Отвинтаризация

Аккурат сорок пять лет назад в Советском Союзе сменились эпохи.

В октябре 1964 года Никита Хрущев в одночасье был лишен всех постов и отправлен пенсионерить под негласным надзором. Завершились времена «волюнтаризьма» (знаменитое — «В моем доме прошу не выражаться!»), вместившие в себя явления, казалось бы, несовместимые. Полет Гагарина и новочеркасский расстрел. Демонтаж сталинского культа и официозное обожание «нашего дорогого Никиты Сергеича» — четырежды Героя, однако. Сотни тысяч малогабаритных квартир, гиганты индустрии и бредовые эксперименты в сельском хозяйстве. Коммунизм через двадцать лет и нехватка продовольствия. Оттепель и заморозки. Темное и светлое. Великое и смешное.

В те же исторические дни на партийный престол был возведен Леонид Брежнев, радикальных шараханий не любивший, что не помешало ему впоследствии стать фигурой не менее гротескной, чем его предшественник. А заодно и «пятижды» Героем. Так называемый брежневский застой многими сегодня вспоминается как пора благодатнейшая, как тучные годы социализма, когда истерзанный народ получил как бы передышку на пути к светлому будущему. И пускай оно выглядело все более туманным, но было с чем сравнивать, а пятидневная рабочая неделя, автомобили «Жигули», отпуск на Черном море плюс социальные гарантии и вовсе делали жизнь сносной. До поры до времени.

До времени, когда советская модель социализма почти исчерпала себя, когда экономическое и технологическое отставание стало угрожающим, когда какой-никакой уровень жизни во многом поддерживался нефтегазодолларами, когда роль сверхдержавы давалась со все большей натугой. О дальнейшем развитии событий все осведомлены.

Итак, не очень круглый юбилей смены эпох. Финишная черта и линия старта. И полная преемственность нараставшего год от года социального безразличия, апатии, равнодушия. Пафос великой социальной новации развеивался по мере того, как единственно верное учение оказывалось все более не единственным и все менее верным. Страх репрессивных жерновов проходил, зато нарастала усталость и неверие в декларируемые цели. Все это в антураже обязательных политических ритуалов и полушаманских заклинаний, столь же надоедливых, сколь и фальшивых. На фоне пропасти между сюжетами киножурнала «Хроника дня» и повседневностью.

Идеологически нестойкие дети разочарованных родителей напевали на мотив пугачевского шлягера: «Сталин выиграл войну. Ленин — революцию. Хрущев деньги поменял. Брежнев — Конституцию. То ли еще будет, то ли еще будет, то ли еще будет, ой-ой-ой!». Замечаете, как на контрасте с двумя последними вождями двое первых приобретают чуть ли не былинно-эпический окрас?..

Кто и когда запустил в оборот идиомы типа «мне по барабану» или «мне от винта», не установят даже самые въедливые лингвисты. Да надо ли? Это ж ведь из извечного языкового ряда «моя хата с краю». В исполнении Бумбараша — помните одноименный кинофильм — древняя поговорка звучала почти трогательно. Столь же трогательно политически прозревший красноармеец Бумбараш маршировал под песню «Мы победим, за нас весь шар земной, и заживем в коммуне мировой». А впереди его ждала коллективизация, репрессии, еще одна война, волюнтаризм и, наконец, застой. Разумеется, были и радость Великой Победы, и стройки пятилеток, и прорыв в космическое пространство, и самоотверженный труд, и, может быть, обычное человеческое счастье. Но все-таки какие песни пели Бумбараши, дожившие до конца 70-х?..

Большинство же их внуков пели новые песни и не захотели становиться миссионерами химерической мировой коммуны и жертвовать собой, чтобы землю в Гренаде крестьянам отдать. Где нас, кстати, и не очень ждали и сами свои проблемы решали как умели. Вот и пришлось партийным идеологам времен Хрущева и Брежнева тезис о заре коммунизма исподволь подменять «дальнейшим ростом благосостояния советского народа», чего командная экономика обеспечить не могла. Тут и сказке конец. Сказке, на смену которой зачастую приходили мещанский эгоизм, цинизм и отвинтизм.

Юбилейная дата — не повод лишний раз пнуть давно ушедших из жизни правителей. Это импульс для раздумий об истоках наших сегодняшних бед и проблем, о живучих изъянах нашего мировосприятия, о затянувшихся поисках национальной идеи. Да хотя бы о том, что народ нельзя считать скопищем скудоумных простачков, которых не грех обманывать сколь угодно часто.