Серебряные ложки
.О том, как микрофинансовые организации калечат судьбы людей
«Есть у меня предположение, что история эта не одна, что их тысячи. Может, это заставило меня написать письмо в Ставропольский реабилитационный центр для наркозависимых ребят: адрес знаю, соседский мальчик у них был. И их родителей, и их руководителей. Неуютно мне как-то после всего... Беда-то и к нам может прийти.
Итак: работаю в МФО - микрофинансовой организации в Краснодаре. В той самой, где «15 тысяч до получки» превращаются в 150 тысяч до продажи дома... Не нужно меня попрекать, все прекрасно знают, на что идут. Мне трудно: нужно жить самой, помогать родителям, учить ребенка. Работу нашла быстро: училась на экономиста. И я с первого взгляда вижу, кому на бутылку, кому на хлеб. Почти не ошибаюсь. Но два месяца назад встретился необычный клиент. Вернее, клиентка...
Она входила в дверь, озираясь, пряча лицо. Она пришла в тот редкий момент, когда в ларьке у меня совсем никого не было, и только потом я сообразила – она специально ждала где-то на улице. Выглядела она как-то совсем уж обычно, что ли. Наших клиентов обычно описывают как пропойц, или наоборот аккуратненьких женщин, попавших в беду. Но это был не тот случай. Обычная одежда не из самого дешевого магазина, неплохой макияж, недешевый маникюр, таким клиенткам больше подходит брать кредит в банке, а не у нас. Она оформила 35 тысяч и ушла.
Я вспомнила ее через полтора месяца, когда возвращалась домой с работы. Был уже вечер, но ее, сидящую в открытой машине «скорой», я почему-то сразу узнала. Домашний халат, только один пушистый тапочек, потеки туши на щеках. Рядом суетился полицейский. В быстро «распухающей» толпе зевак мне поведали, что коллекторы «переусердствовали» – пустили в квартиру через замочную скважину слезоточивый газ. Ранней весной, когда все окна закрыты. Это был тот самый, мой кредит, я почему-то сразу это поняла. «Скорая» и полиция торопливо уехали, толпа зевак рассосалась, а женщина так и сидела у подъезда на лавочке в одном нелепом тапочке. Когда я заводила ее в подъезд, сразу догадалась, почему никто из соседей не вызвался помочь. Вся лестница, лифт, двери на площадке в несколько слоев были исписаны баллончиком: «Квартира 86 – воры!», «Вера Алексеевна – верни чужие деньги!», «Софронова – воровка и аферистка!». Незапертая дверь, когда-то обитая дерматином, была изрезана и заляпана чем-то бурым. В квартире, где из-за открытых окон свободно гулял ветер, было практически пусто.
Все оказалось куда сложнее, чем обычно. Этот путь проходят больше половины тех, кому я выдаю деньги, – займ, еще займ, просрочка, коллекторы. Ее дочери всего 19 лет. Поздний ребенок «для себя», амбициозная удачливая девочка, заводила и отличница. То, что дочь употребляет новомодные химические наркотики, она узнала только в день ареста. Ее взяли на закупке. Дочь она воспитала хорошо, девочке даже в голову не пришло «добывать» деньги себе на отраву, выносить вещи из дома, воровать, она просто начала торговать. Отзывчивый адвокат показался на горизонте сразу – сам предложил помощь. Условия неплохие – свидетельские показания, некоторая сумма «за услуги» и обязательно – срочная отправка Стеллы на социальную реабилитацию. Даже без советов юриста, она бы спланировала все точно так же. Девочка-умница, все на лету схватывает...
...Глянцевая брошюра центра. Яркий, выразительный сайт, филиалы по всей стране, длинные списки дипломов многочисленных специалистов – терапевты, наркологи, психологи. Все верно, никакой «бесплатной» помощи от непонятных религиозных общин, никаких трудовых лагерей на краю света. Наркотики - это не болезнь, это обычное сочетание стресса и переутомления, которое скорректируют профессионалы, а врачи и диеты сделают свое дело, и через 3-4 месяца все будет хорошо. Деньги – не проблема. Сначала она продала машину. Свою. Денег, вырученных за новую иномарку, хватило, чтобы «решить вопрос» в полиции и заплатить за первый месяц пребывания в центре, 200 тысяч. На уплату второго месяца ушли сбережения. Матери разрешили увидеться с дочерью, даже сами пригласили. Она приехала в реабилитационный центр во второй раз. Да, услуги тут оказывают действительно на высшем уровне, обстановка располагает к покою, чистота, красота, новая мебель, прекрасный ремонт, уютный особняк скрыт за высоким забором в пригороде в глубине небольшого, но ухоженного декоративного сада. Как-то по телевизору она видела «реабилитационные центры» - худые, бледные люди в поношенной одежде копошатся на грядках, носятся со скотиной, питаются на пожертвования. По ночам мать тихо молилась и шептала: «Нет, нет. Это не наш вариант. Мы можем себе позволить нормальные условия...»
Дочка выглядела хорошо, много читала, рассуждала о политических процессах и мировой экономике. К теме того, злополучного ареста они не подходили даже близко. Все прошло. Потом была беседа с психологом центра. «Да. Физическая зависимость преодолена полностью, препараты детоксикации у нас самые лучшие, современные. Но вот психологическое состояние… Вы же знаете, какая она у вас самостоятельная, амбициозная. Она не признает проблему и считает, что ситуация под контролем. Думаю, стоит продлить терапию». Нужно – значит нужно. На оплату еще четырех месяцев пребывания в центре ушел кредит. В начале пути казалось, что и пятьдесят, и 200 тысяч - это не слишком много. Но их нужно где-то брать каждый месяц… Уже через два месяца «социальная» реабилитация казалась уже не такой социальной, но не бросать же на полпути. Знаете, как легко взять кредит, когда тебе, по сути, не нужны деньги? А когда нужны, почему-то банки не столь щедры. В итоге она перепрописалась к подруге и заложила квартиру. На очередной платеж по кредиту заняла у знакомых. Потом денег стало совсем не хватать, и она пришла в микрозаймы. Дочка вернулась из центра, устроила дикий скандал «за долги и кредиты» и ушла жить к своему новому знакомому, с которым они встретились на реабилитации. Время от времени она приходит в гости. Нервная, озабоченная, злая. После этих визитов пропали серьги, серебряные ложки, книги. За ноутбуком и телевизором дочь пришла, пока мать была на работе. А затем на минутку забежала и на работу – пропали кошельки и мобильные коллег. Так что и работы больше нет. Остается только сидеть и ждать в пустой квартире то ли очередных коллекторов, то ли приставов на выселение. Дочь не зайдет – тут брать уже нечего.
Я не расскажу, что эта история закончилась хорошо. Я не знаю, чем она закончилась – мы больше никогда не виделись. Я продолжаю выдавать небольшие суммы людям, которые не смогут их вернуть. И я не могу осуждать тех, кто занимается такой «социальной» реабилитацией. Мы ведь, по сути, заняты одним и тем же – предлагаем сиюминутную мнимую помощь попавшим в беду. А долг востребуют совсем другие люди. И нас это совсем не касается. Мы не видим тех людей, кого толкаем в яму своей помощью... И не знаем тех, к кому уже, возможно, постучали в дверь. Не люди, так наркотики».
Анастасия Костоева.
