Потомственный артиллерист

Он был тяжело ранен под Берлином. А мечтал учиться на физико-математическом факультете Воронежского госуниверситета, с отличием окончив среднюю школу перед самой войной,  в 1940-м. Только и успел первокурсником себя почувствовать...
Сергей Кириллович до сих пор, а в сентябре ему исполнится 89 лет, помнит слова своего любимого учителя Родиона Кирилловича Рогатнева: не получается задача, подходи сзади, с конца; опять не выходит - начни осмысливать вводные с середины, пока не осенит. Главное - не останавливаться и не бросать, быть упорным. Бывало, сидят поздним вечером у керосинки вдвоем с матерью - она у прялки, а он над тетрадкой мается. Устанет от напряжения, не выдерживает, расстроенный уходит спать, а решение во сне вдруг и является. Летит поутру в школу окрыленный, а учитель строго: «Списывать никому не давай, Аникин!». Оказывается, что из всех сверстников трех классов он единственный задание и осилил.
Наверное, это у него от отца, Кирилла Андреевича, человека в селе уважаемого, весьма грамотного, механика местной паровой мельницы. Георгиевского кавалера Первой мировой. Служил в артиллерии, под Варшавой германцы во время прорыва часть окружили, и его вместе с 12-дюймовой пушкой и восьмеркой лошадей, что ее тягали, взяли в плен и довольные погнали добычу к себе в тыл. А он улучил момент, вывернулся и смог уйти к своим. За смекалку и смелость, сохранность вверенной техники и тягловой силы его и наградили Георгиевским крестом первой степени. Всего лишь раз, демобилизовавшись по ранению, успел побывать на традиционном для всей России в то время ежегодном майском чествовании героев еще идущей войны. Проходило оно, как и везде, в уездном городе, и рассказов хватило до самых 40-х. Торжественный обед длился чуть ли не целый день и состоял из 77 блюд, с гордостью при случае повествовал он в красках сыновьям; посуду, которая понравилась, можно было забирать с собой на память, а еще каждому торжественно выдавали 100 рублей (чтобы соотнести - сколько это, корова тогда стоила 17, лошадь подороже - 23).

Третий плот не отчалил
В феврале 1942-го он умер от истощения. Сергей Кириллович получил извещение о смерти отца перед отправкой на передовую и поехать проститься с ним никак не мог. Подробности узнал лишь четыре года спустя, как голодно и холодно было - все деревянные постройки во дворе сломали на дрова, как не на чем и не в чем его было хоронить. Тогда, в мае 46-го, как раз на Пасху, пройдя пешком 15 километров, постучал в окно родного дома, предвкушая встречу. Мать в тревоге появилась за стеклом, произнес не раз в пути отрепетированную фразу, чтобы сразу не огорошить:
- Я от вашего сына Сергея...
Наталья Петровна вскинулась и скрылась - открывать дверь. Ушел ведь 18-летним, по сути, мальчишкой, худым и нескладным, попробуй узнай сына во взрослом, возмужавшем и сдержанном, многое повидавшем мужчине в офицерской портупее.
- Входите, раздевайтесь, - предложила отстраненно, отводя глаза, явно внутренне приготовившись услышать страшное и боясь этого. Он поставил к стене вещмешок, снял шинель, на груди блеснули ордена и медали, еле заметно прихрамывая, проковылял к столу, сел. Набрал воздуха в легкие:
- Мам, ну это же я, Сергей!
Наталья Петровна вскрикнула и вдруг завыла в голос, с полчаса не мог успокоить, от невыносимой смеси радости и горя, которое за последнее время прессовалось и черным сгустком оседало внутри, не растопить. На фронте погибли два его старших брата: Александр - под Ржевом, Василий - во время снятия блокады Ленинграда. А потом, уже под сами собой тихо выбегающие из глаз слезы, рассказала, что был ей сон в самом начале войны, когда наши отступали и отступали, еще до смерти отца и похоронок. Всегда, сколько себя помнит, была суеверная. Стоит она вроде бы на берегу реки, и подплывает к ней плот, только к нему бросилась - внезапно отчалил и исчез; следом второй - немного побился о край берега и, как первый, растворился в туманной дымке; до третьего же, поменьше, успела дотянуться рукой...
К чему такое приснилось, не поняла тогда. Вот и, как предсказывалось иносказательно, потрогала его, живого, полученные им награды («Это за освобождение Белоруссии, а это за взятие Берлина», - говорил он про орден Красной Звезды), вопрошающе посмотрела на знаки рода войск.
- Артиллерист, как и батя, - улыбаясь, отвечал не без гордости. Мать понимающе кивала в подтверждение, будто знала, что именно так и должно было быть.
А Сергей Кириллович даже не подозревал тогда, что довольно скоро сменит знаки на родственные - ракетных войск стратегического назначения, где и дослужится впоследствии до звания подполковника в должности заместителя начальника оперативного штаба части. Начав летом 41-го с рядового топографа-геодезиста на Северо-Западном фронте, два года спустя после окончания годичного офицерского училища став командиром батареи 152-миллиметровых пушек-гаубиц. Пристрастие к математике и технике таки свою роль сыграли. И сейчас, словно у доски, он чеканит: вес этой пушки 7200 килограммов, дальнобойность снарядов 17 километров 265 метров, скорострельность 3 - 4 снаряда в минуту, артиллерийский расчет в среднем девять человек...
Но физмат университета, увы, так и остался невоплощенной юношеской мечтой Аникина, как многих и многих наверняка одаренных парней его поколения, которые погибли или под давлением обстоятельств выбрали профессию военных. Необходимую, добавим, для защиты общества, государства, каждого из нас.

