Между войной и миром. Полоса неизвестности. Часть вторая.

(Продолжение. Начало в № 195.)

Блокпостов ополчения на дорогах Луганщины стало заметно меньше. Они остались только на линии соприкосновения. Не видно и бронетехники. Развороченные танки, оторванные гусеницы, остовы сгоревших автобусов уже убрали как непосредственно от границы с Россией, так во многих населенных пунктах, где летом прошлого года шли ожесточенные бои. А вот этот сгоревший БТР ополчения так и стоит у обочины возле Хрящеватки. Он теперь – как памятник. Весь в цветах. На нем уже нет надписи: «Спасите людей Донбасса». Ее, как и весь обгоревший остов, закрасили черной краской. Только на дуле орудия яркими белыми буквами выведено: «За наше и ваше будущее»…

Эх, дороги

Луганская степь, раскинувшаяся по обе стороны дороги, очень напоминает ставропольскую. Если б не периодически возникающие на горизонте терриконы шахт, было бы вообще один в один. Но поля здесь, конечно, подзаброшены. Колхозы разорились задолго до войны. В нынешнее, условно послевоенное, лето земледелие и вовсе велось делянками да островками.

А еще тут горят поля. Куда ни поедешь - один-два низовых пожара по дороге увидишь. Случись тут сильный ветер, непонятно, кто и как огонь тушить будет. Но многие местные жители, как они сами рассказывают, рискуют поджигать траву и стерню, проверяя таким образом окрестности на мины. Указателей «Мины» по обочинам уже нет, саперы поработали. Но наткнуться в чистом поле на неразорвавшийся снаряд или растяжку можно.

О войне тут напоминают и дорожные указатели, продырявленные пулями. Кстати, в Новороссии лучше все же ориентироваться по ним, чем по аполитичному навигатору. Мы, ехавшие впереди фуры в «уазике», ему доверились и, не моргнув, свернули на Лисичанск, подконтрольный ВСУ. Хорошо, что водитель нашей фуры оказался внимательнее и рассмотрел указатель в сгущающихся сумерках, плюс у нас были рации. По телефону в ЛНР и сейчас не шибко поговоришь. Сотовые операторы каждый проявляют изобретательность. Мобильная связь вроде есть, но работают только украинские номера, российские глушатся напрочь. Сигнал пробивается пару раз в сутки и то на полминуты.

Как нам потом объяснили, «в гости» к нацгвардии мы бы не проехали. Перед Лисичанском стоит блокпост ополчения, нас бы все равно остановили. Но вот развернуть там фуру – махину с двадцатью тоннами гуманитарки было бы очень проблематично. Она и так-то с трудом проходила по узким улочкам Первомайска и Ирмино. Благо, водители дальновидно прихватили с собой нехитрое приспособление, похожее на огромную многометровую швабру, которым приходилось приподнимать низко натянутые провода.

В общем, все это очень непросто и очень долго. Но усталость и нервы компенсируются людской благодарностью. Мы доставляем гуманитарные грузы адресно и видим, как эта помощь нужна и как ее ждут.

Почему мы должны платить за свет Украине, если его нам дает Россия?

Маленький шахтерский городок Ирмино, как и соседний Первомайск, тоже находится на линии соприкосновения. Его жители тоже пережили и обстрелы, и подвалы, и голод, и холод. И несмотря на это, учителя-сподвижники открыли в опустевшем здании детского дома школу-интернат и детский сад. Полгода назад в материале «Война и люди» мы рассказывали, что в августе 2014-го воспитанников детского дома, которые провели лето в лагере в Одессе, министерство образования Украины решило обратно в Ирмино не отправлять, а распределило по другим детским домам. И тогда по осени директор детского дома Надежда Терехина решила открыть детский сад и интернат, где детишки Ирмино, Первомайка Алчевска могли бы, несмотря на войну, продолжать занятия и были бы в большей безопасности, чем дома, – тут есть хороший подвал-бомбоубежище. Только вот, по словам Надежды Николаевны, не удается найти взаимопонимания с главой администрации Ирмино. Помощи от него интернату никакой. С министерством образования ЛНР взаимопонимание есть, только и оттуда не шибко могут помочь продуктами или средствами. Вот выдали ей 10 тысяч рублей на питание школьников, и что на эти средства купить можно на два-то детских учреждения? Так что гуманитарная помощь – это спасение. Без нее был бы только один выход – обращаться за помощью к родителям. А большинство трудоспособного населения Ирмино сейчас без работы и без средств. Так что пока дети хлопали в ладоши, видя, сколько игрушек и подарков собрали для них ребятишки из Ставрополья и Карачаево-Черкесии, директор школы как ребенок радовалась, когда выгружали мешки с мукой, картошкой и морковью.

У Надежды Николаевны этот день вообще был радостный – в школе подключили отопление. Правда, поддерживать отопительную систему в рабочем состоянии сейчас еще исхитриться надо. Воду-то дают, что называется, раз в год по обещанию. Так что каждый раз, как в кранах появляется вода, тут же делают ее запасы... Ну ничего – спасибо минобразования ЛНР, что разрешили дать тепло без полного комплекта нужных бумаг.

Собрать полный комплект квитанций и справок в Ирмино сейчас проблематично. Например, директор школы-интерната принципиально не хочет вносить оплату в энергоуправление.

- Они, как юридическое лицо, до сих пор зарегистрированы на Украине. В ЛНР регистрироваться не хотят, а средства получать хотят. А энергию сейчас нам поставляет Россия. Вот я и спрашиваю: почему я должна платить Украине, если свет нам дает Россия?

- То есть Вы не видите будущего территории ЛНР в составе Украины?

- Нет уж! Как говорится, умерла, так умерла! Какая для нас теперь уже может быть Украина?!

