Ненависти вопреки

Полному сходству мешают только терриконы.  Да еще – дороги, разбитые  до войны машинами, тоннами возившими уголь с нелегальных копанок и окончательно «приговоренные» войной, из-за чего время в пути от пункта «А» к пункту «Б» увеличивается, в сравнении с мирными условиями, чуть не втрое.

(Окончание. Начало читайте здесь).

Словно не было войны

О войне в этой степи под Лутугино при беглом взгляде вроде бы уже ничего не напоминает. Вывезены на переплавку разбитые орудия, танки, ошметки разорванной брони. Есть только степь, невыразимо красивая в ярко-розовых отсветах раннего осеннего заката. Наверное, только эта степь и знает, сколько в ней еще осталось разорванного железа, глубоко вонзившегося в тугую плодородную плоть. Летом 2014-го это был стратегический рубеж, на котором во многом решалась судьба Луганска.  27 июля райцентр Лутугино был занят подразделениями ВСУ и батальонов олигарха Коломойского. Выбить их оттуда удалось только 1 сентября. Эти сорок четыре дня жители Лутугино вспоминают с содроганием. На третью годовщину освобождения города здесь был открыт памятник жертвам  украинской агрессии.  На мемориальной плите среди имен погибших при освобождении города ополченцев - двадцать четыре имени обычных мирных жителей, замученных и убитых только за подозрение в сочувствии «сепаратистам».

Особо усердствовали бойцы батальона «Айдар», которые, похоже, «достали» не только несчастных мирных жителей, но и армейцев, дислоцированных в соседнем с ними здании.  Однажды бойцы ВСУ открыли огонь по коллегам. Правда, когда пришло время писать рапорты и отчитываться о боестолкновении и потерях, те и другие все дружно списали на «сепаров», которые якобы совершили налет...

Это одна из примет гражданской войны, в которой линия фронта всегда подвижна и пройти она может когда и где угодно – даже между вчерашними союзниками. Слишком уж много в ней командиров, а также -  заинтересованных лиц, открытых и скрытых интересов. 

В прицеле другу у друга порой оказываются неплохие люди

Случалось, однако, и такое, чего при внешней агрессии быть просто не может и что при воспоминании вызывает улыбку. Поначалу оружия не хватало, и ополченцам приходилось выходить на боевую задачу буквально с чем придется. Но и «чем придется» многие воевали вполне успешно. 

Со смехом вспоминают сейчас участники тех боев,  как их казак Алеха гонял по полю  танк.  Украинский танк был новенький, а у Лехи – противотанковое ружье времен Великой Отечественной. Немца из него в свое время можно было поджечь, а современной  броне даже прямое попадание из такого оружия – что слону дробина.  Некоторое время танк маневрировал, уходя от обстрела, потом остановился. Видимо,  механик-водитель все же разглядел или просто понял, из чего в его машину целится противник. Он по пояс высунулся из люка и, выразительно уставившись на Леху, покрутил пальцем у виска. Тот машинально опустил ружье. А танкист захлопнул люк, развернулся и уехал. Хотя мог и раскатать гусеницами, понимая, что это ему ничем не угрожает.

Не знаю, как сложилась дальнейшая жизнь тех, кто сошелся жарким летом 2014-го в этом странном поединке танка и человека, который теперь боевые Лехины друзья вспоминают с улыбкой. Радостно хотя бы от того, что тогда все остались живы. Мне  по-человечески симпатичны и отважный ополченец Леха, и тот украинский танкист. Трагедия гражданской войны еще и в том, что в прицеле друг у друга нередко оказываются неплохие люди…

Об этом случае мне рассказал  атаман села Каменка, что близ Лутугино. Николай Иванович Тарасенко – личность известная далеко за пределами Луганской области. Каких только гостей не перебывало в его скромном жилище на вершине горы, возвышающейся над бескрайней степью с блюдечками озер и завитками речных излучин. Конечно, из ближнего и дальнего зарубежья люди едут сюда не красотами местными любоваться. Для них это что-то вроде паломничества к храму Всех святых, который Тарасенко уже 20 лет на горе строит. Прерывался только на время войны, когда свою землю и дом с оружием в руках пришлось защищать. В свои без малого 70 он за спины молодых не прятался. Воевал вместе со своими  казаками. А потом вновь вернулся к семье и к своему самому мирному на свете делу. Словом, о Николае Ивановиче Тарасенко стоит рассказать отдельно. 

Храм на горе

Для Николая Ивановича эти места родные. Деды и прадеды его здесь жили. И сам он пацаном здесь все излучины  облазал, все тропки исходил. С детства Николай гордился тем, что он казачьего роду-племени, хотя в послевоенные годы об этом шибко не распространялись. Но Коля всегда знал, что дед его и прадед служили в лейб-гвардии его императорского величества,  и фотографию дедушки бережно хранил. Теперь она в его доме на видном месте стоит.

А после школы пошел Николай учиться на исторический – мечтал стать археологом. И стал. Изъездил с экспедициями много стран, извлекая из земных недр и глубины веков ценные артефакты. Долго жил на Востоке, потом судьба и работа забросили на другой континент.

В Никарагуа его работе не помешала даже гражданская война, зато он смог добыть артефакты эпохи неолита.  Точнее, именно открытия и находки, представляющие историческую ценность, стали для Николая Тарасенко некой охранной грамотой. Никарагуанцы, даже неграмотные представители племен, оказывается, очень трепетно относятся к артефактам. Человека, ими обладающего, никогда не тронут. Вот и Тарасенко не трогали даже контрас, а уж президент Ортега и вовсе называл русского Николая другом. Ему предлагали  навсегда поселиться в стране, обещали дом, жену и все предполагаемые местными традициями блага…

А ему  стала сниться  малая родина: степь, речушки, озерца. И однажды он услышал голос: иди домой и строй храм на горе.

