«Надо жить: я слишком много должен...»

Новенький

 На улице жара. Народ суетится: концерт, поздравления, столы с закуской и компотом, деток на лошадках катают, футбол... В общем, много всего. И среди всеобщего веселья и забот глаз нет-нет да и зацепится за почти монументальную фигуру человека, взирающего на происходящее с некоторой долей сарказма: детский сад, честное слово... По всему видно — новенький. И что-то в нем такое, что вызывает и раздражение, и некоторые опасения: такие лица в Голливуде на компьютере рисуют, а у нас — вот... Высокий, руки скрестил на груди, взгляд мрачноватый. Рядом стоит бесподобной красоты девушка, тоже, видать, не из наших. И даже не из наших краев. Наверное, супруга. После знакомства выяснилось, что нет, это Ирина, сестра. А брата зовут Сергей, и приехали они из Твери. 
Когда на сцене начали вручать грамоты и благодарности тем, кто еще вчера мечтал о последнем уколе и собственных похоронах, девушка оживилась: «Смотри, может, и тебе грамоту дадут когда-нибудь?..» Сжатые губы мужчины дрогнули в улыбке: «Мне не об этом надо думать...»

 Сестра и брат

Разговорились. Оказывается, сестра везла угрюмого братца практически в неизвестность, думая, что вот сейчас приедут они в монастырь. О существовании центра узнали, найдя в интернете одну строчку: телефон, спросить такого-то, с собой взять то-то. Искали Темнолесскую как могли, и вовсе не ожидали, что здесь их ждет самый что ни на есть добрый прием: Сергей-то парень не из простых. Как-никак, а жизненный опыт имеется. Хоть и не самый богатый, и не самый счастливый, но все-таки... А сестре все здесь нравилось, и она нравилась всем, и даже местный пес, свирепый до исступления, замолчал и завилял хвостом, когда девушка подошла близко...
 В общем, «недознакомились» и на этом и расстались: праздник закончился, жизнь продолжалась, все разъехались и Сергей начал новую жизнь. А совсем недавно ко мне приехали ребята похвастать: ездили в поездку по святым местам, привезли фотографии, надо посмотреть. И вот тут, на фотографиях, знакомое лицо: как будто Тверской, что ли? Ну да. Он остался?! Конечно... 
«Да когда вы встретились, он уже месяц у нас был! Мы Сергея везли в Темнолесскую, так он все не верил: не в монастырь, точно? По дороге несколько раз из машины выскакивал покурить. А в центре сигареты выбросил сразу». В общем, договорились, что Сергей сам приедет в редакцию и расскажет, как ему теперь живется.  

Как жизнь меняет человека! 

Полгода назад нелюдимый, а сейчас нормальный и открытый парень. Хороший рассказчик, он с чувством и в «лицах» повествует о своей жизни. 
«Я когда из армии пришел, был нормальным пацаном, никаких приключений на свою голову не искал. Но с друзьями, конечно, «повезло», что уж там... Да еще времена какие были? Конец девяностых: люди, сколотившие капиталец, разъезжают на иномарках, деньги, красивые девушки... И обязательно героин. Какая-то странная мода, показатель особой крутизны, что ли? А мне и моим друзьям по двадцать лет, все казалось, что вся жизнь еще впереди, и успех «новых русских», их удаль измерялись еще и тем, как лихо они употребляют наркоту. Ну и мы стали пробовать: думали, что это приведет к несомненному успеху. Оказалось, наоборот: героин привел, но не туда... Как подсел? Да как все... Вспоминать не хочется. Кто-то из друзей уже умер, кто-то еще дожидается своего часа, а таких, кто бросил, — единицы. Мы героин сначала нюхали, привыкали, а потом оказалось, что «привыкли» так, что дальше некуда, до первой ломки. Ломка, по сути, не такое уж болезненное явление, но пережить ее практически невозможно: начинаешь суетиться, все не так, все плохо: сидеть, стоять, лежать невозможно... Суставы выкручивает, ноги-руки «не собрать», и за то, чтобы прекратилась вся эта маета, готов отдать половину жизни... Отдавали. Но только целиком».

