Как мы в Москву за чудом ходили
Елена ПавловаВот Иванушка и бродил по тридевятому царству в поисках чуда, находя поначалу одни лишь злоключения и героически их преодолевая благодаря поддержке все же периодически встречающихся ему добрых людей.
Ну, у нас нынче не сказка -
у нас жесткая и ничем не прикрытая быль. Меня поймут родители, чьи детишки, заканчивая школу, стремятся к мечте, за которой надо ехать за тыщу верст. Тем, чьи чада пока подрастают, тоже полезно будет познакомиться с нашими впечатлениями, дабы сюрпризы, которые таит в себе столица и подступы к ней, вас не очень шокировали.
Тернии без роз
Дочь мечтает о театре. Для меня это означало, что в Москву придется ездить как минимум два раза, поскольку до экзаменов надо пройти несколько отборочных туров и штурмовать все пять столичных театральных вузов. Я еще не предполагала, что слово "штурмовать" в данном случае никакого переносного смысла не имеет. На каждом прослушивании толпы абитуриентов осаждают подступы к вожделенным дверям своих будущих альма-матер, пытаясь взять их штурмом при появлении студента со списком. Надрываясь и срывая еще не до конца поставленный голос, студент выкрикивает фамилии записавшихся заранее.
- Не слышно, повторите! - требуют оттертые на задворки.
- А на сегодня еще можно записаться?! - кричат только что подошедшие.
В дополнительные списки вносят только иногородних. На запись тоже не протолкнуться. Детишки усиленно работают локтями, родители боязливо жмутся в сторонке.
- Запишите: Пономарева, Ставрополь! - слышу я голос дочери. - Вы записали?!
- Эй, кто - Ставрополь? - несется с другого края толпы.
- Я!
- Привет! Пятигорск!
Мы еще кричали, что мы издалека! Абитуриентский народ называет такие российские задворки! Магадан, Сахалин, Камчатка - у меня ощущение, что вся страна дружно ломит в артисты.
На предварительном прослушивании на каждого абитуриента преподаватель тратит 2 - 3 минуты. Так что заявлять о себе будущим артистам приходится с двух абзацев текста, а то и с двух-трех строк заранее подготовленной программы. Это на следующих турах слушать будут подольше, а пока на несметное количество желающих не хватает преподавательских резервов. Понятно, что "рубка" идет конкретная. Огорченных лиц тут больше, чем радостных. Дочка радовалась - она оказалась в числе 12 счастливчиков, допущенных к первому туру, из полутысячи. И так во всех театральных вузах с апреля по июнь два раза в неделю комиссии пропускают по 500 - 600 человек. На 15 бюджетных мест претендуют десятки тысяч человек. Педагогам, которым по 10 - 12 часов кряду приходится слушать стихи и басни, тоже можно посочувствовать.
- До которого часа сегодня слушать будут? - допытывались настырные абитуриенты возле Щукинского училища, где в тот день сгрудилась, даже по меркам театрального вуза, непомерная толпа.
- Кто может прийти после, езжайте домой, - увещевала их председатель приемной комиссии. - Не успеют сегодня все пройти!
Но упертый юный народ верил в лучшее и расходиться не желал, а потому вновь настоятельно требовал внятного ответа.
- Не знаю я, - теряла терпение женщина. - Преподаватель будет слушать, пока не рухнет. Когда он рухнет, я не знаю... По мне бы - так побыстрее.
Педагог оказался стойкий, побыстрее не получилось - десятку моей дочери выкликнули за полчаса до полуночи. У дверей толпилось еще человек тридцать. Нам еще повезло - на метро успели. Не успевшие рассказывали потом, что ночевали там же, на ступеньках вуза.
Стойкости молоденьких девушек, по 10 - 12 часов выстаивающих возле институтов, я поразилась. Родители иной раз пытаются свое "фи" администрации высказать - что же, мол, даже присесть негде. Ответ один: "Ваши дети хотят стать артистами - пусть с самого начала понимают, что профессия не только из роз, но и из терний состоит".
Из первой поездки мы возвращались с победой. Удерживались на плаву в двух из пяти вузов - Щукинском и ГИТИСе.
Дорожные сюрпризы
После выпускных экзаменов двухэтажный рейсовый автобус вновь повез нас в Москву за чудом. За 22 часа пути на трассе "Дон" чего только не увидишь. Народ у нас удивительный. Два перевернутых "КамАЗа" на обочине вызвали в салоне живое обсуждение. Еще удивительнее бывают чиновники, поскольку до щита, выставленного близ очень аварийной трассы, вряд ли мог додуматься кто-то из священнослужителей. Неподалеку от церкви кто-то из местной воронежской администрации, видимо, надеясь заслужить Божью милость, по ходу движения потока машин приказал установить щит с жизнеутверждающим в дорожных условиях напоминанием: "Господь любит и ждет тебя!" Правда, захотелось перекреститься!
Чудеса начались уже на подступах к Москве. Испуганная тетенька устроила всему салону раннюю побудку. Ойкая и пища, она показывала пальцем под кресло, где, по ее словам, кто-то ползает.
Причину выяснили быстро. Мужичок, который первым нырнул под тетино кресло, поднялся и торжественно предъявил попутчикам шевелящего клешнями рака:
- Не волнуйтесь, они свежие, - весело заявил он. - Вчера ночью ловили...
Раки расползлись по всему салону.
- На поиски пропитания пошли, - неслись реплики с мест. - Кормить надо было живность-то...
