Пока есть над чем работать — будем работать

Наиболее тяжкие преступления, совершенные с особой циничностью и жестокостью, в отношении детей, а также совершенные чиновниками «высокого полета» попадают для расследования не к простым следователям, а в особый отдел — он так и называется: по расследованию особо важных дел. Причин тому много: и опыт следователей, и независимость от административного давления, если такое вдруг начинается, и наиболее благоприятствующий режим для этого отдела у экспертов, аналитиков, и еще многое другое. За последний год на Ставрополье было раскрыто немало резонансных преступлений, вызвавших бурный отклик жителей края. Сегодня о некоторых интересных деталях своей работы нам рассказывает руководитель отдела по расследованию особо важных дел краевого управления Следственного комитета Российской Федерации Юрий Ляшенко.

– Юрий Михайлович, расскажите, пожалуйста, о своем профессиональном пути.

– После службы в рядах Вооруженных сил Советского Союза я принял решение продолжить служить Родине уже на поприще борьбы с преступностью. Поступил в «школу милиции» - сейчас это Ставропольский филиал Краснодарского университета МВД. В 1997 году, после получения диплома, я стал следователем в системе органов внутренних дел. В 2003 году меня пригласили в прокуратуру Ставропольского края в отдел по расследованию особо важных дел. Там в различных должностях — старший следователь, следователь по особо важным делам — работал вплоть до образования Следственного комитета России. И с 2007 года был назначен сначала заместителем руководителя отдела по расследованию особо важных дел следственного управления СКР по Ставропольскому краю, а затем и руководителем. С этого момента я, по сути, сам не расследую преступления, а координирую и контролирую действия следователей отдела, направляю их в нужное русло.

Специфика нашей работы такова, что к нам попадают дела наиболее сложные: групповые, совершенные с особой жестокостью и изощренностью, а также преступления, совершенные различными так называемыми «спецсубъектами». Это люди, в отношении которых установлен особый порядок расследования: судьи, адвокаты, чиновники различных уровней.

– Вы помните свое самое первое дело?

– Конечно помню. Это было мошенничество, связанное с ценными бумагами. Под видом акций Солнечнодольской ГРЭС были проданы поддельные документы. В то время речь шла об огромной сумме — в несколько миллиардов рублей. Мошенник был установлен, но скрылся, его объявили в розыск, поэтому заканчивал дело уже не я.

Мне, к сожалению, иногда приходится слышать, что молодых специалистов заваливают делами и оставляют без помощи — работай, как знаешь, без совета старших коллег. Мне в этом смысле повезло, работа была построена очень правильно, никто никогда не отказывал в совете и поддержке. И сегодня в своем отделе мы также заинтересованы в совместной слаженной работе. Хотя совсем «зеленые» следователи ко мне не попадают — требуется определенный опыт, чтобы работать с наиболее сложными преступлениями, все равно ежедневно, ежечасно мы общаемся, я смотрю, в ту ли сторону двигается расследование, при необходимости направляю, подсказываю, что упустили из виду. В конечном итоге от работы каждого сотрудника зависит результат деятельности всего отдела.

– Сегодня вам уже не приходится лично общаться с подозреваемыми, но из тех, с кем вас столкнула служба, кто-то произвел сильное впечатление?

– У каждого из них своя судьба, своя история, своя дорожка, которая привела его на этот путь: кто-то банально по глупости, кто-то под влиянием других людей, иные в пьяном угаре, не соображая, что делают, другие, наоборот, умышленно, цинично совершают преступления в надежде получить для себя какую-то выгоду. Были совершенно отвратительные маньяки, которые насиловали и убивали детей. Но, знаете, я считаю, что они не заслуживают внимания нормальных людей. Их осудили — туда им и дорога, незачем говорить о них и создавать им славу. Это может быть даже вредно с точки зрения латентных преступников: он видит по телевизору, в новостях, как смакуют какое-то преступление, и это может подтолкнуть его к действию.

– В начале разговора вы упомянули о чиновниках. А нашумевшее дело депутата краевой Думы Калугина, сбившего пешехода насмерть, расследовалось в вашем отделе? Почему оно столько раз возвращалось прокуратурой на доследование?

