Мобилизация памяти
Тамара КоркинаЕСЛИ И СОЮЗ,
ТО 'ВОЛКА С ЯГНЯТАМИ'
- Насколько знаю, вы сейчас готовите статью к юбилею Куликовской битвы, споры вокруг которой не смолкают до сих пор, вплоть до высказывания крайних точек зрения: было ли сражение вообще, а если и было, то на поле Куликовом ли? Мол, проводились раскопки, и на предполагаемом месте битвы не найдено материальных свидетельств. И вообще, к 1380 году существовал военно-экономический Русско-Ордынский Союз. И за Доном произошла обычная междоусобная 'криминальная разборка' за власть между войсками всего лишь одного из князей - московского Дмитрия Донского и темника Мамая – 'смотрящего' хана Тохтамыша. Короче, битва и значение ее для Российского государства - чистой воды миф, литература…
— Позвольте сначала общее соображение. Как-то в последнее время появилось много ниспровергателей: одни разрушают или расточают страну — то, что не ими было создано; другие прибирают к рукам или крушат культурные ценности — то, что не ими было накоплено; третьи третируют основанные на извечном религиозном мировоззрении понятия морали и этики — то, чему сами не желают следовать; четвёртые пересматривают историю; пятым очень хочется навязать обществу новые нормы языка, новые праздники, заставить людей отказаться от своего родного… На мой взгляд, все они — какие-то клонические порождения общественного менталитета без корней и без отростков, банальные временщики, ибо им, как представляется, нет никакого дела ни до своих предков, ни до своих потомков, они живут сегодняшним днём, руководствуются потребностями теперешней выгоды, и их волнует только собственное нынешнее преуспеяние. Глубинной основой такого отношения к жизни, вероятно, является духовно-интеллектуальная патология. Я для себя определил, наблюдая это явление, как комплекс Герострата или же Нерона. Подобные люди на самом деле суть победно шествующие неудачники! Ведь как бы они ни блистали внешне, в душе-то их не оставляет, скорее всего, болезненное чувство неудовлетворённости и непреодолимое желание любым способом вновь и вновь заявить о себе, любимом, предстать в ореоле глашатая или вершителя. Не оставляет их и мучительное ощущение, что на самом-то деле к их словам и решениям относятся с усмешкой… Ну да пусть их!
ыла ли в 1380 году Куликовская битва? Очень странное сомнение! Об этом событии русский народ хранит память, по крайней мере, с начала XV века. Во всяком случае, именно к этому времени относятся первые письменные отклики на него, зафиксированные летописями в виде более или менее развернутых рассказов. Например, считается, что самый ранний — краткий — вариант повести 'О великом побоище, иже на Дону' был включён в летописный свод 1408 года, а написан был, вероятно, ещё в конце XIV столетия. Видимо, к этому же времени — рубежу XIV - XV веков — относится и упоминание битвы в литературно замечательном 'Слове о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича', которое, по мнению ряда учёных, составил блестящий русский писатель Епифаний Премудрый.
О битве русских с войском Мамая свидетельствует 'Житие преподобного Сергия Радонежского', также написанное Епифанием во втором десятилетии XV века. Позднее не без влияния со стороны летописей возникли более пространные повествования о Куликовском сражении: 'Задонщина' и 'Сказание о Мамаевом побоище' — формы прежде всего духовно-художественного, а не историографического осмысления событий прошлого. Подобными же по типу источниками являются и устные народные исторические песни 'Новгородцы идут против Мамая', 'На поле Куликовом' и другие, известные в записях начиная с XVII века. Упоминания о битве обнаружены в некоторых княжеских грамотах XV века. О ней свидетельствуют также древние разрядные книги и родословия.