По ту и эту сторону

Я смотрю на завуча школы Нину Мова. В прошлый раз она рассказывала мне, как доказывала родственникам с Западной Украины, что обстрелы ее города ведутся с позиций ВСУ, а те не верили и твердили одно: «Ты не понимаешь – это не мы, это Путин». Нина Адамовна тогда сказала: «Я не хочу быть украинкой – я хочу быть человеком».

- За это время ваши родные, может быть, как-то изменили свое отношение к происходящему? – спрашиваю я.

Женщина качает головой:

- Что Ирмино и Первомайск обстреливала нацгвардия – нет, они не верят… Но во всяком случае никто из моих родственников своих сыновей сюда воевать не послал. От мобилизации правдами-неправдами уберегли.

Родные у Нины Адамовны живут в самой что ни на есть Западенщине: в Тернополе и во Львове. И все-таки гражданская война не до конца разорвала человеческие родственные нити.

- Когда я похоронила маму, а потом свекровь, мне брат оттуда помог, очень помог – деньги сумел передать. «Ты же мне сестра, - сказал…»

- Мама и свекровь погибли под обстрелом?

- Нет. Болели. Война их не сломила, а вот болезнь... Знаете, что подкосило очень многих наших стариков – то, что им пенсию Украина перестала платить. Уже обстрелы шли, а они все не верили, что пенсионеров могут пенсии лишить. И каждый день ее ждали, и ночи не спали потом…

Я поинтересовалась, известно ли педагогам, как сложилась судьба их бывших воспитанников, тех, которым не разрешили вернуться в свой детский дом из Одессы..

Нина Николаевна Терехова грустнеет:

- Плохо, очень плохо с ними там обращаются. У нас детский дом был специализированный. К каждому ребенку нужен индивидуальный подход. А там к нашим детям один подход – не справляется преподаватель, ребенка сдают в милицию.

Одна наша девочка в реанимацию попала после того, как с ней поработали в участке. Почки отбили. Это мне наши ребята рассказали, которые сюда летом этого вернулись.

- А как им это удалось?

- Двое сбежали. Несколько человек – уже выпускники. Отучились там последний год - и домой…

- И где они сейчас?

- В ополчении. Один из них погиб летом, - Нина Николаевна вздыхает: -… Хороший был мальчишка – озорной, но добрый. А поначалу он у нас тоже трудным подростком считался… А этот трудный вернулся, чтобы защищать родной город. И погиб за него...

Все очень неоднозначно

В Луганском интернате для слабослышащих детей мы встретились с казаками Всевеликого войска Донского и атаманом Леонидом Рубаном. Они тоже развозят гуманитарку. Только через границу, не имея возможности заниматься сбором нужных справок в России, доставляют ее небольшими партиями – на «уазиках» и внедорожниках. Так до недавнего времени в несколько приемов собирали определенное количество, а потом развозили по школам. Теперь приходится делать это сразу, без заезда на склады. Пусть лучше понемногу, но детям достанется, а не непонятно кому.

Окружной атаман Леонид Рубан имеет в виду прокуратуру ЛНР, которая пару месяцев назад наложила арест на всю гуманитарку, размещавшуюся на трех складах. Вывезли якобы для проверки – о замаскированном там оружии или о чем-то запретном была у них информация. Ничего криминального в гуманитарке не нашли, но вернули, по словам атамана, меньше половины.

- Из вас двадцать процентов на СБУ работает! – бросил прокурорским работникам атаман. В общем, рассорились казаки с местной прокуратурой.

Людям многое сейчас непонятно. А оттого слухи растут как снежный ком. И что из них правда, что неправда - за несколько дней командировки разобраться, конечно, невозможно.

Говорят, что за последнее время в Луганск вернулись пересидевшие в Киеве сложные времена милицейские начальники и даже некоторые сотрудники СБУ. Говорят, что Алчевский металлургический комбинат поставляет бронированную сталь на Украину. Хорошо, что градообразующее предприятие работает, но ополченцы говорят об этом всерьез: против кого будет работать эта сталь, если хрупкий мир все-таки лопнет?.. Может, все это и слухи. Но они тревожат очень многих людей.

С другой стороны, многие предприятия и организации уже прошли перерегистрацию в ЛНР, и вывески, и печати у них теперь на русском языке… В Луганске в здании бывшего культпросветучилища даже открыт кадетский казачий корпус ЛНР, что само по себе явление политического и идеологического свойства. Это ведь исторически территория войска Донского. И на этой основе будут воспитывать казачат. Это лишь небольшой срез разномасштабных явлений в нынешней полосе неизвестности … Все очень неоднозначно.

Кстати, теперь на городских перекрестках уже не стоят ополченцы с автоматами. Раньше они выполняли функции ГИБДД. «Теперь, - рассказывают казачьи атаманы, - в Луганске сформированы и ГАИ, и военная полиция».

А казаки – они на линии соприкосновения, которую по-прежнему все называют передовой.

Городской атаман говорит, что полку казачества прибыло. На Покров присягу принимали 70 человек. И так каждые два месяца городской юрт пополняют от 60 до 90 казаков.

- 2014-15 годы стали суровой вехой в истории вашего округа и войска. В эту историю вошли новые имена и новые герои. Может, мы расскажем о ком-то из них?

- Героев много, - говорит атаман. - Обо всех не расскажешь. Сейчас мы готовим списки тех, кто погиб, защищая нашу республику. Только в Дебальцевском котле у нас погибли 524 казака. Мы готовим наградные документы. Вручим их родителям, сыновьям… Соберем для них тормозочки (продуктовые наборы)… Думаю, настанет время, когда мы поставим памятник и увековечим память всех погибших героев.

Окончание следует