Следующее "чудо" предстало нам в лице гаишника, которое явилось пред встретившими нас московскими друзьями совсем уж некстати, поскольку сидевший за рулем столичный журналист Вася накануне слегка потреблял с друзьями. В результате семикилометровый путь от Московской кольцевой автодороги до гостиницы вылился для нас в двухчасовое ожидание, а для горемычного Васи, которому светило лишение прав на полтора года, - в 400 баксов, которые милостиво скостил ему с 800 мировой судья за кокетливое определение, что аппарат, выявив в крови остаточные промилли, ошибся.
Маленькие люди большого дома
Гостиница, в которую нас привезли, так как мы поверили рекламным объявлениям о дешевизне номеров, оказалась явлением более чем загадочным. Снаружи она представляла собой громадный новорусский особняк из красного камня, который вполне вписывался в дорогостоящий колорит активно строящегося поселка. Внутри же являла собой типичную ночлежку. 300 рублей в сутки вопреки обещанию рекламного листка стоил не номер, а два места в шестиместной комнатушке, где между кроватей в два яруса с трудом могут разминуться два человека. Добавить к этому полувыцветшие, полуободранные обои, пропитанные табачным дымом матрасы - и можете представить себе "радостное" ощущение от знакомства с будущей нашей обителью. Таких комнатушек здесь - несколько десятков. Удобства на этаже, душ - на первом этаже. Наши вытянутые лица и журналистские удостоверения провожатых произвели на администратора впечатление и нам милостиво освободили комнату в административном блоке, так что мы оказались в своеобразном ночлежном "люксе" с нормальной обстановкой и душем для персонала. "Люкс" оценивался в 450 рублей в сутки, но это все равно было дешевле любого пристанища в столице. Вариант съема квартиры нами не рассматривался - нижняя планка аренды московского жилья - 400 долларов в месяц, которые надо отдать сразу и не нарваться при этом на аферистов. Бабушки-пенсионерки готовы приютить приезжих, если те могут заплатить от 300 до 600 рублей с человека в день, - в зависимости от удаленности от метро и аппетитов старушки. Так что выбирать нам особо не приходилось.
Каждый день ровно в одиннадцать вечера мы слышали, как из соседней администраторской служащая отчитывается хозяину о полученных с постояльцев средствах (хороший доход получает дяденька, тем более что с государством он им вряд ли добросовестно делится, ибо кроме записей в общую тетрадку тут не существует ни бланков, ни какой-либо другой бухгалтерской отчетности). Периодически администратору Ире приходится работать вышибалой, ибо те, кто живет здесь по нескольку месяцев, иногда пытаются просрочить платежи. Реплики: "Это частный дом, и пока вы не заплатите, вы не имеете к нему никакого отношения" из администраторской доносились не единожды. Ира тоже боится потерять это место, поскольку вместе с ним лишится и зарплаты, и пристанища. Дома в Курганинске работы нет.
Большинство обитателей ночлежки-особняка приехали в Москву надолго - каждый за своим чудом. Познакомились мы здесь с двумя подругами, одна из них - театральный режиссер, другая - переводчик, ищут в столице работу. Много молодежи - эти на заработках. Все они готовы ютиться в любых условиях, лишь бы выжить в наших суровых реалиях.
Многие в Москву уже не за мечтой, а от безнадеги и безысходности едут. Тетя Наташа, проводящая дни с тряпкой и метлой, оказалась учительницей математики.
- Что делать-то? - говорит она, отдирая с крыльца прилипшую грязь. - Я 25 лет в школе проработала, по телевизору рассказывают, что учителям зарплату подняли. Поднять-то подняли, а надбавки за классное руководство и тетради убрали. Получилось, что на 100 рублей обманули. Да что с ними, что без них - дома в Чувашии после квартплаты мне с детьми только на ржаной хлеб с солью хватало. В Москве-то зарплата больше и учителя в каждой второй школе требуются, а вот жилья нет. Так-то хоть крыша над головой есть... Бесплатная...
Вот и совмещает учитель с четвертьвековым стажем Наталья Сергеевна нынче должности дворника и уборщицы, живя в сыном, который тут же работает в качестве разнорабочего-ремонтника, в разных шестиместках, поскольку такая их жизнь и работа позволяет хотя бы выживать и отправлять кое-что в Чувашию младшим детям, дабы те не только на черном хлебе с солью сидели.
В общем, этот трехэтажный домик в вычурном архитектурном стиле, в котором ютятся нынешние обездоленные маленькие люди, являет собой маленький срез российской действительности и неким символом того, чего на деле стоят разглагольствования власть имущих о росте народного благосостояния, где под красивой оболочкой - абсолютная незащищенность, безнадега и кромешная нищета.
- Как в пьесе Горького "На дне", - констатировала моя дочь.
Да, только в отличие от горьковских времен, на дне в данном случае - люди совсем не ленивые, не спившиеся - они просто невостребованы. Потому и вынуждены не на работу ехать, а на заработки, не жить, а выживать.
Что касается нас, то в этом году наши путешествия за чудом успехом не увенчались - дочь в ГИТИСе лихо проходила тур за туром, но сорвалась на последнем. Прошерстив в кинословаре с полсотни биографий известных артистов и выявив из них только четверых поступивших с первой попытки, она успокоилась окончательно и уже начала готовиться к следующему поступлению. Опыт борьбы лишним не бывает. Чтобы гоняться за Синей птицей в нашей жизни, закалка хорошая требуется. Иначе никак - Москва слезам не верит, а птичка счастья нынче уж больно увертлива.