Нить незримая...

Каждый человек, осознаёт он это или нет, связан со своим Отечеством, и его жизнь и судьба зависят от судьбы его страны. Я вдруг совершенно неожиданно открыл для себя эту истину и понял, что незримой нитью, связывающей каждого человека с историей его Отечества, является семья.

Три года назад мне в руки попала тетрадь воспоминаний моего прадеда Сёмина Николая Фёдоровича. Нашли её мы совершенно случайно, разбирая бумаги и документы, оставшиеся после его смерти. Я стал расспрашивать родственников о событиях, описанных в тетради, и чем больше узнавал, тем сильнее мне хотелось найти их словам документальное подтверждение.

Неизгладимый отпечаток в истории России оставила Великая Отечественная война. Не обошла она стороной и мою многонациональную семью, оказав большое влияние на судьбы моих родственников. Так, прадед Сёмин Николай Федорович всю войну находился в запасе, ожидая отправки на фронт. Двоюродный дед - Шуаев Кирим Гамзатович - сражался на перевалах Главного Кавказского хребта, а семьи Батц и Дик, немцы по происхождению, были высланы в Казахстан. Но обо всем по порядку.

Тетрадка русского прадеда

Сёмин Николай Фёдорович, мой прадед по материнской линии, в боевых действиях непосредственно не участвовал. После своей смерти он оставил тетрадь, где записаны его воспоминания о предвоенных и годах войны. Жила семья Николая в Грозном. В 1938 году его принимают в аэроклуб, а 16 декабря 1940 г. призывают в армию и направляют в авиационную школу пилотов города Чернигова.

О начале войны Николай Фёдорович пишет кратко: «И вдруг налетел немецкий бомбардировщик и забросил десятка два осколочных бомб. Несколько ребят убило, были раненые. Я успел лечь, осколки свистели над головой и срезали хвою на ёлках. Вскоре после этого училище эвакуировали в Батайск.

Следующая эвакуация была ещё дальше – в Среднюю Азию, в г. Кизил-Арват, что недалеко от Ашхабада. Запомнилась Средняя Азия тем, что лето было очень жаркое, и тем, что были случаи, когда ребята разбивались при выполнении высшего пилотажа из-за истощения».

Когда летом 1942 г. война дошла до Сталинграда, и немцы были на подступах к Грозному, Николай Фёдорович вместе с другими написал рапорт, чтобы его отправили на фронт. Но после контрнаступления наших войск их отправку приостановили. В июле 1946 г. Сёмин Николай Фёдорович был уволен в запас.

Примечательно, что мемуарами был охвачен всего лишь один период – предвоенное время и непосредственно война. Может быть, у моего прадеда часто спрашивали о том, где воевал, были ли медали? И возникает вопрос: а можно ли его, отбывшего всю войну в запасе и на учениях, ожидавшего со дня на день отправки на фронт, но так и не дождавшегося, считать участником Великой Отечественной войны? Может быть, и мемуары были написаны для того, чтобы рассказать о том, что не отсиживался он в тылу, прячась от призыва, а проходил обучение. Каждый день, просыпаясь, он не знал, что будет сегодня вечером. И кто знает, лучше ли это, чем лицом к лицу встретить опасность и знать – вот он, враг...

Мой дед Кирим - дагестанец

На Северном Кавказе, в горах, на одном из самых напряженных фронтов Великой Отечественной войны воевал мой двоюродный дед по линии отца – Шуаев Кирим Гамзатович. Он, как и мой отец, Гамзат Хас-Магомедович Шуаев, – дагестанец, родом из Лакского района селения Табахлу. Впервые я побывал здесь пять лет назад – в 2003 году. Отец привёл меня к своему отчему дому, который, к сожалению, рухнул за две недели до нашего приезда, но это и не удивительно, ведь ему более ста лет.

У нас дома хранится книга «Тайна Марухского ледника» Владимира Гнеушева и Андрея Попутько, о которой мне часто рассказывает мой отец. Она описывает оборону перевалов Северного Кавказа во время Великой Отечественной войны и увековечивает подвиги советских солдат, среди которых был и Кирим Гамзатович.

