Солдат, художник, поэт и немного разведчик

Сегодня день рождения у Якова Георгиевича Асберга. Ему – 90. А энергии можно позавидовать. Успевает и ветеранскими делами заниматься, и на рынок сбегать (жена – Нина Михайловна, с которой уже 63 года вместе, в последнее время не очень хорошо себя чувствует — надо и помочь, и порадовать чем-нибудь вкусненьким). А еще есть в его жизни стихи и картины. Как-то с детства, проведенного в сибирской глуши и чащобе,  затаилась в сердце маленького мальчика по имени Янек любовь к русской природе. И теперь, на десятом десятке, он не устает признаваться в этом чувстве теперь уже ставропольским полям и просторам в своих картинах. Если бы не эта любовь,  люди знали бы нашего героя не Янеком и не Яковом, а каким-нибудь Фридрихом или Фрицем, поскольку работал бы он на благо Родины за ее пределами... Ну да обо всем по порядку.

В таежной глуши

Двор на Таманской я нашла по названному Яковом Георгиевичем ориентиру — одинокой березе у забора. Правда, белоствольной красавицей она была, видимо, очень давно. А сейчас по комплекции больше напоминает дуб. Правда, есть на подворье у Асбергов и еще более проверенные временем старожилы.
– Вот, например, кизилина, - любовно поглаживает раскидистые ветви Яков Георгиевич, - ей, наверное, лет двести. Мы когда в этот дом въехали, тут бабушки 90-летние жили. Так они рассказывали, что это дерево еще их родители сажали.

А вообще деревьев тут много, самых разных.

– В дебрях живу, - смеется мой собеседник. - Я ж парень сибирский, не могу без чащи.

Даже место рождения в паспорт условное вписано. А появился я на свет, как говорится, в глухой тайге под кедровым пеньком.

Да и у самого нашего юбиляра корни мощные и, прямо скажем, ветвистые. Через всю российскую империю проходят — с запада на восток, да и юг краешком цепляют. Отец был из каторжан, бывший студент Тартуского университета, сосланный в Сибирь за вольнодумство. А мама — родовая казачка из Ставропольской губернии. Казаков тогда в Сибирь большими наделами земли заманивали. А она и правда здесь очень щедрая — земля-то... И леса дичью богаты, а реки — рыбой.

Только не ленись — голодать уж точно не будешь. И, надо сказать, не голодали. Отец золото мыл, а мать или сама сопровождала его в экспедициях, или с детьми дожидалась возвращения мужа у кого-нибудь из знакомых. Глава семейства иной раз отсутствовал по году и больше, доходил по приискам чуть ли не до Китая. Возвращался богачом, с золотом и кусками (рулонами) дорогой материи и подарками. Но богатства хватало ненадолго. Вообще жизнь была такой, какой ее описал русский писатель Шишков в «Угрюм-реке».

Детям Асбергов рано пришлось привыкать к самостоятельности. На заимке в глухой тайге учиться было негде, грамоте они учились в детском доме. Родителей видели редко, особенно после того, как мать, устав от бесшабашной жизни мужа, уехала в Новосибирск. Может быть, это ее и спасло, потому что в приснопамятном 1937-м бывший каторжанин и проводник партизанского отряда Щетинкина Георгий-чухонец вдруг оказался «пособником барона Унгерна» и был расстрелян. Янека мать забрала к себе, когда ему было уже почти пятнадцать, а через два года началась война.

Боевое крещение прошел на Украине

Военкомат пацаны, только успевшие окончить 9-й класс, взяли нахрапом и хитростью. Один офицер отправил мальчишек восвояси, а другой лишь поинтересовался: что за имя у парня такое — Янек. И, не мудрствуя лукаво, записал его Яковом. Тот не противился — мальчишке было важно одно: попасть на фронт. Правда, он скоро вспомнил маму и отчий дом, когда в Новосибирске, где формировалась «Сталинская дивизия», узнал, что такое жесткая солдатская муштра. Правда, подготовка была мощной. Уже перед отправкой на фронт ребята умели строить блиндажи, доты, наводить переправы, проводить минирование и разминирование.

Сейчас Яков Георгиевич с болью смотрит новости про Украину. Никогда не думал, что эту землю снова будут выжигать фашисты. Ведь когда-то именно здесь, недалеко от городка Чугуева, родины Репина, молодой боец Асберг прошел свое боевое крещение. Здесь они попали в окружение и несколько дней провели в болоте, в камышах, под непрерывным минометным обстрелом. Им все же посчастливилось выжить и выйти к своим... Он освобождал от фашистов Харьков, форсировал Днепр, где очень помогли знания, полученные в учебке, да еще солдатское счастье... Кстати, первая медаль за отвагу рядового Асберга — именно за ту самую переправу. Молдавия, Карпаты, Дунай, Будапешт, Прага и Берлин — через них пролегли фронтовые дороги простого сибирского паренька, который уже привык к новому своему имени Яков.