Пятый парад наступает...
Про ранение под Берлином он тогда сильно не распространялся, лишь обмолвился, чтобы мать излишне не волновать. А было оно очень тяжелым, следы от осколков снаряда на внутренней стороне вдоль правой ноги, на руке и голове видны до сих пор белесыми шрамами-вмятинами. Это незнающим кажется, что если артиллерия отстоит далеко от передовой, то угроз жизни гораздо меньше. С воздуха бомбили нещадно. Перенес тогда три сложнейших операции. Известие о капитуляции фашистской Германии и объявление Победы встретил в полевом госпитале города Двинска, который в тот день напоминал...
Трудно даже подобрать сравнение - что. Полный бедлам, если коротко, в сопровождении громких «ура!» и уже мирных пистолетных выстрелов и автоматных очередей вместо салюта. Врачи не вмешивались, сами были как полоумные: неужели все, конец этой долгой изнурительной войне?! Неужели не будет больше этих бесконечных санитарных поездов, ночных операций, стонущих раненых, казалось, всевластия смерти и хрупких надежд на избавление от нее?
Сергей Кириллович переживал примерно такое же чувство - самое первое по силе повторить, конечно же, нельзя, - когда принимал участие в четырех парадах Победы на Красной площади в Москве. И вот грядет пятый, юбилейный, в честь 65-летия важнейшего по значимости мирового события ХХ века. Он получил приглашение, но решил, что будет смотреть парад по телевизору с дочерьми и внуками. Здоровье, однако.
Со слухом, например, стало заметно хуже, это вообще профессиональная болезнь артиллеристов: а ну-ка, повоюй под постоянную канонаду возле самого уха, к тому же под вой и разрывы авиабомб, контузий-то по этой причине не счесть. Получил в той же Белоруссии, а возраст обостряет и усугубляет болячки.
Как относится к тому, что вместо него, получается, в Параде по своей инициативе, поддержанной Правительством России, примут участие представители войск союзников - англичане, американцы и французы, - ныне входящих в блок НАТО?
- Лучше бы они второй фронт открыли пораньше, а не до 44-го года тушенкой только отделывались, - ворчливо заметил Сергей Кириллович. - А так... Я лично не против. Да и сколько их на Красной площади будет, в сумме несколько десятков? Вся тяжесть войны, в основном, легла на плечи нашего народа, Победа - наша, в первую очередь, в этом никого нормального убеждать не надо, а ненормального и не стоит. Мы все-таки воевали вместе против общего врага, почему бы и не отметить сообща юбилейную дату?
И чуть поразмыслив, добавил:
- Впрочем, все это большая политика и высокая дипломатия. Вы знаете, насколько это сложная, многосторонняя вещь?!
И принялся громким голосом мне объяснять, какой она ему видится, с его точки зрения, разумеется. В итоге мы обсудили, иногда споря, но без фанатизма, как говорится, международные дела лет за пятьдесят, вплоть до Карибского кризиса в 60-е годы. И вот за это я тоже очень люблю встречаться с дедами, ветеранами Великой Отечественной или Второй мировой, - многих из тех, кто значительно моложе, эти вопросы почему-то мало интересуют.
Наталья ИЛЬНИЦКАЯ.

Фото Владимира КРИВОШЕЯ