Не заливайте холодной водой детский энтузиазм

Всякий ручной труд облагораживает человека. 

Не обучать сына ручному труду все равно, что приготовлять его к грабежу.

Талмуд

Я помню, когда наши с супругой родители были живы, то мы изредка, уезжая вдвоем на соревнования, «подбрасывали» своих малолетних детей бабушкам и дедушкам. И вот однажды, приехав к родителям жены в с. Северное забирать свою дочь (она еще и в школу не ходила), вдруг услышали от соседей нечто вроде комплимента в ее адрес: «Доченька ваша – большая умница: помогает бабушке во всех домашних делах, и работает, как настоящая кулацкая дочь». Вначале даже было не очень-то и понятно – это хорошо так работать, как кулацкая дочь, или плохо. Оказывается, в селе это похвала на все сто процентов, так как дети кулаков были приучены к добросовестному труду с раннего детства, и затем этот навык оставался уже на всю жизнь как некая стержневая основа существования.

Тогда я вспомнил свое детство. В период младшего школьного возраста я был ответственным в доме за гвозди. У нас был этакий большой деревянный ящик, почти доверху наполненный гнутыми и ржавыми гвоздями. Я даже не подозревал, что гвозди когда-либо могут быть ровными и не ржавыми. Так как отец постоянно что-то мастерил по дому (у нас была кое-какая живность), то подправить изгородь или калитку, или что-то для чего-то перегородить - было постоянной необходимостью, а моей обязанностью было готовить гвозди. Теперь я догадываюсь, что он их где-то специально добывал, чтобы выработать у меня какие-то конкретные трудовые навыки. А в то время я не понимал, откуда мог пополняться весь этот гнуто-ржавый запас, но то, что он постоянно пополнялся, это однозначно.

И для меня эта обязанность была почетной, так как никто, кроме меня, это не делал. Был кусок рельса, который я с трудом переносил, маленькая скамейка и маленький молоток. Сколько раз приходилось попадать по пальцам, разбивая их в кровь, но тем не менее из меня получился этакий гвоздильный спец. А чуть позже, когда подрос, то наш небольшой огород, который необходимо было практически ежедневно поливать, стал тоже частью моей трудотерапии. У нас был ручной насос, вмонтированный в колодец, и, держась за длинную ручку, надо было качать воду с глубины семи метров (тогда еще электронасосов не было). Чтобы труд был осознанный, я после каждых ста качков откладывал специальный камушек, а норма была тысяча повторений, то есть десять камушков.

Затем у нас всегда, пока я не уехал в Ставрополь поступать в институт, был огород за селом (типа современной дачи), правда, его местоположение постоянно менялось, и мы с папой «ездили» его обрабатывать по выходным дням, а осенью собирать урожай. Ездили в то время – это значит: вдвоем тащили тачку (с дышлом и железными колесами), взявшись одной рукой за общую ручку, а затем, устав, меняли руки. И этот огород был всегда за три-пять километров от села. Там мы сажали кукурузу на корм птице, картофель и прочие необходимости для сельского стола.

Затем, когда родители увидели мою тягу к спорту, отец так умело содействовал этому, что я даже сейчас не перестаю удивляться его ненавязчивому покровительству в этом направлении. Село, середина пятидесятых. О каком спорте можно было говорить, когда пацанва в то время по пыли гоняла тряпичные мячи. Мы с ним (отцом) в нашем общем дворе решили поставить турник и брусья. Тогда прямой трубы днем с огнем не отыщешь, и батя где-то раздобыл кусок ржавой и гнутой железяки. Мы с ним пошли в кузню, где при нас кузнец, насыпав в трубу песку, чтоб не сплющилась, и, разогрев на огне докрасна, умелыми постукиваниями молотком сделал ее идеально ровной, не забыв смастерить приспособления для крепления к столбам. Потом опять-таки на тачке «поехали» на лесоторговую базу, где вместе выбирали березовые стояки для перекладины и брусьев, подобрали тонкие стволы для жердей. Затем, организовав соседских ребят, мы соорудили этот спортивный уголок. Песок под снаряды (чтобы не больно было падать) таскали с пацанами из кручи по полведра, взявшись вдвоем по разные стороны за его дужку. В селе никогда такого не бывало, и стайки ребятишек вечно висели на этих снарядах, ну а те, которые научились делать «склепку» или подъем переворотом, были просто героями.

