«Доктор, я пою!»

­- сказала я заведующему ЛОР­отделением третьей горбольницы Владимиру Павловичу Карпову и добавила ­ «Правда, тихо. Но зато так душевно!». На лице моего лечащего врача появилась улыбка: такая динамика в лечении была победой. После операции на щитовидной железе не то что петь, говорить толком не могла. Каждое слово приходилось из себя «выдавливать».

Во время хирургического вмешательства был задет гортанный нерв. Правая голосовая связка перестала двигаться. А левая, работая с двойной нагрузкой, рождала лишь шипение­сипение. Послеоперационный парез гортани – так звучит этот медицинский диагноз — обычно лечат у фониатра и фонологопеда. Если в течение полугода голос не восстанавливается, шансы, что это произойдет, уменьшаются с каждым днем.

На прием к доктору Карпову пришла с медицинским заключением «правосторонний паралич гортани». Хотела узнать, где проводятся операции по восстановлению голоса.

­ Давайте попробуем полечить консервативно, — сказал доктор. – Жаль, поздно к нам пришли. Нужно было бы сразу, после операции. По крайней мере, кто вовремя к нам попал, лечение помогло.

Позже, наблюдая за доктором, оформляющим историю болезни, заметила, как его рука вдруг остановилась. В строке «диагноз при поступлении» увидела всего лишь три буквы. Поняла, от того, какой будет четвертая, «е» или «а», многое зависит. Секундное колебание. Написав «парез», доктор спас меня от «паралича», как выяснилось позже, в буквальном смысле.

Через две недели после комплексного лечения – а это различные уколы, ингаляции и физиопроцедуры, сидела перед доктором и по его команде в очередной раз произносила такой невероятно трудный для меня звук «и». «Отлично!» — радостно произнес Карпов. Это означало, что после десятимесячного «застоя» поврежденная связка впервые набрала амплитуду движения.

­ Ну вот, теперь можно и к фониатру. Через полгода лечение нужно повторить. Берегите голос, — получила наставление доктора при выписке.

Пишу свою историю ради одного: сколько таких же горемык мучаются, не зная, что спасение – рядом. Подобные осложнения после операции на щитовидной железе нередки. Зоб или узлы на этом жизненно важном органе в нашем йоддефицитном крае – явление распространенное. Наступает время, когда пациенты оказываются перед дилеммой: или соглашаться на операцию, или повременить, что может вызвать рецидив заболевания, вплоть до образования злокачественной опухоли. И тогда единственный путь – к хирургу. Раньше подобные вмешательства проводили под местным наркозом, чтобы контролировать во время операции голос. Процедура эта болезненная, поэтому сейчас она проходит под общим наркозом. Затронули врачи гортанный нерв или нет, становится ясным лишь со временем. Сам нерв – очень тонкий, объяснил мне Владимир Карпов, его может скрывать зоб. По этой причине врачу иногда очень трудно его увидеть. Схема лечения пареза, по словам Карпова, отработана. Если нерв был передавлен во время операции, но не перерезан, или частично поврежден, голос удается восстановить. В других случаях, особенно при двухстороннем повреждении гортанных нервов, может помочь только реконструктивная операция. Такие вмешательства проводят в Москве, в больнице святого Владимира. В этом году туда направили двоих пациентов, остальным помогли на месте.

Потеря голоса, как рассказал Владимир Карпов, еще и профессиональный недуг, часто бывает у учителей, священнослужителей.

Каждый месяц в ЛОР­отделение поступают пациенты с дисфонией. Но основная масса больных – с другими проблемами. Из более чем двух тысяч пациентов, поступивших в ЛОР­отделение в прошлом году, половина – с заболеваниями носа и придаточных пазух.

«… дышу!»

Действительно, в отделении мне то и дело встречались больные с эдакими металлическими «причиндалами», торчащими из носа, в виде скрученной проволоки. Даже не думала, что столько людей попадают сюда с гайморитами. Одни — после перенесенного гриппа. В этом году его сезон как раз пришелся на весну. Кстати, следующий поток гайморитов идет во время летних отпусков, когда возвращаются с морей. Болезнь развивается в результате переохлаждения. Есть еще одна категория таких пациентов. Это — любители бассейнов. Гаймориты у них возникают отнюдь не от переохлаждения, а от… химических агентов, которыми обеззараживают воду. Попадая в нос, эти вещества вызывают ожог слизистой. В результате – гайморит.

Есть, конечно, и другие причины, по которым не дышит нос. В этом виноваты хронические насморки, полипы. А еще воспаление дают… инородные тела, попавшие в гайморовые пазухи. Например, пломбировочный материал. Для меня это стало неожиданностью.