Поиски спасения

 Как ни странно, но Сергея спасла тюрьма. Сел, как и многие наркоманы, за разбой. Колоться-то надо, а денег нет. Странно, но этот период жизни Тверской вспоминает спокойно. «А чего суетиться? И там люди живут: в тюрьме можно все достать. Даже наркотики... Ну не везде, конечно, за всю юстицию отвечать не берусь, но «у нас» - пожалуйста. Были бы деньги. Я там, кстати, перестал колоться: лень было суетиться, добывать, зарабатывать продолжение срока... И когда освободился, думал - все, завязал. Ага, куда там: месяц продержался, пацанов уговаривал, мол, бросайте. Друг у меня хороший был: начал меня с церковной жизнью знакомить, видимо, понимал, что в этом спасение. И я это понимал, но на другой стороне психологи покруче оказались: в организм, уже отравленный наркотиками, оказалось очень легко влить дополнительную дозу. Самое страшное - слушать, как по ночам отец плачет, видеть, как мама стареет, как сестра страдает... Я помню, однажды продал практически последнее: ее шубу. Ира пришла домой, я на диване валяюсь. Где шуба? Проколол... И тут она с такой горечью: ты хоть в карманы заглянул? Там ее студенческий был. Не поверишь, в последнее время по пятнадцать тысяч прокалывал. В день. 
В общем, друг мой меня по церквям возит, а я чувствую, что не могу так больше: совесть не просто мучает, она жрет уже просто! В общем, он все узнал. Вот сейчас звонит, а я не могу ему ответить: стыдно... Полгода держусь, что будет дальше - не знаю. Надо выдержать все, да и нет обратной дороги: у меня ВИЧ».

«Положительный» парень

 Секундное замешательство: ничего себе! Обычно ВИЧ-положительные люди стараются как-то спрятать, скрыть болезнь. И не потому, что опасны, а потому что общество пугливое: а вдруг я поздороваюсь, и все, на «Николину гору»? На красивом лице абсолютное спокойствие: «А чего бояться-то? Я знаю, как других уберечь, и все знают, что я знаю. ВИЧ - это последнее, что меня пугает... Тем более что и с докторами я дружу, да и вирус никак себя не проявляет. Нормально все. Просто хочу другим сказать: пацаны, я выжил, хоть и с такими потерями. Но я знаю, что чувствуешь, когда несешь на плечах гроб с телом друга или его крест. Не верьте, что героин это то, от чего легко избавиться, и бросить по собственному желанию! Это разбитая жизнь и верная смерть от передозировки, гепатита, от того же СПИДа. А для родителей, как бы ни были они на нас злы и обижены, это казнь: не уберегли сына или дочь. Не увидели внуков, не стал их ребенок опорой в старости. Вот это - главное, что я хочу сказать. Самое страшное не наши муки, а как раз муки наших близких. Я это понял сейчас, и то, что у меня сейчас, — мне же и наказание...».
Кстати, о болезни, вернее, наличии вируса. Недавно Сергей с группой ребят отправился в паломническую поездку: шесть тысяч километров проехали. Купались в самое нехорошее время года: хлипкая, холодная и ветреная зима. «Я три раза купался в проруби. Холодно, конечно, но я даже не чихнул...». Что-то же его спасает: вера, молитва, свежий воздух и работа, положительные эмоции. А может, врачи ошиблись?..

Хозяин

Ему бы в артисты: вылитый Микки Рурк. Это правда. И даже «самопроизвольно» закрывающийся глаз (последствия наркотического отравления) придает некую загадочность образу. И кто бы мог подумать, что Сергей окажется еще и трудолюбивым, и прямым, как жердь: что думает, то и говорит, без всяких там подтекстов. Сейчас он старший в Темнолесской: заправляет мудреным хозяйством - коровки, козы, свиньи, кролики, мелочь всякая... Он любитель подсчетов и расчетов: сколько топлива нужно, как грамотно использовать то, что пойдет на стол или на семена. А еще — земля! «Душа болит, когда вижу, что столько земли лежит просто так... Надо ее осваивать, и буду как-то организовывать ребят. Странно, я-то городской... И разве мог я предполагать, что окажусь в местах, где и народ хороший, природа красивая, и ко мне, как к человеку, отнесутся? Не как к отверженному обществом, а как к равному! Вот такие дела...»

Фото Александра Плотникова.