Один день из жизни почтальона

Эпистолярный жанр еще жив, однако профессия человека с толстой сумкой на ремне, регулярно стучавшегося в двери советских граждан, надо признать, постепенно «редеет» Интернет понемногу вытесняет традиционные конверты с марками. Возможно, когда-нибудь работа почтальона вообще перестанет существовать или приобретет другой формат. Сейчас же, когда ты рано утром обнаруживаешь письмо или газету в своем почтовом ящике, воспринимаешь это как данность. Разве кого-то волнует, как корреспонденция туда попадает? А между тем ежедневный труд разносчика писем остается незамеченным.

Для того чтобы понять все прелести, а также тягости и лишения этой работы, я сам попробовал себя в роли почтальона. И вот что из этого получилось.

Семь утра, в почтовом отделении № 29, что на улице Социалистической, привычная суета. За один день сюда приходит до 700 писем. И все нужно отсортировать, на каждое, если оно заказное, выписать извещение о доставке. А еще газеты…

Мой наставник, почтальон с пятнадцатилетним стажем Лидия Федорова, вручила мне кипу извещений.

— Сортируй. Те, где написано «Арбитражный суд», сюда. Все остальные — в другую стопку. А я пока заполню «ходовик» (так на языке профессионалов называется своего рода бортовой журнал с подробным описанием адресов и какую корреспонденцию туда нужно отнести).

На все про все у меня уходит полчаса — признаться, работа нудная и очень устают глаза. В трудночитаемом почерке тяжело разобрать нужное сочетание слов.

Пока сортирую, задаю вопросы работницам. Почтальонов в этом отделении шесть человек. У самой младшей стаж работы 15 лет, у самой старшей запись в трудовой книжке не менялась 51 год.

— Молодежь совсем не хочет здесь работать. Зарплата маленькая. Приходят, поработают неделю-две, а потом просто исчезают. Мы здесь годами без отпусков, подменить некому, — жалуется коллега Лидии Александровны Валентина Семеновна.

Кстати, на сортировке понимаешь, что почта в наше время перестает быть служителем и посредником для масс, а переходит в разряд то ли элитарной услуги (сами посудите, отослать приглашение или поздравление по почте это статусно), то ли превратилась в подструктуру министерств и ведомств: огромная часть корреспонденции — переписка между госструктурами.

— Пишут сейчас мало. В основном письма рекламного содержания. Несешь человеку такое письмо и как-то не по себе. Знаешь, что он его сейчас порвет не читая. А что делать, почте приходится браться за распространение такой вот ерунды. У нас же зарплата от этого, да от подписки зависит, — говорит Лидия Александровна.

Итак, «ходовик» заполнен, извещения отсортированы. Газеты и письма в четкой последовательности складываем в сумку. Все, впереди меня и мою временную коллегу ждет обычный трудовой день рядового работника почты.

Забегая вперед, скажу, что тогда мне пришлось пройти километров 10, а то и больше, плюс ступеньки — такой вот недостаток наших подъездов: почтовые ящики расположены не внизу при входе, а на лестничном марше между первым и вторым этажами.

— Бывает и выше, — рассказывает почтальон.

Вот одна интересная деталь. Из всего спецоборудования у почтальона только сумка на ремне и казенная обувь — ее, кстати, выдают регулярно, так как стирается очень быстро.

— Помню, мне когда-то даже тележку выдали. Мол, так удобнее — на себе ничего не нужно тащить. По нашим тротуарам она издавала неимоверный шум. Мне даже тогда кто-то из жильцов заявил: вот она, наша лягушонка в коробчонке едет. Тогда-то я ее и забросила.

Разобраться в адресной системе нашего города довольно непростая задача. Только через час-полтора я начал понимать, по какому принципу расположены дома, в каком направлении нужно двигаться, если, например, тебе попался дробный адрес: так, чтобы все было по порядку. Тяжелее всего найти какую-нибудь фирму. Частные организации зачастую находятся в таких закоулках, что найти их можно только по счастливой случайности.

Контраст можно наблюдать везде. Сейчас ты заходишь во двор элитного дома с охраной, шлагбаумом на входе и дорогими иномарками на парковке, а через пару минут открываешь дверь подъезда уже в другом доме, и резкий неприятный запах бьет тебе в нос.

А вот домофоны — отдельный разговор. Пожалуй, именно из-за них работа почтальона многократно усложняется. У Лидии Александровны в сумке огромная связка магнитных ключей. Перед очередным подъездом мы останавливаемся — на двери висит домофон.

— Вообще-то, все жильцы подъездов с домофонами должны предоставлять ключи для почтальонов, — объясняет она. — Но некоторые забывают. Тогда приходится звонить и просить, чтобы открыли.

В этом подъезде живут как раз такие недоверчивые жильцы, и почтальону пришлось вспоминать секретный пароль, вернее, код квартиры, из которой бы открыли дверь подъезда.

— Главное, не перепутать, а то и послать могут, — шутит Лидия Александровна.

Отношение к разносчику писем самое разное, кто-то, в основном это пожилые люди, останавливает, спрашивает, интересуется личной жизнью, кто-то просто не замечает, кто-то относится с опаской.

— С годами становишься своим для этих людей. Знаешь почти каждого по имени и отчеству на своем участке, даже некоторые подробности биографии, — рассказывает Федорова.

Никто лучше почтальона не сможет так подробно и красочно рассказать историю каждого дома на вверенном ему участке. Он знает все. За все время, проведенное с Лидией Александровной, я услышал массу историй про то, где и когда прорвало трубу, кто здесь главный по дому, кто и на какие средства вел строительство, где недавно была свадьба, а кто постоянно устраивает семейные скандалы. И все это хранится в памяти человека, который каждый день, из года в год, в снег, дождь, жару несет письма с радостным или грустным содержанием, официальным и не очень.

А если бы знания всех почтальонов объединить в единое целое, какую летопись города можно было бы написать?