СКФО — возможности и риски

Нужна опора на мудрость

В период подготовки материала я говорила со специалистами, работающими с сфере межэтнических отношений, гео- и этнополитики. Моими собеседниками стали и президент Российской академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов, и заведующий отделом социально-политических проблем Кавказа Южного научного Центра РАН профессор Виктор Авксентьев. Оценка первого — сугубо негативна. Оценку второго можно назвать умеренно позитивной.

Леонид Григорьевич предложил взглянуть на ситуацию в исторической ретроспективе и напомнил, что в средних эшелонах власти давно поговаривали об отделении Кавказа от России.

— Мне довелось видеть расчеты чиновников, где они доказывали, что Кавказский регион для России потерял уже стратегическое значение, и военно-стратегическое в том числе. Что все субъекты Северного Кавказа — это дотационные, высасывающие соки из РФ. И если вспомнить, как решалась судьба Крыма, то много схожего можно найти с тем, что происходит сегодня.

Ведь проблема Северного Кавказа — не только в терроризме. Терроризм — это следствие того, что на территории России нет замысла, я уж не говорю о плане и стратегии развития государства. А на Кавказе особенно — все производства закрыты, самый высокий уровень безработицы в России, люди находятся в безвыходном положении. И сепаратизм, экстремизм проявляются на фоне социально-экономического бедствия этого региона.

И решать можно было не путем вычленения в округ, а путем социально-экономического развития. Вторая серьезнейшая проблема — клановость и коррупция. Вся Россия — это сплошная коррупционная сеть, но наиболее ярко и жестко это проявляется на Северном Кавказе. Третье — у нас неравноправность субъектов РФ. Начиная с глав республик, областей. Потом статусное положение той же Чечни — оно превосходит даже Москву. Там свои ВС и особые дипломатические права установления отношений. И тем самым уже созданы сепаратистские настроения в ряде республик Северного Кавказа. И сегодня это статусное положение и сепаратизм будут усиливаться. Вот такие мои выводы.

– Но озвученная позиция правительства — это как раз решение социально-экономических проблем. И статус зампреда Правительства РФ у нового полпреда говорит о том, что ему будут предоставлены особые полномочия…

– Если Александр Хлопонин пришел в регион с намерением как-то стабилизировать ситуацию и дать импульс развитию, то ему надо начинать с анализа сложившейся ситуации. А для этого нужны мощные ученые, и экономисты, и социологи, и, конечно, военные, геополитики, геостратеги. Первое — нужно смониторить ту ситуацию, которая есть. И должна сказать свое слово наука и мудрость, каким образом менять ситуацию. А для этого нужен и замысел, планы, наполнение этих планов, финансовое обеспечение этих планов. Если этого не будет, а будет только подход, что на развитие нужно только больше выделять финансовых ресурсов, то будет как обычно: чем больше выделить, тем больше разворуют. И это, наоборот, только усилит межклановую драчку за бюджетные назначения. И Хлопонину нужно подобрать в команду мудрейших людей, которые знают эту ситуацию, своим авторитетом смогут влиять на кланы и группировки, которые предложат конкретные дела, чтобы их сразу почувствовало население. То есть не сверху пытаться решать, а дать импульс развитию инициативы и улучшить положение именно низов.

Кавказ как зона особого внимания

К сожалению, с Леонидом Григорьевичем Ивашовым беседа была короткой — формат телефонного общения сужает рамки общения. С профессором Авксентьевым была возможность поговорить более детально.

— Теперь, когда первый шок прошел, — улыбается Виктор Анатольевич, — наступило время спокойного анализа. Не могу оценивать решение о создании СКФО как спонтанное, оно было неожиданное по форме, но какое-то решение вызревало, и довольно длительное время. Признаки того, что будут предприняты какие-то кардинальные шаги, были. Включая Послание Президента Федеральному Собранию, а также все его выступления. Ключевым я считаю выступление на выездном заседании Совбеза в Махачкале, где Президент очень остро обозначил причины роста конфликтности и напряженности в регионе.
Все это внутренние причины, кроме одной, связанной с теми проблемами развития, с которыми столкнулась наша страна. Только часть этих причин имеет специфическое северокавказское звучание. В целом это проблемы, характерные для всей страны.

— Даже до создания СКФО Вы прогнозировали, что нам предстоит как минимум три сложных года… Как Вы оцениваете наши перспективы по факту уже состоявшегося решения?

— Если брать кратковременные прогнозы, я надеюсь и даже прогнозирую позитивные последствия. Что позитивное:
Власть впервые показала, что по-настоящему озабочена проблемами на Севером Кавказе. Я достаточно длительное время общаюсь с московскими учеными и часто могу наблюдать отношение к Северному Кавказу как некоей обузе для поступательного развития страны в светлое капиталистическое будущее. А тут гиря на ногах. Вот это отношение долгое время сквозило в столичной интеллектуальной и политической элите. После 2000 года несколько изменились настроения, даже, несмотря на кризисы 2004 года, ситуация несколько стабилизировалась, но в последнее время я вновь почувствовал рост этих настроений.