А когда уже в старших классах я по-настоящему увлекся акробатикой, то во дворе мне была выделена небольшая площадка, которую я постоянно вскапывал, где безуспешно (надев теплую шапку на голову, чтоб не так было больно) разучивал всякие кульбиты, пока не осваивал их. В конце десятого класса, готовясь поступать в институт на спортфак, где надо было сдавать экзамен по легкой атлетике и конкретно толкать ядро, которого в селе, естественно, отродясь не было, мы с отцом собирали свинец и затем, расплавив его на примусе, вылили этот снаряд в специально приготовленную форму.

Зачем пишу все это? Совсем не для саморекламы. Дело в том, что чрезвычайно важно «не залить» холодной водой пренебрежительности или элементарного непонимания детский энтузиазм. Родители же постоянно одергивают своих детей: того нельзя, это не трогай, туда не лезь – везде и всюду выставляя запреты на его пути становления. Оказывается, детки-то рождаются с громадными внутренними потребностями что-то делать, что-то творить, обязательно делать, и делать, познавая через труд мир, в который они пришли. Мы же, все родители, – абсолютно никудышные педагоги, потому как постоянно отбиваем у них эту главную необходимость трудиться. Они (детки), оказывается, пришли на Этот Свет уже готовыми тружениками, они просто умоляют нас – дай нам что-нибудь мастерить, направь мой энтузиазм в правильное русло, не позволь мне вырасти лентяем. Мы же, не понимая этот врожденный голос Природы, мало-помалу отсекаем всю эту потребность в труде, потребность в творчестве, а затем лет через десять – двенадцать недоуменно разводим руками, причитая: «И в кого он уродился, этот бездельник? Родители пашут до седьмого пота, а он лежит на диване и смотрит телевизор». А это вы отучили его от зова Природы, от зова быть трудолюбивым. Это так похоже на то, когда детенышей диких животных отнимают от матери и вскармливают в домашних условиях. Всего нескольких месяцев подобных тепличных условий достаточно, чтобы животное, взращенное в неестественной среде обитания, гарантированно погибло (при условии возврата в лес), так как оно не обучено матерью самостоятельно добывать пищу. Все, он не пригоден к жизни.

Каждый ребенок непременно обладает каким-либо врожденным талантом или способностью быть большим мастером в каком-нибудь деле. И это наша с вами беда, дорогие родители, воспитатели, учителя, тренеры, что мы не способствовали раскрытию будущего дарования. И в этой связи с чувством вины, обиды и боли смотрим на мальчишек и девчонок, которых воспитывает улица по своим жестоким правилам. И все то, что сегодня творит молодежь, - это наглядный урок нашей взрослой бездушности, и никак иначе.

Недавно я был свидетелем забавного случая. Прихожу к приятелю домой, а его внук, сидя на полу перед тазом с водой, моет свои туфли – весь в воде, туфли тоже давно утоплены, но все довольны: родители тем, что всегда находят дело для малыша, а он так весь и светится, ведь его постоянно похваливают.

Подобное воспитание готовит маленького человека не бояться трудностей, готовит жить на все сто процентов, ведь жизнь устроена так, что мы не имеем права маяться, не зная, как прожить день с утра до вечера. Природа задумала нас великими тружениками, причем мы обязательно должны получать удовлетворение, видя результаты творения рук своих. В ином случае человека разрушает апатия, а бездеятельность непременно толкает в сторону всевозможных пороков. Нередко многие из нас, познакомившись с каким-либо человеком, который без устали может делать «сотни» различных дел, не одобряем подобный порыв, искренне полагая, что таким образом (как бы на износ) относиться к себе нельзя. Однако еще великий генетик Николай Вавилов говорил: «Чем больший воз взвалишь на свои плечи, тем больше полезных и добрых дел сможешь совершить в своей жизни». Задумаемся, ведь и на самом деле так – жизнь вперед двигают только великие энтузиасты.