Но с победными залпами служба для парня не закончилась. Его вызвали в штаб командования, где офицер с пристальным взором долго с ним беседовал, а потом сказал:

– Нужно тебе еще послужить в Германии. Хочешь?

Честно говоря, Яков не хотел. Ему давно ночами снилась тихая лесная заимка, непроходимая тайга. И двустволка — не военная, та, из далекой мирной жизни...

– Я домой хотел, на охоту, - вздохнул парень.

С офицера на миг даже слетела суровость.

– Ты на войне не настрелялся? - рассмеялся он.

– Так на белок поохотиться, - грустно вздохнул парень, понимая, что сибирские белки без него еще долго проживут.

Вдали от России

…Жил Яков в Берлине, потом в Потсдаме, на квартире у старой немки, понемногу привыкая к цивилизации. В первое время нежился ночами на теплой постели, лакомился в кафе враз полюбившимся ему мороженым и недоумевал — что это за служба такая странная. А потом ему сказали: больше общайся с хозяйкой, с людьми, усваивай язык, привычки, традиции. И Яков стал общаться и наблюдать. Он быстро понял, что немцы — это не только фашисты, как он считал ранее, что это народ с богатейшей культурой, которую паренек из глухой тайги постигал с интересом и даже восхищением. А потом он стал выполнять и первые свои задания.

Например, довелось поработать продавцом сигарет в порту. Сигареты - вещь вредная для здоровья, но очень полезная, когда нужно куда-то попасть. Булочника не везде пустят, а парнишку с вожделенными пачками курева с радостью встретят на любом причале или в доке. Победители получали от побежденных всю боевую технику — в частности, корабли и подлодки. Что-то отходило России, что-то - Америке. Но союзники иногда пытались мухлевать. Случалось, что какой-нибудь полагающийся России кораблик вдруг «дематериализовывался» или с него вдруг начинало сниматься оборудование. Дело Якова было передать информацию, а уж как трофеи вернуть, было задачей других структур.

Задания были разные, были и поощрения, он даже имел пропуск для неоднократного пересечения границы в районе Бреста. И пересекал ее дважды. Был в Москве, а потом наконец получил отпуск домой.

И так не хотелось возвращаться назад. Сейчас уже можно сказать, тогда Яков Асберг просто обманул свое руководство, представив справки о болезни.

С течением лет Яков Георгиевич отчетливо понял, что его готовили к работе разведчика. И тогда бы у него было новое имя, новая легенда, новая профессия и, по сути, новая жизнь. И большую часть этой жизни он провел бы скорее всего в Германии или какой-нибудь скандинавской стране. Но он не жалеет, что трудовую жизнь он посвятил не внешней разведке, а советской торговле и вот картинам и стихам — для души. И хотя до сих пор считает, что разведчик в какой-то мере романтик, Яков Асберг склонен думать, что романтизма в нем несколько больше, чем это нужно для такой работы. Ему трудно было бы находиться далеко от России.

Так что выбор, который сделал тогда, считает правильным.

Родные места, родные люди

Он окончил техникум и собирался уже приступить к работе, как вдруг мать засобиралась на юг. Она сильно болела, и сибирские морозы переносила уже очень тяжело. Так они и оказались на материнской родине — в Ставрополе. Но тепло родных мест казачку Пелагею уже не могло излечить. Мать умерла, но Яков в Сибирь уже не вернулся. В нашем городе он встретил первую и единственную любовь — свою Ниночку. Однажды на танцах обратил внимание на черноволосую красивую девушку и сразу сказал: «Ты весь вечер будешь со мной танцевать»... А оказалось - всю жизнь. Они вырастили прекрасную дочь, замечательную внучку. Их окружает много хороших людей.

Яков Георгиевич благодарен судьбе за то, что были в его жизни и настоящая любовь, и настоящие друзья. Одним из самых верных и лучших был Павел Гречишкин. Благодаря ему Яков Асберг и картины стал писать, и как в художника в себя поверил. Он бережно хранил мольберт, который много лет назад подарил ему Павел Моисеевич. А недавно уговорили его сотрудники недавно открывшегося в Татарке музея Гречишкина отдать в экспозицию этот мольберт.
Они были близки духом и трепетным отношением к родной земле, красоту которой переносили на свои полотна. Оттого их картины живые, они дышат и согревают своим теплом. А просто на художественных полотнах живет и дышит Россия: березки средней полосы, величественная сибирская тайга, и знакомый каждому ставропольцу Мамайский лес.

Яков Георгиевич признается: конечно, ему до сих пор ближе Сибирь. Там даже краски сочнее, насыщенные, а здесь тона размыты, приглушены и вся природа словно встревоженная. Но и эта неброская, подернутая дымкой и позолотой красота ставропольских степей Якову Асбергу тоже давно уже родная.

картины, юбилей