Комната раздора

Написала было рубрику «Житейская история» и стерла. Не укладывается здесь житейское в рамки частного. И предмет спора на самом деле гораздо шире, чем 17-метровая комнатка в бывшем общежитии на проспекте Юности, которую прописанные в ней граждане никак не могут приватизировать и третий год в судах спорят за четыре квадратных метра. Если бы дело было только в метрах, не было бы так печально.

Право на четыре квадрата

С письмом, выдержки из которого мы будем приводить в материале, Раиса Владимировна Черникова обращалась во все возможные инстанции, в том числе – и в нашу газету.

«Я проживаю в общежитии на койко-месте по адресу: Ставрополь, пр.Юности, 3/2, кв.310, с 15 мая 2000 года. Я получила ее как вынужденный переселенец из г.Грозного, ветеран труда, инвалид второй группы по общему заболеванию, требующему дополнительного ухода. При постановке на очередь в заявлении о составе семьи значилась и моя дочь Черникова Анна Петровна, которая, окончив в 1993 году Ставропольский политехнический институт, вернуться в Грозный не могла и проживала на съемной квартире. Мне предоставили койко-место в 17-метровой комнате, а дочь обещали прописать позднее, но вместо нее через два месяца прописали Головко (ныне Шилову Н.Г.) Она заявила, что ей нужна только регистрация в Ставрополе, а проживать в этой комнате общежития она не будет. На время вручения ордеров на вселение мне было 63 года, Головко (Шиловой) – 26.

В июле 2002 года врачи обнаружили у меня онкологическое заболевание. Мне сделали сложнейшую операцию: удалили часть кишечника, селезенку, матку. Был очень долгий и тяжелый реабилитационный период, все это время за мной ухаживала моя дочь Анна. И именно в это время, воспользовавшись моим отсутствием, в комнату зарегистрировали еще одну молодую девушку – Лабинцеву. Впоследствии она получила жилье и была снята с регистрационного учета в общежитии»…

…Сейчас за давностью лет ни у кого не спросишь, почему с регистрацией в общежитии творились такие странные вещи и почему, несмотря на постоянные просьбы матери, к ней прописывали чужих людей, а не ее дочь. Ведь именно это Раиса Владимировна считает причиной того, что Аня начала пить – от неприкаянности… Пока держится – золотой человек, а как сорвется – прямая противоположность. Куда мать только с ней ни ездила, к кому только ни обращалась – не помогли ни врачи, ни молитвы. В один из таких срывов у 42-летней Анны остановилось сердце. Было это в январе 2012-го.

Нет ничего страшнее в жизни, чем хоронить детей. Если бы не родные, говорит Раиса Владимировна, она бы и сама, наверное, этого не пережила. Но у нее есть для кого жить – она богатая мама и бабушка. В Благодарном живут ее старшие дети: сын и дочь, а также пять внуков и семь правнуков. Потому хочется еще пожить и порадоваться за них, а потом хоть что-то детям и внукам после себя оставить. Вот потому Раиса Владимировна, как только комендант общежития объявила о возможности приватизации, сразу стала собирать документы, надеясь приватизировать половину комнаты. Сама собирала, сама оплачивала. И только на комиссии узнала, что может претендовать только на приватизацию одной четверти комнаты (это четыре с небольшим метра)… У Надежды Шиловой, которая уже давно вышла замуж, родила двух дочерей, дети прописаны не по адресу реального проживания, а по месту регистрации матери – все в той же 17-метровой комнате общежития. Четверо прописанных – площадь жилья тоже делится на четыре и оформляется в долевую собственность. Аргументы, что семья Шиловых ни дня в общежитии не проживала, просто оплачивала коммунальные услуги по отдельному лицевому счету, в расчет не принимались. Равно как и то, что само общежитие уже значится жилым домом, комнаты в нем считаются квартирами и в квартире 310 проживают не просто четыре разных человека, а по сути две семьи.

Надежда Шилова теперь тоже говорит, что изначально она была готова на приватизацию пополам, и долевое деление тоже стало для нее открытием. Так или иначе именно с того момента, как они вместе пришли подать документы на приватизацию, между Раисой Черниковой и Надеждой Шиловой, которые за предыдущие 12 лет ни разу не поссорились, началась тяжба, которая длится уже два с половиной года.

У каждого своя правда

Я просматриваю увесистую пачку обращений, ответов, копий исковых заявлений и судебных решений и понимаю, что стороны конфликта уже в который раз совершают оборот по замкнутому кругу. Р. Черникова пытается доказать, что оставленные ей четыре с небольшим метра гораздо меньше определенной нормами жилой площади на человека, что дети Н.Шиловой были прописаны без ее согласия. И получает ответ, что на регистрацию несовершеннолетних по месту регистрации матери согласия сонанимателя не требуется. Тогда пожилая женщина через суд пытается аннулировать договор о социальном найме с администрацией города, указывая, что если бы в нем изначально был пункт о праве на половину жилой площади, проблем бы не возникло. И снова безуспешно. Раиса Владимировна ссылается на статью закона, согласно которой не проживающие по месту прописки могут лишиться регистрации. После этого в качестве истца выступает уже Надежда Шилова, и заочный суд принимает решение в ее пользу – об устранении препятствий во вселении в комнату 310. Коллегия краевого суда это решение отменяет и в удовлетворении требований Шиловой отказывает на основании, что судом препятствий на вселение выявлено не было. Через несколько дней после вердикта Надежда с мужем в отсутствие Раисы Владимировны заносят в комнату некоторые свои вещи. Так они и стоят «горкой» с июля, накрытые какими-то тряпицами.

