили лучше... А кто живет лучше?.. Тот, кто за все заплатить может?.. Но, по-моему, мы за все заплатили... Такой ценой...

Душа и бездушие
…Но, слава Богу, осиротевшие матери встречаются в своей жизни не только с бездушием. Возникало много проблем, кроме перечисленных выше. И так или иначе находить выходы из них им помогали люди, которые работают честно и не «для галочки». Особенно Таисия Ивановна просила отметить в материале Ивана Ульянченко, который, на какой бы должности ни работал, всегда старался выслушать, поддержать и помочь. И помогал.
И с огромной благодарностью мать погибшего солдата говорит о Николае Борисенко и его товарищах из «Союза ветеранов войны в Афганистане» и «Воинского братства».

- Я не знаю, как бы мы, матери, без них жили, - улыбается Таисия Ивановна. - С чем бы ты ни пришел, помогут, а еще прямо по-родственному встретят, чаем напоят. Они нам и правда как родные стали... И они очень много делают ради памяти наших сыновей... Мы и за памятник благодарны — и нашим ветеранским организациям, и представителям власти, которые помогли осуществить этот проект. Для нас очень важно, что такой мемориал в городе есть и что вторую очередь памятника тоже удалось открыть, увековечив имена погибших во вторую чеченскую — в том числе и имя моего сына...
...Моя собеседница на минуту смолкает, словно собираясь с мыслями, потом продолжает:
- Терять детей — это очень страшно, эту потерю восполнить невозможно никак и ничем. Поэтому для нас самое главное — память о них. Мы живем ради памяти. К сожалению, не все люди это понимают. Вот елки спилили в сквере... Как можно? Да если бы только елки... Я рядом живу и вижу, что там происходит. Жильцы соседних домов собак там выгуливают... Делаешь замечание, на тебя смотрят как на пустое место.
…Дамы с собачками. Мамаши, снисходительно разрешающие ребятишкам раздирать и разбрасывать возложенные к монументу цветы. Папаши, с гиканьем и свистом прокладывающие чадам санный путь прямо по плитам монумента, — явление просто симптоматическое. Что-то с приставкой «де». Деградация или деформация сознания ну или уже полное его отсутствие... Потому что это не аборигены из племени мумба-юмба делают, а наши бледнолицые граждане российского, более того — ставропольского происхождения, более десяти лет прожившие всего в нескольких сотнях километров от войны, на которой за нас воевали и за нас клали свои жизни восемнадцати-, двадцати-, двадцатипятилетние пацаны, чьи имена теперь на монументе.
Тем, кто не понимает, что память погибших достойна уважения, наверное, бесполезно что-либо объяснять, и нужно применять Административный кодекс и ресурс. Вот установка камер видеонаблюдения (вопрос, который, как сказал мне по телефону Николай Борисенко, обещали рассмотреть) — может возыметь эффект, если к нарушителям применять штрафы. Ну или охрану мемориала осуществлять что ли — хотя бы силами тех же казаков.
- Еще, - рассказал Николай Иванович, - на днях в краевой Думе прошел «круглый стол», где говорили о выполнении законодательства в отношении ветеранов боевых действий и членов семей погибших военнослужащих. Сами ветераны расценивают сам факт его проведения как плюс и надеются, что краевые депутаты направят своим старшим коллегам в федеральную Думу предложение об изменении того пункта федерального закона, который диктует, что родители погибшего солдата для получения социальных льгот должны предоставить справку, что до того, как они проводили своего 18-летнего сына в армию, они находились на его иждивении...
Как защититься от появления подобных пунктов в российском законодательстве, как защитить осиротевших матерей от безразличия и бездушия и остановить превращение территории мемориала в площадку для выгула собак? Как защититься от варварства? А ответ — на том же памятнике, в именах, за каждым из которых — недожитые жизни и изломанные материнские судьбы. Ответ - в словах у подножия гранитного солдата, рванувшегося в свою последнюю атаку. Слова эти звучат как заклинание, обращенное ко всем нам: «Не забывайте этого, люди!».