Мой зеленый графин...

Лет десять назад удалось подслушать разговор мужа с его другом. Друг недоумевал: «Ну как ты с ней живешь? Это же... Ну ни сна, ни покоя!». На что мой мудрый супруг ответствовал: «Ты когда домой идешь, тебя что ждет? Борщ, диван, телевизор? А я иду и не знаю, что сегодня будет: то ли ее по дороге раскатает, то ли она в дом брошенную собаку притащит, и мы будем ее пристраивать пару дней, или еще что... У меня все дни и вечера разные, повезло вот так...»

Ну, это присказка, не сказка, хоть и имеет признаки сказки: у меня почему-то дни не похожи один на другой. ...Редко бывают похожими.

О главном: задание – написать о своем хобби. Во-первых – терпеть не могу это слово. У меня нет хобби. У меня есть увлечения. И их столько, что мне жалко того, кого я буду с ними знакомить. Тут так... Чуть-чуть. Газета все-таки...

Итак, судьба свела меня с моим Борисом Борисовичем, и он раскрасил мою жизнь в необыкновенные цвета. Начну с того, что он увлекался, и не на шутку, археологией. Понятно, что я как нитка за иголкой. Мы открыли три городища, которыми почему-то музей не заинтересовался. Хотя артефактов там хоть сейчас иди да собирай... Особенно обидно за городище на хуторе Нижнерусском: чего мы там только не находили! Есть у меня кинжал, есть какие-то ложки, куча черепков от посуды разных веков и эпох. Там же мы нашли странное кладбище: все скелеты обезглавленные. Кости превращаются в труху, стоит чуть потереть их между пальцами. Приглашали археологов из музея. Ну так... Что называется, покрутились и уехали. А медную икону Николая Угодника, что мы там нашли, я почему-то отдала в церковь. Раньше жалела, сейчас нет. На месте ее обнаружения забил маленький родничок. И сейчас уже, думаю, бесполезно ехать туда: прошло время, сменились хозяева «поместья», где все это буквально на поверхности... Такая же картина и на Мамайке: ходи да с земли поднимай черепки, ручки всякие и донышки от сосудов... Я там наконечник стрелы нашла. Были мы и на археологических раскопках в Крыму, у поселка Орджоникидзе. Привезла оттуда монеты дохристианской эпохи, одну серебряную монету польского короля Сигизмунда, десять грошей. По временам начала 16-го века – хорошие деньги... Все это хранится у меня. И как-то греет душу, что ли? Это ж сколько купить можно было?

У меня всего понемногу. Но как дается! Помню, однажды летом, по дикой жаре, у бабушки, что торгуют всякой всячиной, увидела зеленый графинчик. Такие в моде были сразу после войны. На другой день купила за смешные деньги, сдачу забирать не стала. А в тот же день сосед с шестого этажа, будучи в легком подпитии, подарил мне еще пять рюмок в комплект к графину. И теперь мы с величайшей осторожностью пользуемся им, наливаем вино. Подруга дочки подарила старинный белый графин, из матового стекла ручной росписи. Думаю, недешевый...

Мама переезжала как раз из хутора Нижнерусского. В доме, купленном по этому случаю, прямо посреди комнаты была приличная куча мусора, чего-то бытового: обломки, тряпки. Там же нашлась икона 1901 года: надпись на обратной стороне. И довоенное радио. Теперь оно украсит мое новое жилье: маленькое, компактное, из не сегодняшней пластмассы. Может, и печатная машинка найдет свое место. Ей лет сто, не меньше, но она сломана, как будто по ней сапогами топтались... Брат подарил.

Мне всю жизнь везет на хороших людей. Вот – тоже увлечение друзьями! Возраст, национальность, вероисповедание значения не имеют. У всех слезы соленые, кровь красная. Так у меня появились мои подруги. Марита Альбертовна, интеллигентнейшая дама, физик. С ней так тепло, так уютно проводить вечера, даже если мы за болтовней просто засыпаем на диване... И накормит, и напоит, и мы вполне можем потанцевать: две толстухи. Не знаю, что еще. Мы знакомы, кажется, всю жизнь. Так же как со Светой Казаченко. Она наполовину цыганка. Мама – полька, дед вообще Герой Советского Союза. Поляк. Никак не «разведу» ее на рассказ о дедушке, все ей некогда. Но вот же история: мама ее влюбилась в красивого цыгана, родилась Света, а папа погиб... Моя Света   – это мой свет! Даже сейчас вот, пишу и слезы наворачиваются. Это для тех, кто считает, что женской дружбы не бывает. Бывает! По-настоящему преданных мне людей очень мало. Чаще: вроде и рядом, и говорим, и помогаем друг другу. Но такой сердечной теплоты нет ни с кем. Разве что с родными, с детьми... Ну это уже за пределами моего счастья, это не мерится ничем.

