Хочу поделиться памятью

Майор в отставке Евтихиев отслужил 28 «календарей». Служба его была связана с командировками, о которых в прессе не печатали и школьникам на классных часах не рассказывали. Специалист по боевому управлению зенитно-ракетных комплексов, Петр Игнатьевич Евтихиев немало поколесил по странам, на вооружении которых эти комплексы находились. Югославия, Индия, Вьетнам, Мозамбик, Куба, Ирак, Ливия, Египет, Эфиопия, Йемен — Северный и Южный. За 28 «календарей» — 27 командировок.

Длились они обычно 2 — 3 месяца, которых хватало на то, чтобы доставить вооружение, смонтировать и обучить местных спецов с ним обращаться. Только в Индии из-за каких-то сбоев с транспортировкой задержались на восемь с половиной месяцев. Естественно, в связи с обширной географией командировок работать иной раз приходилось в зоне ведения боевых действий. Но в тех же, к примеру, вьетнамских командировках самой сложной была как раз не сама эта зона, а путь к ней, который от Забайкальска пролегал через Китай. В 60-е годы песня «Русский с китайцем братья навек» уже давно не звучала, поскольку «братья» усиленно лепили друг из друга образ врага. Советские граждане продолжали строительство развитого социализма, китайские — проводили свою «культурную революцию». Однако советские военные эшелоны через Китай, как выясняется, все же шли — государство оплачивало этот транзит валютой и по повышенным «тарифам». Тем не менее все проходило далеко не беспрепятственно. Так что меньше, чем за 12 — 14 суток, миновать китайский отрезок пути, как правило, не удавалось…

Насмотрелись военспецы за службу зарубежных войн и мира вдоволь — на десять жизней хватит. Но там, далеко от родных мест, они научились как-то особенно обостренно чувствовать Россию, да и само понятие «Родина» обрело какой-то особенный, личностно-наполненный смысл. Так было и в спокойной тогда Югославии, когда в кафе к советским военным вдруг подсел незнакомый седовласый мужчина с большими трудовыми руками. Он чисто говорил по-русски и как-то завороженно прислушивался к русской речи своих неожиданных собеседников. У него, в общем-то, все сложилось в этой стране: семья, дети, работа, какой-никакой достаток, а все как-то вспоминался Новороссийск и наполненный людьми корабль, на котором он, тогда еще совсем пацаненок, вместе с родителями навсегда покидал Родину… Все, что у него осталось от нее, — детская память… И огромное притяжение этой памяти. «Как все-таки хочется побывать в России», — сказал он, прощаясь…

…А какое-то время спустя, уже на другом континенте — на границе Мозамбика и ЮАР, сам воен-спец Евтихиев повторял эти слова почти как заклинание. Они под прикрытием мозамбикских военных проводили рекогносцировку и, видимо, сами совершили тактическую оплошность. Петр Игнатьевич и по сей день признает: предприми противник определенные действия, им вряд ли бы удалось вернуться домой. Вполне могли в рабстве оказаться — были такие случаи, чего там говорить… Как всегда в самые тяжелые моменты, вдруг вспомнился дом, семья…

– Самым страшным был момент, — вспоминает Петр Игнатьевич, — когда я отчетливо понял, что могу никогда не вернуться в Россию… И неба нашего не увидеть… Там ведь небо совсем другое — чужое…

– Зато научились, наверное, чувствовать счастье от того, что видите свое небо?..

– Конечно… Это непередаваемое чувство, когда возвращаешься на Родину. В «Шереметьево» сходишь по трапу, и весь мир обнять хочется. Все дорого: шум, суета, люди, воздух… Даже на следующий день, когда в Генштаб надо явиться и с порога начинались проблемы (с пропусками и так далее), это совсем не огорчало. Даже то, что в другое время раздражало, в первые дни после возвращения на Родину казалось милым и забавным…

…Петр Игнатьевич некоторое время молчит и добавляет:

– Но я вообще-то не о себе хотел рассказать… Вот ветеранские организации края издали Книгу памяти погибших при выполнении воинского долга… Это благородное и правильное дело. Я понимаю, как тяжело было собрать информацию. Там есть данные о тех, кто погиб в разных частях света, защищая интересы нашей Родины. Но даже на собрании, посвященном Дню воинской славы и памяти погибших, выступающие говорят только про Чечню и Афганистан… Да, другие «горячие точки» не принято было упоминать вообще. И их не упоминали годами и десятилетиями. Это даже мы, находящиеся там, узнавали, как правило, не от своих… Я помню, как однажды арабы показали нам памятник и пояснили: «Он вашим летчикам поставлен»… Они перевозили оружие одной из сторон конфликта. Были сбиты другой стороной и растерзаны. Уверен, что родные так и не узнали, где и как они погибли, — в похоронке обычно значилось стандартное: «Погиб при исполнении воинского долга». Как наверняка не узнали родные и о подвиге солдата-часового, который погиб, пытаясь остановить машину со смертниками, прорвавшуюся на территорию базы, где жили семьи военспецов… А это был подвиг, но он был совершен советским солдатом в Сирии, и к званию Героя он вряд ли был представлен… Так что дело не во мне, а в тех, которые выполняли свой воинский долг далеко от Родины и не вернулись. Они о себе ничего не могут рассказать. А я вот часто вспоминаю… Я просто хотел поделиться памятью…