В связи с этим нельзя оставить без внимания традицию православной Церкви поименно поминать за богослужением умерших христиан. Известно, что воинов, 'от татар… избиенных', поминали, по крайней мере, с конца XIV века в родительскую — Димитриевскую — субботу. Этот передаваемый от поколения к поколению святой обычай частично отображён специальными древнерусскими книгами — 'Синодиками', в которых среди присно поминаемых обнаруживаются и имена некоторых участников Куликовской битвы, известных, в частности, по 'Сказанию о Мамаевом побоище'. Наконец, действительность этого события подтверждается косвенными сообщениями немецких хронистов конца XIV века — неизвестным автором 'Торуньских анналов' и Детмаром. Таким образом, сам факт столкновения в 1380 году московского князя Дмитрия Ивановича с Золотой Ордой в лице темника Мамая, конечно же, несомненен. Да и вообще невозможно представить себе, как это народ в собственной своей памяти сам себя обманывал всё прошедшее с тех пор время, пока не был 'разоблачён' современными ниспровергателями!
Совсем другое дело - реальные исторические подробности происшедшего. Действительно, весомых материальных подтверждений тому в виде археологических фактов нет. Но в средние века всё оружие — стрелы, копья, мечи, булавы и прочее, как вещи потребные в воинском деле, никогда не оставляли на местах сражений, так что их сегодняшнее отсутствие в земле Куликова поля вполне объяснимо (при этом замечу, что в Государственном историческом музее хранится кольчуга, найденная на месте битвы).
Да, все названные выше повествовательные источники не являются точными историографическими документами: они подчас искажают историческую правду за счёт преувеличений, анахронизмов, домыслов, нарочитой идеализации во имя идейно-художественного, поэтического осмысления воспоминаний об одержанной над ордынцами и весьма значимой для последующей истории русской государственности победе. Но выявление в них правдивой информации — это проблема исторической науки и историков-профессионалов. Ограничусь только замечанием, что ею весьма критически занимались крупнейшие учёные - С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, А. А. Шахматов, М. Н. Тихомиров и многие другие, и я, как человек причастный к русской образовательной и исследовательской традиции, склонен больше доверять академичности строгого научного анализа, нежели запальчивым и спекулятивным соображениям дилетантов…
Кстати, позволю себе вопрос к сомневающимся. Почему, интересно, у них нет возражений по поводу сокрушительных результатов ряда монгольских набегов на русские земли начиная с 1237 года? Так, в 1253 году была 'Неврюева рать', в 1293-м — 'Дюденева рать', в 1322-м — 'Ахмылова рать', в 1377-м — набег Араб-шаха, в 1382-м — разгром Москвы ханом Тохтамышем, в 1408-м — рать Едигея и так далее. Сколько их было, больших и малых, но всегда опустошительных нахождений из Золотой Орды на Русь! О них тоже известно по сравнительно поздним источникам, но удивительным образом достоверность этих сообщений не опровергается…
Теперь о 'Русско-ордынском военно-экономическом союзе'. Термин 'союз', должен подчеркнуть, совершенно некорректен. После завоевания Руси внук основателя Великой Монгольской империи Чингисхана хан Бату (по-русски Батый) создал для себя столицу в западной части улуса своего отца Джучи, в низовье Волги (недалеко от современной Астрахани), назвав её Сараем. Подвластная ему огромная территория (от Западной Сибири и Восточного Казахстана до Карпат, от северной Руси до Крыма и Кавказа) в русских летописях обозначена как 'Большая Орда' (термин 'Золотая Орда' становится известен только с XVI века). Народонаселение этого ханства было многообразным в этническом, культурном и религиозном отношениях: его составили восточные славяне, мордва, черемисы, волжские булгары, башкиры, огузы, половцы-кипчаки, остатки печенегов и хазар, аланы, черкесы, готы, греки, итальянцы. Однако все властные функции здесь принадлежали исключительно представителям монгольского, включая и татар, этноса, которые, будучи в меньшинстве, постепенно смешивались с тюрками, усваивая и тюркскую речь. В сущности, с точки зрения ханов, это было единое государство. При этом применительно к Руси вряд ли правомерно говорить о монгольской оккупации. Сараю главным образом и прежде всего был интересен политический контроль над относительно самостоятельной деятельностью разрозненных русских князей, сбор налогов в виде регулярной или же незапланированной дани, обычно весьма тяжёлой, и пополнение войск свежими силами. Князьям как ханским вассалам собственно и вменялось в обязанность выполнение этих задач под наблюдением присланных из Орды баскаков. Когда же возникало сопротивление, то на Русь направлялись карательные экспедиции.