А как измерить мою Риту Гуревич? Не знаю... Она, по сути, мне в мамы годится, но как-то сразу, при знакомстве, было оговорено – никаких «выканий». Рита подарила мне коллекцию своего покойного мужа: он полжизни собирал открытки из музеев, все аккуратно заносил в специальную картотеку. Теперь на коробку с открытками всем запрещено не только смотреть, но и дышать.

Обожаю собирать посуду. Был у меня близкий товарищ, Володя. Сейчас он в Москве, процветающий антиквар. Он подарил мне фигурку середины 18-го века: «перодержательница» – такая маленькая статуэтка с отбитой ручкой – девочка в фартуке, вот в ствол дерева за ее спиной и вставлялись гусиные перья. Уже не помню, кто принес мне маленькую фаянсовую шкатулочку: девочка с гусями. Ей почти два века, но как-то прижилась. Я там храню самые нужные лекарства, чтобы долго не искать. Тот же Володя познакомил меня с «агашками» – способом росписи фарфора и фаянса пальцами. От душевной широты отдал молочник и чайное блюдце, а заодно и простенькую пасхальную серебряную с голубой эмалью подвеску. Потом оказалось, что это работа Фаберже. А как попала ко мне старинная шахматная фигурка китайца? Зачем-то зашла в полицию, а она на столе начальника стоит! Я забыла, что мне от него нужно было. Отдал китайца!

Как-то шла по парку Победы, там был (не знаю, стоит ли сейчас?) ларек, ну не антиквара... собирателя, вроде меня. Было холодно, и среди всей красоты за стеклом сиротливо жался крошечный олененок, подозреваю, что той же немецкой фирмы, что и моя «девочка с пером». И мне ТАК стало его жалко, что продавец продал мне олененка за полцены: у меня просто не было с собой денег. В общем, за каждой приобретенной, подаренной вещичкой – целая история. Как и за шкатулкой из какой-то сталинской дачи. Я случайно узнала, что эта сигаретница (открываешь, и оттуда выдвигаются сигареты) очень ценная. Я в ней заначки хранила. Они так хорошо проваливались за последнюю планку и так вовремя находились. Иногда думаю: вот запусти ко мне антиквара или археолога – да они все не унесут! И все эти красоты приходят как-то сами, как будто меня ждали... Все эти графины, «статуйки», как их дочка называла маленькой.

Отдельная графа – книги! Тут у меня мозг кипит. У меня их столько, что огромную часть пришлось отвезти маме. Себе оставила особо редкие. Ну такие, как Большая Советская Энциклопедия 1924 года. Или молитвенник, подаренный мне на день рождения друзьями. Он переплетен кожей, вставшей «дыбом», исписан старческой рукой, не православный, а чей – не знаю. Знаю, что он прошел со своей хозяйкой сталинские лагеря... Часть истории, часть чьей-то твердо верующей души. Когда я беру в руки книжицу – так тоскливо: она проклеена кусочками бумаги, какими-то обоями...

Отдельная песня – одежда. Тут даже говорить стыдно: у меня есть МОИ вещи, которым лет по 20 и которые рука не поднимается выкинуть. Вот где коллекция! У меня домашнее прозвище «За тряпку удавится». Удавлюсь! Уже лет десять целенаправленно собираю индийские платья, элементы одежды, редкие ткани, платья народов Северной Африки... Тут у меня свои люди: звонят, говорят, чтобы шла и забирала. Так ко мне попала юбка, как жар-птица, расшитая всем, чем можно: камешки, бисер, жемчуг. Тут много всего, долго перечислять.

Однажды мастер по ремонту швейных машин выдавал мою машинку из починки. И у него в палисаднике валялись кувшины, какие-то сосуды... «А это мне друг археолог скидывает, а я не знаю, куда деть!» Теперь кувшин почтенного, думаю, тысячи две лет, возраста стоит у меня среди горшков с цветами и гордо несет свою миссию: там у меня инвентарь для ухода за геранями. На которые меня «подсадила» коллега Лариса Денежная. Но у нее все правильно, а у меня все подряд: что понравилось, то и купила. Цветут – не передать, как красиво. И старый кувшин, думаю, рад такому соседству...

Вот честно, могу писать бесконечно. Заболела сильно, нужно пальцы разрабатывать: родилась коллекция, которую тут же разобрали на сувениры: лепка из пластилина. Лепила все: картины на картонках от колготок, фигурки усаживала на коробки из-под лекарств. Но это – не самая светлая полоса моей жизни, зато очень красивая.

Так что вот – написала. И это еще далеко не все! А про какое-то хобби и ни слова. Я просто сохраняю каким-то образом время, что ли? Когда я уйду из этого мира, дочь уверяет, что из моих накоплений получится вполне приличный музей имени меня.

Да! Еще вспомнила! Свекор разбирал кладовку «Красного металлиста» и нашел там афишу об открытии завода Руднева и Шмидта. Я предложила ее музею, но как-то не срослось. А раз нет  – будет жить с нами этот кусочек истории моего родного города. Где есть зеленый графин и пластилиновые фигурки на коробке от лекарства... А сейчас надо думать, как у знакомого антиквара выкупить индийские медные кружки и старинную брошь!