И вот сейчас власть недвусмысленно послала сигнал обществу, что Северный Кавказ — предмет первоочередной заботы российского государства, что Северный Кавказ — это краеугольный камень безопасности России на сегодняшний день. Это позитив. Это сигнал всему обществу, который принят как на федеральном, так и на региональном уровнях. Не задворки нашей страны, а важнейшая территория для обеспечения развития целостности, геополитического положения и многого другого. Мы впервые получили от власти такой недвусмысленный сигнал в этом направлении, что она всерьез будет заниматься этим регионом.

Второе — если будут реализованы экономические программы, они дадут определенный эффект.

ЮФО раскололся еще до решения Президента

— Чем Вы объясняете, что Северо-Кавказский все-таки был выделен из Южного федерального округа?

— В первое десятилетие нового века произошел фактический раскол юга России на модернизирующуюся западную и северную часть и демодернизированный, архаизирующийся во многом юго-восток. Получилось, что все инвестиции шли туда, а здесь концентрировались проблемы. Внутренний раскол округа состоялся до этого решения Президента. И сколько ни говори и ни убеждай, капитал будет уходить от территорий с высокой концентрацией рисков. Сейчас же, если А. Хлопонин будет целенаправленно работать в этом направлении, благодаря выделению округа какой-то приток капитала будет, который поможет по крайней мере создать, запустить некоторые производства, которые смогут оживить экономическую жизнь. Изменить экономическую обстановку глубокой дотационности, являющейся фактором дестабилизации.

Проблема здесь, конечно, более глубокая. Ведь закрылись все современные производства. Дагестан был средоточием советской военной промышленности — все это распалось. Запустить работу всего этого вряд ли удастся. В советские годы в республиках шла жизнь индустриальных центров. Рабочий класс, инженерно-техническая интеллигенция, подготовка инженерных кадров — все это оказалось ненужным. Отсюда сверхразбитая гуманитарная сфера, которая концентрирует в себе часто эти проблемы и противоречия… Нужно современное производство, которое повлияет на менталитет людей. И вот как раз ни одного современного производства нет.

Ничего нового здесь за последние годы не возникло. Весь капитал — в Ростовской области, в Краснодарском крае. Не говоря уж об Олимпиаде и о спорном проекте «Азов-сити», который поглотил и поглотит массу денег. Это тоже вызывает вопросы, куда, собственно, эти деньги идут. Должны быть не просто производства возобновлены, а современные производства.
Сегодня в республиках сделан упор на автаркические стратегии и программы. То есть как бы самовыживание, саморазвитие.
Предлагаются какие-то прожекты, часто нереализуемые, только на разработку которых уже ухлопаны многие миллионы рублей. Если Хлопонину удастся реализовать создание трансрегиональных проектов, в которые будут вовлечены 5—6 субъектов федерации сразу, это, конечно, будет менять экономическую жизнь.

– Вот как раз о необходимости экономического развития региона говорят много. Но есть и другие проблемы, которые не менее серьезны, чем экономические…

– Вот что меня и настораживает. Даже сейчас, в кратковременной перспективе. Вот этот тотальный упор на экономику. Все-таки проблемы здесь немножко в другой плоскости лежат. С экономикой неблагополучно не только на Северном Кавказе. У нас есть проблемы и в Центральной России, и на Северо-Западе. Но там никто не уходит в боевики. Огромный пласт проблем лежит вне экономической сферы. Мы уже привыкли говорить о безработице, о бедности, о нищете и т.д. Но если мы посмотрим на количество особняков, иномарок, то поймем, что регион у нас далеко не самый худший в России. Теневая экономика широко распространена — больше, чем в других областях России. С чем это связано, с какими особенностями: региональными, национальными, религиозными… Вот это очень важный момент.

Экономические проблемы – это еще не главное

— Очень сложные проблемы протекают в религиозной сфере, — продолжает В. Авксентьев. — Об этом не говорится ни слова. Но это то, с чем придется столкнуться новому полпреду, когда он соприкоснется с реальной нашей жизнью. Здесь очень сложные религиозные проблемы — причем не так, как это часто видят в Москве — между православием и исламом. Здесь другая плоскость — огромные противоречия внутри ислама. Это различные течения в исламе. В них надо вникать, видеть механизм их развития, распространения. Как и какими методами они расширяют влияние. Почему падает влияние традиционного ислама. Почему ваххабиты все больше и больше завоевывают позиции среди молодежи. Евкуров говорил в интервью «Известиям», что главное для достижения стабильности — идеология. Это основа. Экономика вторична. В этом специфика нашего региона. Бедность, безработица — это проблемы, но они не уникальны для региона. Сейчас даже этнические проблемы отодвигаются на второй план перед внутриконфессиональными проблемами. Не так все гладко в православии. Огромный интерес людей к так называемым нетрадиционным религиозным движениям, другим ветвям христианства, не свойственным нашему региону, псевдохристианским течениям. Почему? Двери храмов открыты настежь — идите, если вы хотите обратиться к Богу. Тем не менее многие идут к другим проповедникам. Что их привлекает, если сейчас никто не противодействует, а наоборот, власть всецело поощряет Русскую Православную Церковь. А противоречия между православием и исламом — в этой плоскости сейчас как раз меньше всего напряжения.