- Совершенно верно, этим делом занимались мы. По нашему мнению, объем собранных доказательств был достаточен для принятия решения о прекращении уголовного дела: были опрошены очевидцы, проведены эксперименты, замеры, назначены и проведены различные экспертизы — состояния транспортного средства, на предмет технической возможности предотвратить аварию экстренным торможением. Но прокурор, изучая дело, посчитал иначе, отменил наше решение и дал новые указания, такие как передопросить некоторых свидетелей, переназначить экспертизу в Москве. Мы в очередной раз выполнили все указания прокурора, но московские эксперты дали такое же заключение: водитель не нарушал скоростной режим, при сложившейся дорожной ситуации он не располагал технической возможностью предотвратить наезд. Более того, эксперты отмечают в действиях пешехода признаки нарушения правил дорожного движения: он переходил дорогу в неположенном месте, где нет ни знаков, ни перехода, ни освещения. Я думаю, предвидеть это никто был не в силах. Но, как вы понимаете, правовую оценку действиям участников ДТП даем не мы, а эксперты. Если эксперт говорит, что нарушений в действиях водителя нет, — мы не можем обвинить его в этом сами.

Широко обсуждался тот момент, что Калугин уехал с места аварии. Но в деле находят свое подтверждение его слова о том, что после столкновения он развернулся, проехал обратно. Посчитав, что произошло столкновение с животным, он продолжил свое движение. Утверждать, что он видел сбитого человека и уехал, мы не можем.

– Сегодня у вас в работе уголовное дело в отношении еще одного чиновника — министра образования и молодежной политики Ставропольского края Василия Лямина. Можете ли поделиться подробностями?

– Действительно, Лямин был задержан сотрудниками Федеральной службы безопасности с поличным при получении взятки. Речь идет об одном миллионе рублей. По нашим данным, изначально чиновник требовал так называемый «откат» от директора Кисловодского государственного многопрофильного техникума в виде 4 млн рублей. Дело в том, что учебному учреждению в рамках реализации Федеральной целевой программы «Развитие образования на 2011 - 2015 годы» была предоставлена субсидия в размере 19 миллионов рублей, и, если директор техникума не передаст деньги, министр угрожал его уволить. В случае же получения денег гарантировал свое покровительство. В ходе переговоров сумма была снижена до одного миллиона рублей, директор техникума передал деньги, но в рамках оперативно-разыскного мероприятия. Хочу отметить важность позиции руководителя учебного заведения — ведь эти деньги предназначались не ему лично, а на развитие и улучшение образовательного процесса. Если все так же будут понимать, что государственными средствами нельзя пополнять карманы вышестоящего руководства, порядка и в сфере образования, и в других областях будет куда больше.

– Говорят, у медиков со временем вырабатывается профессиональный цинизм. Вам ведь тоже приходится видеть много страшных вещей. Как с этим справляетесь?

– Профессия не позволяет быть излишне эмоциональным. Если мы все будем оценивать с точки зрения морали и чувств, можно упустить что-то важное для расследования, какие-то объективные данные. Поэтому я всегда стараюсь смотреть, и на свои действия, кстати, тоже, немного со стороны: нужно проработать для себя и сторону потерпевших, и сторону обвиняемых, предположить, что тебе скажут в качестве контраргумента, как оценят собранные материалы прокурор и защитник. В перспективе нужно даже подумать о том, как воспримет собранные доказательства судья. Поэтому, если мы будем реагировать на события излишне эмоционально, хорошего результата добиться будет сложно.

– Можете ли вы оценить, преступлений какого характера за последний год стало больше, каких меньше?

– Мы для себя делим все дела на обще-уголовные и экономические, должностные. Конечно, они нередко пересекаются, но тенденция такова, что количество экономических дел, в том числе с коррупционной составляющей, растет. В прошедшем году было окончено расследование уголовного дела в отношении бывшего сити-менеджера Ставрополя Игоря Бестужего, который обвинялся во взятках, также целая серия дел в отношении чиновников Шпаковского района, которые за незаконное вознаграждение обещали всевозможную помощь тем или иным лицам. Все эти дела широко освещались в прессе. Хочу лишь отметить, что сложность в их расследовании заключается в использовании так называемого административного и экономического ресурса, когда следователю приходится без конца отвечать на всевозможные жалобы, а собственно к делу он приступить не может. Тем не менее, должен отметить, мы успешно справляемся и с этой категорией дел.

– Если преступление не раскрыто, есть ли сроки давности для расследования?

– Как таковых нет. Критерием для приостановления расследования служит выполнение всех возможных следственных и процессуальных действий: как только будут проверены все версии, допрошены все люди, окончены все экспертизы, отработаны все поручения и направления - тогда будет принято решение о приостановлении. А пока есть над чем работать - будем работать. И даже когда дело приостановлено, по нему все равно проводится работа, не следственная, а органами дознания: полиция или ФСБ, в зависимости от категории преступления, продолжают работу по установлению причастных лиц.
– Никогда не возникало желания сменить работу на более легкую?

– Знаете, нет. Сегодня у нас в производстве 38 дел, в том числе и прошлых лет. По каждому из них ведется тщательная работа. Я вижу результат своей деятельности, и это приносит удовлетворение.