«УЖЕ ДАВНО НЕ ИСПЫТЫВАЮ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ НИКАКОГО СТРАХА…»
Нина ЧечулинаДа и сама биография Александра Исаевича, не понаслышке знающего о репрессиях (в 1945-м был арестован по печально знаменитой 58-й статье, работал как математик вместе с учеными в «шарашке», был ссыльным, в итоге вынужденно, неся клеймо «литературного власовца», под давлением власти покинул страну), дает основания для этого. Тем более все, что происходило и происходит с Родиной и с нами, отражено в его творчестве: от художественных произведений «Один день Ивана Денисовича», «Матренин двор», «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ» и других – до тяжелой от вдумчивости публицистики. Одни названия чего стоят: «Как нам обустроить Россию», «Россия в обвале», а какую по накалу дискуссию в СМИ вызвала не так давно публикация его статьи о причинах и следствиях Февральской революции
1917-го…
Кого-то в интернете не устраивает настырная архаичность языка его последних работ, кого-то отказ принять награду от Ельцина и благожелательность к награде из рук Путина; его приятие как личности Горбачева – еще одного нашего земляка и тоже нобелевского лауреата, пусть он проводил и наивную, на взгляд писателя, политику, взломавшую тем не менее закупоренную дверь к свободе из бункера тоталитаризма. Кто-то вспоминает труд писателя «200 лет вместе» на деликатную тему истории взаимоотношений русских и евреев…
У каждого, получается, «свой» Солженицын – и как литератор, и как человек, и как властитель дум. Ясно одно: сегодня любой мыслящий гражданин в России не может быть к нему равнодушным.
Я хорошо помню его цепкий, впитывающий взгляд на все, что встречалось по пути, когда он вернулся из Вермонта в 1994 году: около недели посчастливилось сопровождать Александра Исаевича и Наталью Дмитриевну в поездке по Ставрополью и Краснодарскому краю – в Новокубанском районе сохранился дом-терем его деда Щербака. Постоянно доставал маленький походный блокнот и что-то помечал для себя. Возникал ли острый разговор о власти, о роли государства, религии и церкви в жизни человека и общества, о традициях, почвенниках, западниках, о разнице между понятиями «русский» и «советский», в целом – о прошлом, настоящем и будущем многое испытавшей за минувший век страны.
Практически на всех многолюдных встречах с земляками он постоянно говорил о необходимости возрождения земств. Нам, помнится, это казалось тогда чем-то архаичным, взятым напрокат из рассказов земских врачей Чехова или Булгакова. Хотя в переводе на язык современных понятий это обыкновенное МСУ.
Позднее, да буквально еще год назад, Александр Исаевич сильно сокрушался «медленностью и не-умелостью, с какой выстраивается у нас местное самоуправление». И прямо высказывался против «партийного парламентаризма», называя себя «сторонником внепартийности избрания подлинных народных представителей, лично ответственных перед своими округами, могущих быть, в случае неудовлетворенности их деятельностью, отозванными с их депутатских постов».
С ним можно соглашаться или нет, а интернет обсуждает и эту тему, ведь курс у нас в стране взят на сугубо партийную систему выборов. Замечу при этом: в ходе пребывания в Ставрополе в завершение встречи с горожанами во Дворце культуры и спорта он ставил на своих книгах (были доставлены организаторами его визита из Москвы, а в столицу из Парижа, потому как на Родине их просто еще не успели издать) как раз именные автографы. Перед тем, как расписаться, спрашивал у каждого имя-отчество, иногда профессию. Очередь была огромной, часа два стояла. Не ушел со сцены, пока всех абсолютно не уважил. В зале разговаривали шепотом, чтобы не мешать. После, когда уже в микроавтобусе возвращались в гостиницу, Наталья Дмитриевна взяла Александра Исаевича за руку и развернула к нам ладонью – она была синяя от чернил.
Вспоминается и другой частный, но характерный для него эпизод, когда на встречу с ним в администрации Кавказских Минеральных Вод, которая закончилась обедом, не допустили никого из журналистов: чиновники решили «приватизировать» общение со всемирно известным писателем. А он только пригубливал минеральную воду, как выяснилось позже, а потом попросил подать отдельный обед и накормил нас пельменями…
Год назад на вопрос интервьюера «Вы боитесь смерти?» он ответил: «Нет, уже давно не испытываю перед смертью никакого страха… Ощущаю ее как естественную, но вовсе не конечную веху существования личности». Со временем масштабы его личности, как у нас обычно бывает, станут более осязаемы. Ведь Солженицына называют еще и так: «человек-эпоха», в декабре ему исполнилось бы 90 лет. И уже начато издание 30-томного полного собрания его сочинений.
P.S. Вчера вдове писателя направил телеграмму с соболезнованиями губернатор Ставропольского края Валерий Гаевский.