Отец

(Окончание. Начало в №№93, 95-96.)

3 мая 1945 года

Утро. Весеннее солнце припекает совсем по-летнему. Вдоль грунтовой дороги, ведущей к покрытой густым лесом горной цепи, яркая зелень травы с желтыми пятнами одуванчиков и синих фиалок. В кронах деревьев несмолкаемый гомон птиц. Не верится, что где-то в это время гибнут люди, смерть с бесчеловечной жестокостью продолжает собирать свою дань. Война не окончена, она только здесь отступила, это позволило людям увидеть уже забытую, но такую желанную красоту земли.

Четверо идут, задрав головы, вертят ими по сторонам и улыбаются. Улыбаются сами себе, встречным людям с узлами, повозками, тачками и с такими же усталыми, но теперь уже живыми глазами и открытыми лицами. Никому нет дела до национальности и языка – люди возвращаются домой!

Основная дорога пошла влево, вдоль небольшой речки, отделявшей ее от горного массива. Вправо, через сколоченный из бревен и настланный досками мост, начиналась совсем узкая грунтовая дорога. По ней, прямо в гору и направились бывшие военнопленные. Уже через полчаса пути дорога пошла серпантином, поднимаясь все выше и выше. Потом был такой же спуск, речка с мостом и опять вверх, к перевалу.

Только к обеду вышли на большую поляну, отсюда дорога плавно забирала вправо вниз, в долину, где уютно расположился уже видимый городок. Отдохнув и перекусив, решили дальше двигаться без остановок, чтобы успеть до сумерек, попасть в город.

Миновали поляну и только вошли в лес – неожиданно, как выстрел, «Хальт!» - заставило присесть к земле. По обе стороны, из-за деревьев выросли две фигуры в полевой маскировочной форме, в касках с автоматами наперевес.

Подталкивая в спины, повели по тропе в сторону от дороги. Метров через 500 вывели на просеку, ведущую к вырубке, где стояли четыре тентованных грузовика и самоходная бронемашина. Неподалеку расположились до пятидесяти солдат. За походным столиком, на раскладных стульях, сидели три офицера в форме СС. Пленным приказали сесть на землю. Прошло не более 10 минут, но как мучительно долги они были. Из пелены воспоминаний вырвала команда: «Встать!». К ним вместе с одним из конвойных подошел капитан. Конвойный доложил о задержанных.

«Русские? - на сносном русском спросил офицер. Откуда? Кто старший?» - взял протянутую справку из лагеря, прочитал - «Гуд, зер гуд» - и дал команду солдатам отвести пленных к полевой кухне, где только начинал разводить огонь толстый немец в очках с круглыми линзами. Двойной подбородок и очки на маленьких глазках придавали его лицу схожесть со свиным рылом. «Гуд, гуд», - сказал он, не скрывая радости о неожиданно появившейся рабочей силе. Вручив двоим ведра, отправил с солдатом за водой, а двух других - за дровами. Их понадобилось совсем не много, нужно было растопить топку, а уж потом немец подбросил в огонь прессованные торфяные брикеты. Затем последовала команда чистить картошку. В это время на просеку один за другим заехали три грузовика. Когда они остановились из кузовов, со смехом, на землю стали спрыгивать немки в военной форме. Послышался гогот и в мужской части «лагеря».

На пленных никто особого внимания не обращал. Появились коробки с сухим пайком и несколько ящиков с бутылками пива и шнапса. «Пикник» набирал обороты.

Появление уже знакомого капитана и обер-лейтенанта с двумя автоматчиками не предвещало ничего хорошего. В головах пленных было одно – «Это конец?!»

«Как дела, русские? Идете к своим? А мы к американцам, к русским нельзя – расстрел, Сибирь. Америка лучше. Войне конец. Ты откуда? - спросил капитан и ткнул пальцем в младшего лейтенанта. - Москва, Воронеж, Сталинград?» - « С Кавказа, город Пятигорск», - ответил тот, не мигая, глядя в глаза немца. «О гуд, хорошо. Я был на Кавказе, госпиталь в городе Кисловодск, красивые места, как у нас в Баварии. А ты?» - и указал на другого пленного. «Из Краснодара» - «О, тоже хорошо, Я и там был», - при этом взял из рук обер-лейтенанта бутылку шнапса и протянул ее со словами: «Как тебя зовут?» - «Николай» - «Держи, Николай. Выпейте за конец войне. Капут война, капут Гитлер, капут Германия, - и взглянул на пленных холодными, колючими глазами. Прощай, Николай!» Повернулся и указал перчаткой обер-лейтенанту в сторону леса, где метрах в двадцати начинался склон, поросший молодым березняком.

Первая мысль – все кончено, расстреляют! А, может, вцепиться в глотку офицера, и будь что будет. Удержала рука товарища, легшая на плечо. По глазам понял: «Не спеши». Обер-лейтенант с автоматчиками отошли от пленных на несколько метров. Дав команду идти, они остались на месте. Повернувшись спиной к немцам, шепчу товарищам: «Считаю до десяти, и разбегаемся в разные стороны, вниз по склону». Какие же неподъемные были эти десять секунд и десять шагов!

«Один, два, три, четыре. Нет, не стреляют. Пять, шесть. Еще немного. Семь, восемь, девять - давай!» Пригнувшись, четверо бросились в разные стороны, к спасительному склону. Дальше еще, еще… Потом, падая, переворачиваясь, покатились вниз. За спинами треск автоматной очереди поверх голов, по веткам деревьев, «прощальный салют» и хохот, хохот побежденных!

Да, даже они, солдаты самой кровавой и бесчеловечной войны, устали от смерти.

В людях умирал страшный зверь – фашизм!

Виктор Карлов.