­ Что, стоматологи стали плохо лечить зубы? – спросила я у
В. Карпова.

­ Нет, наоборот, хорошо. Стали глубоко пломбировать каналы, нет пустот – нет и воспаления. Поэтому случаи попадания пломбировочного материала в гайморовые пазухи участились. Только за прошлый год таких больных прошло двадцать человек.

Впрочем, инородные тела – отдельный разговор. И попадают они не только в нос. В ЛОР­отделении даже целый стенд есть с коллекцией всяких предметов. Чего здесь только нет – от семечки до… зубного протеза.

«Слышу!»

В ЛОР­отделении восстанавливают не только голос, но и слух. Из всего количества больных, поступающих сюда с болезнями уха, треть страдают тугоухостью. Часто внезапно наступает острая глухота. Причина – перенесенный грипп, воздействие токсических антибиотиков, болезни сосудов головного мозга, травмы. По словам В. Карпова, до сих пор к ним поступают военнослужащие, получившие контузию в Чечне. У них недуг трудно поддается лечению.

В последние годы ЛОР­врачи все чаще стали сталкиваться и с новым заболеванием – экссудативным отитом.

­ Этот диагноз переводится с английского как «клейкое ухо», — поясняет В. Карпов. – В барабанной перепонке собирается густая слизистая жидкость. В результате – снижение слуха, медленное и постепенное. Причем человек даже не понимает, от чего это произошло. Диагностировать заболевание помогает специальное оборудование – тимпанометр, которое появилось на вооружении врачей с середины 90­х годов. А вот новые технологии в лечении экссудативного отита с использованием специальных шунтов начали применять всего пять лет назад. Мы первыми в крае поставили такие операции на поток.

Глянула я на эти шунты и удивилась: эдакие мелкие позолоченные трубочки. Удержать их в руках, чтобы не выскользнули, наверное, очень трудно.

­ Но ведь и толщина барабанной перепонки, куда вставляются шунты, соответствующая – всего 0,1 миллиметра, — разъяснил
В. Карпов. – Эти приспособления используются для «вентиляции» среднего уха, через них уходит слизь. А лекарство благодаря шунтам хорошо попадает в больной очаг.

Достижения науки –
в практику

Вообще, ухо – любимый орган у доктора Карпова (в смысле специализации. – Л. Д.), а также сфера его научных интересов. Владимир Павлович – доцент кафедры ЛОР­болезней факультета последипломного образования СГМА, которая, кстати, находится в здании их отделения. Автор 115 научных работ, посвященных различным видам патологии уха и методам улучшения слуха и пр. Обладатель двух патентов на изобретения. Одно из них — средство для миринго­пластики при хронических средних перфоративных отитах. Что кроется за столь мудреным названием? Новый материал для восстановления барабанной перепонки. Если скажу, что в соавторах изобретения знаменитый Эрнст Мулдашев, многое станет понятным. Да, тот самый врач­окулист из Уфы, создавший уникальный биологический материал под названием «Алаплант». Заслуга В. Карпова в том, что он внедрил последний в сферу отоларингологии.

Кстати, наука и практика в ЛОР­отделении, что называется, в одной связке. Несмотря на то, что врачи здесь опытные (из пятерых трое имеют высшую категорию), сотрудники кафедры ЛОР­болезней во главе с профессором И. Ениным консультируют и ведут больных. Я вначале даже разобраться не могла – кто в отделении кафедральный работник, а кто – штатный. Так они все примелькались мне в операционной, перевязочной…

Когда в отделение привезли новое оборудование, радовались и те, и другие. Операционный микроскоп производства Германии появился здесь благодаря «Кавказтрансгазу» и лично его генеральному директору Василию Зиновьеву, за что врачи ему безмерно благодарны. Заведующий ЛОР­отделением мечтал о такой технике давно – три года за его спиной в рабочем кабинете висел на стене плакат с цветным фото микроскопа этой модели.

­ У него – уникальные возможности, — не скрывал радости
В. Карпов, – программное управление. Если раньше приходилось менять линзы, сейчас можно настроить изображение с любым фокусом – от нескольких сантиметров до полутора метров, получить 30­кратное увеличение.

Владимир Павлович вздыхает: много сейчас хорошей техники, да не по карману. Вот даже установку для микрохирургии носа купили на деньги от платных услуг – спасибо главному врачу больницы А. Матяшову, его заместителям Л. Затонской и С. Аникиной, помогли отделению с высокотехнологичным оборудованием. Теперь с его помощью проводят эндоскопические операции по удалению тех же полипов. А пока нацпроект «Здоровье» дойдет и до стационаров, у врачей остается прежний ресурс — голова и руки. Самые золотые в мире.

Фото Юрия РУБИНСКОГО.