Люди должны понимать себя как часть единого целого на Кавказе, а они через религию — не через этничность — отождествляют себя с тем или иным миром. И здесь как бы оказалось два мира. Никто не пытается обратить человека в свою веру. Ни православие, ни ислам. Борьба идет за души внутри. Внутри происходит этот цивилизационный раскол. Наши исследования, которые мы проводили в четырех субъектах Федерации, показали, что среди молодежи достаточно высокая гражданская лояльность. Независимо от этнической национальной принадлежности люди ощущают себя как россияне. Но когда доходит до ощущения своей цивилизационной принадлежности, то немногие воспринимают себя как часть российской цивилизации. Не понимая, что это такое — российская цивилизация. То ли это западная цивилизация, то ли незападная. Мы сами запутались в этих вопросах, а потому и молодежь не может определиться — она ищет. Как раз эта раздутая гуманитарная сфера и подбрасывает ответы — какие-то конструктивные, какие-то деструктивные.

— И тем не менее этнический вопрос очень волнует людей. Сколько у нас жителей, которым в свое время пришлось бежать из Закавказья, Средней Азии, Чечни. На востоке края продолжается смена этнобаланса. В некоторых населенных пунктах, если брать статистические данные, до 75 процентов — те, кто приехал в последние годы… Тем не менее в общем по краю, по данным переписи 2002 года, славянское население составляло 86 процентов. Перепись 2010-го, скорее всего, покажет снижение, но не катастрофичное в общей картине. Но если рассматривать СКФО по фактору вероисповедания, то даже в 2002-м число восточных славян вкупе с представителями армянской и греческой диаспор составляло 42 процента. Волнует, не усилится ли смена этнобаланса? Волнует и судьба края, и собственная судьба…

— Это долговременная проблема, с которой придется столкнуться. Здесь виден двоякий путь. Первый — что русское население Ставрополья будет потихонечку уезжать, хотя это не будет какой-то эвакуационный вариант. Второй — Ставропольский край станет центром для укоренения выезжающего из республик русского населения. Все будут ехать в Ставропольский край, если здесь будут развиты научно-производственные, научно-образовательные кластеры. Все будет зависеть от конкретной политики. Роль Ставропольского края феноменально возросла. Но любой рост значимости несет в себе плюсы и минусы. Любая возможность создает большие опасности, а большие опасности открывают большие возможности. Здесь для нашего края все будет зависеть от грамотной политики. Если мы превратимся в центр научного развития Северо-Кавказского региона, думаю, что в связи с этим перспективы могут быть даже положительные.

– Заявленное создание Северо-Кавказского университета может стать первым шагом?

– Если в Ставрополе будет создан такой образовательный кластер, это может способствовать развитию и региона, и Ставропольского края. Я бы считал, что в Ставрополе должен быть создан Северо-Кавказский федеральный военный университет. Это было бы важнейшее внутри- и даже внешнеполитическое решение. Обстановка и в крае, и в регионе изменилась бы радикально. Вместо этого мы видим, что выводятся училища. Это просто стратегическая ошибка в моем понимании.

— Леонид Григорьевич Ивашов предупреждает о возможности усиления сепаратистских настроений в регионе. Вы видите такую опасность?

— Сейчас проблема сепаратизма несколько отошла на второй план. Возможно, на какое-то время. Потому что сепаратизм был основан на этнической природе. Этнический сепаратизм не выдержал испытания временем. Он либо должен перегруппироваться, либо выйти на религиозную доминанту, религиозно-цивилизационный компонент. Но чисто этнический сепаратизм остался в 90-х годах, и в том виде, в котором был, сейчас уже не присутствует. Возьмем Закавказье, 2008 год. Если бы Россия не приняла брошенный ей вызов и не выиграла, ситуация была бы совершенно другой. Скорее всего, мы уже не имели бы Северного Кавказа.

– В обществе на уровне слухов бытует тревога о возможном укрупнении нашего региона, чему частично поспособствовал и ответ полпреда на вопрос об этом в интервью на канале «Россия»…

– Прогнозы такого рода стали звучать уже на следующий день после принятия решения об СКФО из уст республиканских политиков (первые лица об этом не говорили)… Но до того, как об этом вообще может встать вопрос, новому полпреду придется окунуться в наши региональные проблемы, по мере знакомства с ними он постепенно будет по-другому отвечать. Северный Кавказ — это совсем не то, что Красноярский край, в котором в свое время достаточно искусственно были выделены эти автономные округа, где доля коренного населения очень невелика. В 1991 году выделилась из Ставропольского края КЧР — до сих пор никто не ставил вопрос об объединении и даже восстановлении тех структурных единиц, которые были на тот момент — Ставропольского края, включающего КЧР, Краснодарского края, включающего Адыгею. Хотя «утки» забрасываются, конечно, постоянно. Мы зашли в полосу затяжной неопределенности. В этой ситуации очень велика роль личности. Правильное решение может улучшить ситуацию в долговременном решении, неправильное — ее резко осложнить. Это специфика таких стадий неопределенности.