Так что о союзничестве если и можно говорить, то лишь как о временном содружестве волка с ягнятами. Правда, подразумевая в данном случае под 'овечкой' северовосточную Русь, надо всё же отчётливо понимать, что в реальной внешней межгосударственной обстановке XIII - XIV столетий, в условиях постоянной западной угрозы русским князьям как хозяевам в подвластной им земле куда выгоднее было поддерживать со своими юго-восточными сюзеренами мир, нежели воевать с ними. Всё-таки Орда была сравнительно веротерпима (что, правда, не исключало бесчеловечной жестокости ордынцев по отношению к побеждённым во время набегов) и не стремилась к полному захвату территорий. Тогда как экспансия со стороны Великого Литовского княжества и католических рыцарских орденов нацелена была именно на территориальное, политическое и церковно-религиозное завоевание. Благодаря этой гибкости и расчётливости Русь сохранила свою государственность, свою культурную самобытность и постепенно, преодолев горькое чувство угнетённости от ига, накопила в себе внутренние силы для успешного его преодоления. Данный процесс, между прочим, удачно согласовывался с неуклонным укреплением Москвы как центра Русской земли и с последовательной концентрацией в руках московских князей политических, финансовых и военных сил. Вместе с тем ко второй половине XIV века Орда заметно ослабла, умалившись в своих внешних границах. Кроме того, с конца 50-х годов правление монгольской элиты пережило череду кровавых династических распрей между потомками хана Джучи, что способствовало выдвижению на вершину ордынской власти более талантливых в военно-политическом плане представителей других родов, в частности, Мамая — темника, то есть военачальника крымского хана Абдуллы. От имени последнего Мамай и начал своё правление в западной части Орды — на пространстве между Волгой и Днепром, в Крыму и Предкавказье. Начиная с 1361 года он несколько раз достигает главенства в самом Сарае, всякий раз пользуясь прикрытием законных, но номинальных марионеточных ханов, с калейдоскопической скоростью сменявших друг друга. При этом его интерес к северовосточной Руси неизменен. Он последовательно играет на противоречиях между русскими князьями, особенно между московским Дмитрием Ивановичем и тверским Михаилом Александровичем, спекулируя великокняжеским ярлыком. Но и собственное положение Мамая неустойчиво. С одной стороны, несмотря ни на что, усиливается московский князь. Так, ему удалось, во-первых, подчинить себе многих русских князей, то есть стать на Руси признанным политическим лидером; во-вторых, достичь соглашения с Мамаем об уменьшении дани и даже не платить ему последней, то есть добиться экономической победы. Наконец, проявить вместе с тем свою военную мощь: в 1376 году он осадил волжский город Булгар и вынудил у Мамаева наместника Махмата Солтана признание в покорности, а в 1378 году он вообще наголову разбил у впадающей в Оку реки Вожи посланные Мамаем на Русь войска. С другой стороны, из восточной половины Орды явился очень сильный правитель и кровный потомок Джучи хан Тохтамыш: к 1380 году он захватил Сарай, угрожая дальнейшим своим продвижением в западную половину улуса. В такой ситуации самовластному Мамаю оставалось либо немедленно оказать Тохтамышу сопротивление, либо сначала захватить Москву, укрепиться за счёт русских ресурсов и уж потом выступить против династически законного хана. Так что для Мамая поход на Москву был в сущности частью плана его борьбы за власть в Орде. И борьбу эту он бесславно проиграл: сначала потерпел поражение на Куликовом поле от коалиции русских князей во главе с Дмитрием Ивановичем, а затем был разбит на реке Калке в битве со своими же сородичами, подчинёнными правителя Сарая хана Тохтамыша. Брошенный наёмными войсками, он бежал в Крым и там очень скоро был убит генуэзцами.