Когда началась война, Кириму было двадцать лет, и он, не задумываясь, попросился на фронт. В числе 380 человек его отправили сначала в Тбилиси, оттуда - в Зугдиди, и там их влили в 808-й стрелковый полк. Кирим попросился не просто во взвод разведки, а в спецгруппу, в разведку боем.

Так Кирим Гамзатович вспоминает о боях, за которые он был награжден орденом Красной Звезды: «В штабе полка я ознакомился с картой Марухского перевала. Она была очень старой и имела много белых пятен, что означало много неразведанных тропинок, сопок, ледников и ущелий. Первый бой был тем более сложным, что противник занимал высоты, господствовал над подходами к ним.

Бой шел три дня, но на третьи сутки мой взвод остановился на склоне юго-восточной части Кара-Кая. Так начался разгром хваленых горнострелковых частей генерала Конрада».

После ранений и контузий Шуаев несколько лет провел в госпиталях. У него развилась тяжелая болезнь легких и сердца. «Я хотел бы, чтобы светлая память о павших товарищах всегда жила в сердцах наших людей», - говорил он.

Немецкие корни Шуаевых

Во время Великой Отечественной войны репрессии коснулись семьи моей бабушки, которая по происхождению своему – немка.

Немцы в России стали появляться с незапамятных времён, ещё при Иване Грозном. Но мысль организовать земледельческие колонии осуществила Екатерина II своими вызывными манифестами 1762 и 1763 года.

До 1941 года семья моего прадеда, Дик Гергарда Францевича, жила в Крыму, под Симферополем, а семья моей прабабушки, Батц Розалии Фёдоровны, жила в Саратове. Воспоминаний о начале войны у моих родственников не осталось. События следующих лет заменили их на чувства более сильные: страх за родных, одиночество, расставание с близкими и растерянность.

Выселение немцев началось с публикации указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. Мне сложно описать, что я чувствовал, впервые читая этот документ. Что это? Слабая попытка власти оправдать себя в глазах людей за выселение немцев с их земель? Или попытка найти повод для освобождения территорий для беженцев с Запада, и дать стране несколько сотен тысяч бесплатных рабочих рук?

Очевидно одно: с момента появления этого документа всё немецкое население было опорочено в глазах соседей, соотечественников и, может быть, даже в своих собственных, за то, что вовремя не рассмотрели шпиона, подвели страну.

«В сентябре всех немцев за 24 часа собрали и посадили в поезд, повезли в неизвестном направлении. С собой разрешили взять только документы». Не спасло семью Батц от переселения и то, что их отец, Батц Фёдор Леонтьевич, воевал в гражданскую и советско-финскую войну. На месте расселения им просто должно было предоставляться право первоочередного устройства.

Кроме того, бывшие соседи, друзья и даже жены и мужья (в особенности беженцы - поляки и чехи) встретили указ с удовлетворением. Все как один высказывались, что среди немцев полно шпионов, а они друг друга скрывают.

Дора Давыдовна Батц вместе с дочерью Розалией были переселены в Кустанайскую область Казахстана. Там они скитались от дома к дому, чтобы кому-то побелить, кому-то пол помыть за ночлег и еду. Потом их взяли в колхоз. Розалии на тот момент было четырнадцать, и она должна была работать на быках погонщиком...

Семья — вся страна

Других моих родственников раскидало по всему Советскому Союзу для работы в трудовых лагерях на предприятиях угледобывающей, нефтяной и лесной промышленности.

Человек, в каких бы условиях он ни жил, прежде всего остаётся человеком и осознаёт, что жизнь одна и её надо прожить достойно. Люди привыкали к этим условиям, пускали корни, обживались, прирастали хозяйством и семьями, и постепенно в памяти стирались родные лица, поэтому даже после оттепели и после закона 1964 года дружные и когда-то жившие вместе семьи не смогли объединиться.

Но, наверное, моим прадедушке – Гергарду Францевичу и прабабушке Розалии Фёдоровне – не суждено было встретиться, если бы не страшная трагедия, которая развернулась на фоне Великой Отечественной войны.

Мы привыкли вспоминать о героях, восхищаться их подвигами, но победа ковалась не только отдельными людьми, а народом. И даже теми, кто был оклеветан, но продолжал отдавать свои силы и здоровье, работая в сталинских трудовых лагерях для своего Отечества во время самой кровопролитной войны XX века.