Больше в суд ни та, ни другая сторона не подавали. Причем обе стороны объясняют это одними и теми же словами: «Нет на это больше ни сил, ни средств». У Раисы Владимировны слабое здоровье, она хочет еще просто спокойно пожить. У Надежды Шиловой младшая дочка – инвалид с детства, после родовой травмы у ребенка паралич левой руки. Сама она врач-рентгенолог в больнице скорой помощи.

- И так разрываюсь между работой, школой и процедурами ребенка. А тут еще на эту тяжбу приходится отвлекаться. Я, честно говоря, уже так от этого устала…

- Один из аргументов Раисы Владимировны таков: вы могли бы прописать детей по месту регистрации мужа в доме на улице Кочубея, где сейчас и живете.

- Мы там живем, но сам дом находится в собственности матери мужа и его сестры. Муж не является собственником, он только там прописан – и то на половине сестры. Ни меня, ни детей там никто не пропишет. И выписываться из общежития нам некуда.

… «Общей кухни в общежитии в нашей секции нет, поэтому каждый готовит и принимает пищу в своей комнате, - пишет в своем письме Раиса Черникова. - Комната, в которой я проживаю, имеет несколько функций: прихожая с гардеробом, кухня с электроплитой, обеденным столом и холодильником, гостиная и спальня – и все это в одной комнате на площади 17,3 квадратных метра… Я не знаю, как можно проживать тут двумя семьями: я, пожилой человек, и чужая семья (жена, муж и двое детей)…

…Когда я спросила Надежду Шилову, почему она не проживала по месту прописки, она ответила практически теми же словами…

Словом, у каждого своя правда… И все можно понять, и всех жалко. Ведь ясно, что и Раиса Владимировна, и Надежда Васильевна судятся не столько за свои интересы, сколько за интересы детей и внуков. Обидно, что в нашей реальности хорошие и душевно щедрые люди вынуждены биться в судах за несколько квадратных метров.

Лучше бы решить миром

Ведь, по сути, злосчастные метры — лишь верхушка айсберга. И драма из частной жизни начиналась вовсе не с момента, когда общага с темными коридорами повысила статус до жилого дома и жильцы получили право на приватизацию. Она началась с развала страны, когда тысячи людей оказались выброшенными из родных домов, городов, республик. Не случись этого, Раиса Владимировна Черникова до сих пор спокойно жила бы в своей уютной трехкомнатной квартире в Старопромысловском районе Грозного, которую берегла еще пять лет после того, как на центральной площади города был убит бандитами ее муж. Она пересидела в Грозном всю первую войну – надеялась, что как-нибудь все успокоится, наладится жизнь. И все-таки уехала, когда после хасавюртовского мира в республике установилась шариатская диктатура так называемой «Великой Ичкерии»…

«Мне кажется, прямая обязанность власти, - пишет в своем письме Раиса Владимировна, - помогать своим гражданам, пережившим войну в Чечне. Или все это забыто? Пройденный этап? Все россияне сейчас поддерживают (кто чем может) беженцев с Украины. Мы, вынужденные переселенцы, пережившие ужас войны в Грозном, сочувствуем им. Но мне кто посочувствует – не духовно, а материально? Из непризнания войны в Чечне не следует отказ от обязанности защиты обездоленных вдов»...

К сожалению, на практике именно это из непризнания и следует. От помощи вынужденным переселенцам из Чечни государство еще тогда самоустранилось, кинув им взамен утраченного жилья жалкую подачку в 125 тысяч рублей и забыв о них. Беда в том, что посочувствовать им можно как раз только духовно. А чтоб материально – теми же привилегиями по приватизации или улучшением жилищных условий на основании того, что гражданин – вынужденный переселенец,– нет у властей такой законодательной «закавыки». Вот потому и эта ситуация крутится по замкнутому кругу.

Когда я сказала об этом Раисе Владимировне, она с горечью заметила: «Так получается, я – никто?»

Я вспомнила, как она вместе с соседкой Оксаной показывала мне подсобки, душ, которые жильцы в складчину обустроили и обиходили, любовно поглаживала обои, которые они клеили вместе с дочкой… В эту комнатку она не просто деньги, а душу вложила. И все надеется, что найдется кто-то, кто решит ее проблему по справедливости.

И все-таки, мне кажется, сторонам нужно приходить к взаимному решению. До окончания приватизации остался месяц. А их проблема разрешима только миром. Иначе может так случиться, что никто ничего не приватизирует – ни половину, ни четверть, ни три четверти. А это будет уж совсем несправедливо.