Разумеется, для Орды Куликовское столкновение вполне могло восприниматься как малозначимое событие. Во-первых, против Руси выступил узурпатор власти, главенство которого в сознании монгольской элиты было и сомнительным, и призрачным; во-вторых, он опирался на войска разноплеменных наёмников, единственным объединяющим интересом которых были грабёж и личное обогащение, и, уж конечно, не созидание или какая-либо иная высокая мотивация. В-третьих, для Орды в целом поход Мамая действительно не был делом государственной важности и не потребовал от неё предельного напряжения, это был всего лишь обычный, заурядный способ наведения порядка в контролируемых землях. Именно поэтому, думается, военная операция Мамая никак не отразилась в анналах ордынской истории. Напротив, для Руси означенное событие имело чрезвычайную важность. Действиями русских руководил неколебимый мотив — освобождение от унизительного ига в своих национальных, государственно-религиозных интересах. При этом от них потребовалась максимальная концентрация сил, в результате Русь от предельного напряжения выдохлась и уже два года спустя, когда Тохтамыш осадил Москву, не смогла оказать никакого сопротивления. Однако Куликовская победа всё-таки дала благие результаты: она навсегда изменила характер отношений с Ордой, способствовала возрождению национального духа и стала началом конца хозяйничанья ордынцев в Русской земле.
БОГАТЫРИ… НЕ МЫ?
- Слушаю Вас, Владимир Михайлович, и пытаюсь представить то время, но в ХХI веке человеку все-таки трудно вообразить средневековую сечу людей, косящих друг друга в поле, аки траву. В стальных кольчугах, шлемах, с мечами, колчанами стрел – это же какую силищу надо было иметь! Хотя современный бронежилет вроде тоже весит немало, тем не менее напрашивается лермонтовское, из 'Бородино': богатыри – не мы…
— В плане подготовки к большим физическим нагрузкам и к жёстким внешним обстоятельствам жизни мы, конечно же, не богатыри. Даже пигмеи в африканских дебрях куда выносливее и приспособленнее нас перед лицом природы. Представляется, например, страшный катаклизм: вдруг во всей стране напрочь выйдет из строя вся энергосистема… Даже страшно подумать, что произойдет с большинством из нас! С такой ситуацией более или менее справятся только сельские жители…
Люди средневековья жили в привычных для себя обстоятельствах. Каждый из них умел обращаться с топором, не говоря уж о простой физической выносливости, обусловленной объективной необходимостью полагаться преимущественно на собственные силы. В войске Дмитрия Донского были и профессиональные воины, объединённые в дружины, и народное ополчение. Первые, разумеется, осваивали воинское искусство с раннего детства — учились верховой езде, обращению с мечом, копьём, луком, щитом, кинжалом, самострелом и другими предметами вооружения. Но и ополченцы, несомненно, были достаточно умелы, ведь тогда одним из основных способов выживания была охота, а она предопределяла наличие смелости, реакции, твёрдой руки, меткого глаза. Очевидно, что и те, и другие владели ещё приёмами рукопашной борьбы и кулачного боя. Все воины делились на конных и пеших, на тяжело- и легковооружённых. Вероятно, имела место и специализация: кто-то был метким лучником, кто-то особенно силён с копьем, кто-то с мечом. Думаю, это были хоть и не великаны (средний рост примерно 160 см), но очень крепкие люди (между прочим, каждый воин нёс на себе около 16 кг, а то и больше, включая доспехи и оружие) и очень выносливые бойцы, способные выдерживать многочасовую битву (Куликовское сражение, кстати, длилось порядка шести часов). Так что, признаюсь, не хотел бы я встретиться с таким удальцом на тропе войны без надлежащих навыков!
Наталья Ильницкая.