 И перед глазами возникло это место, с детства ему знакомое. Шел 1990 год. Оформить оказавшуюся в то время ничейной землю оказалось нетрудно. Труднее было отстоять, когда оформился проклюнувшийся в лихолетье перемен класс рэкетиров, вымогателей и будущих рейдеров. Но отстояли. Казачество в начале 90-х заметную силу приобрело, с казаками даже бандиты связываться опасались. А Тарасенко в ту пору уж хуторским атаманом был, он вернулся-то аккурат в период возрождения казачества и активное участие в этом процессе принял.

Храм строится уже 20 лет. Даже по архитектурным меркам это уникальное сооружение – возводится из камня-песчаника, который строители добывают тут же неподалеку. Никаких наемных бригад нет. Строят храм Тарасенко, хуторские казаки да несколько добровольных помощников. Потому и долго идет работа, зато – на века. Стены у храма – как у средневекового замка. А еще в скальной породе по склонам горы кельи выбиты. В общем, масштабный храмовый комплекс тут будет. 

Как-то, еще до войны, итальянцы сюда приезжали. Все допытывались,  кто автор проекта храма. Так и не поверили, наверное, что проект создавался здесь, в скромном доме возле храма, вырубленного из такого же камня-песчаника. И что весь проект – это, по сути, рисунок, эскиз, который создавался по наитию и по наитию же привязывался к местности. Зато стал на века. Во всяком случае, войну и артобстрелы храм Всех святых уже пережил и защитил от пуль и осколков находившихся возле людей. 

Про мины, миномет и чудеса спасения

 На подворье хранятся болванки (гильзы от «Урагана») от снарядов, собранные по склонам горы вокруг храма. Целая гора гильз. Каменку и храм на горе обстреливали кассетными снарядами, запрещенными Женевской конвенцией.

А храм цел, и семья жива и здорова. Николай Иванович в ополчении был, а семья-то дома. Дети-подростки в первый, самый интенсивный обстрел, слава Богу, в доме находились, а жена Наталья – на огороде со шлангом. Говорит: стою,  огурцы поливаю, а вокруг все свистит… Крестьянской работы своей Наталья даже в период интенсивных боевых действий не оставляла. Муж воюет, значит, семья будет кормиться с того урожая, что она вырастит… И Бог миловал.

Он тут много кого миловал – в окрестностях этого храма. После того как фронт от Лутугино откатился, казаки домой возвращаться стали. И вот Николай Иванович с племяшами стали окрестности на предмет  мин и снарядов исследовать. Их тут много было – неразорвавшихся. Разминировали сами. Племяш в армии сапером служил. На войне еще много чему обучился. Так что справлялись своими силами. И вот однажды нашли воронку с «кассеткой». Разминировали. А второй снаряд не заметили. Вот племяш аккурат на него и   наступил, точнее – спрыгнул. Рвануло так, что в живых из них троих никто не должен бы остаться. Ничуть не бывало. Отделались, можно сказать, легким испугом. Неосторожно ступившего выбило из воронки взрывной волной, как пробку из-под шампанского, остальных только повалило. И кассетные осколки мимо прошли. Лишь один застрял у Николая Ивановича над бровью, второй – у племяша под коленкой. Но это мелочи, на которые они поначалу и внимания не обратили. Больше за третьего своего товарища испугались – у того телогрейка была вся в дырках. Кинулись его осматривать и ощупывать. Тот даже не понял:

- Вы шо?

- Ты не ранен?! Глянь, у тебя вся куртка побита.

- Да она у меня така и была…

Рассказчик усмехается, вспоминая. Многое теперь вспоминается со смехом. Например, как минометы  самодельные испытывали. Когда пришла пора свою землю защищать, а оружия не хватало, среди казаков нашлись свои Кулибины. Натаскали из шахт каких-то труб и прочего.  И смастерили, и мины приладили. Отсюда, с горы, хорошо видать, куда летит и где разорвется. Вот и отстреливали, выверяли, налаживали.  Благо вокруг степи безлюдные – подходящие под полигон. Наташа, жена Николая Ивановича, на камеру весь процесс снимала. Прямо как на настоящих испытаниях,

 Однажды придумали умельцы трехствольный миномет.

«Ничего себе, - подумала я, – это ж уже не миномет. Это мини-«Катюша»…

И вот настал час испытаний. Выстрел был произведен по всем правилам. Все затаили дыхание, ждали, когда грохнет. Не дождались. Махнули рукой Кулибины и пошли восвояси дорабатывать изобретение, Наташа уж и камеру опустила. И тут как грохнет!  Улетело аж под Ровеньки. Ничего себе дальность!

Технические характеристики казачьего миномета оценили не только в отряде, где довелось воевать Николаю Тарасенко. В ходе продвижения фронта, товарищи по оружию из других подразделений чудо-миномет не то выпросили у командиров, не то попросту стырили. Но не всякому, видать, удавалось с ним сладить. Миномет нашелся чуть не в Первомайске. Казаки признали его сразу и обрадовались как родному.

- Що, ваш что ли? – поинтересовался хмурый ополченец.

- Наш!

- Хотите забрать, так забирайте…

Конечно забрали! С дорогой душой!

… Пусть быстрее наступят времена, когда и это трехствольное чудо военной техники, и другие орудия и гильзы от снарядов займут свое место в музеях и на постаментах. Пусть уцелеют в горниле этой гражданской войны те, кто ненависти, злобе и лжи вопреки сумели сохранить свет в своих душах, сумели остаться людьми…