Волонтёр

Самый первый раз я передала сумку с вещами и продуктами на Донбасс через Невинку: подошел поезд, там уже была наготове знакомая, выскочила и за две минуты расцеловались, сумку втащили в вагон. А потом в доме появилась еще одна сумка с новыми детскими вещами: знакомые купили внучке, а она не приехала. Растет быстро, а привезут ребенка нескоро... В общем, они-то и вывели меня на парня, который возит гуманитарку в Донецк.

Оговорюсь: не имею права называть его полное имя. Так уж получилось, что его теперь долгое время будет сопровождать позывной. Зовут Сергеем, это все, что касается имени.

С ним на зимних каникулах доехала до российского Донецка, там он пересадил меня на попутку, идущую в наши края, а сам поехал «в войну». По дороге болтали: «Родился и вырос в Грозном. По воспитанию я скорее чеченец, чем русский: жил в центре Грозного, был еще ребенком, учился там же, ну и воспитывали меня, понятно, не мама и папа, а улица: мальчишки любой нации – одинаковые разбойники. Уезжали, когда жить там стало невозможно. Да боялись мои, чего там... Здесь, в Ставропольском крае, обосновались в районе, хозяйство завели. А служил я, опять же, в Грозном! Наша часть стояла в аэропорту Северном. Смотрел на родной город и сердце разрывалось: мое детство война угробила! Мой город в руинах. Люди в подвалах, дети... Может, это воспоминание и толкнуло собирать помощь детям Донбасса? Ну и взрослым, понятно. Там, на Донбассе, тоже руины и подвалы».

Собирали с друзьями

Дорога плавно убегала под колеса... Сидя рядом с водителем, я старалась не дать ему уснуть за рулем: оказывается, это уже третий его рейс. Без передышки: туда-сюда. Спать удается на границе – часами приходится стоять... А в общем, парень общительный. Очень красивый, удивительно просто.

Как собирал помощь? «Да просто все. Я друзьям «гукнул», они своим друзьям. Там и совсем небедные ребята были, и хозяева сельских магазинов подтянулись. Список составили, что нужно: лекарства, памперсы, одежда, консервы. Все брали только новое, свитера любые: если не носить, так хоть окна заткнуть, чтоб не дуло... Первые два раза ездил с товарищем – Русиком, а сейчас он заболел: вирус какой-то, я не разбираюсь. Простыл, в общем... Однажды мы проехали довольно далеко. Все отдали в каком-то селе или поселке, я до сих пор не понял их географии: все рядом, не как у нас – просторы! Надо было поворачивать: нас уже знали на блокпостах, ополченцам мы обычно сигареты везли».

Любовь...

«Я-то спецназовец: мне любое оружие покажи, и я его с закрытыми глазами соберу-разберу... А тут, на блокпосту, смотрю: три дядьки старше моего отца и пара мальчишек. Тоже ополченцы. То ли пост был спокойный, то ли... Ну не знаю. В общем, я подумал, что Руслан и без меня доедет, а следующим рейсом домой заберет. Больше недели я вряд ли выдержу: я ж раненый (смеется)».

О кошмаре, приключившемся с ним когда-то, рассказывает обыденно, как будто все так просто: ехал с очередной фотосъемки (фотографом по селам работал, прилично зарабатывал) и на своем красавце мотоцикле «уехал» под КамАЗ. «Помню только, врачи или спасатели вытаскивали меня и говорили, что не жилец. Переломы не считал, когда очнулся. Позвоночник сломал, и не в одном месте. Там все «перемесилось»: диски повылетали, компрессионные переломы... Теперь шея, видите, кривая. Я ее вроде научился ровно держать, но иной раз забываю, и шея снова придает мне удивленный вид. Бандажи, корсеты для спины – устал! Врачи предлагали операцию, потом сами же испугались (смеется), надо в Питер ехать. Там у меня брат, зовет, обещает и с работой помочь. А может, еще и спину поправлю, хоть и не надеюсь. Моя Янка будет меня ждать...»

Янина – жена. Когда Серому было совсем плохо, она не отходила от него ни на минуту. Перспективы туманные, вполне возможна коляска. А она гладила его искалеченную спину и хрустальным голоском уговаривала: «Все будет хорошо, я с тобой...» Хорошенькая куколка, ей бы под стать красавец с дворцом. А тут лежит чуть не плачущий от боли сельский парень, перекошенный болезнью, закованный в гипсовые повязки... И вот счастливый день – первые шаги. Не ползком «по спинкам кровати», а вполне себе хорошо шел по больничному коридору. Яна семенила за нам... Оказалось, на всю жизнь. А когда выписался из больницы, несчастье случилось с Яной: упала, ударилась головой. Травма тяжелейшая, инвалидность... Так и оказались вместе: «Вы поймите, она – мой ангел-хранитель, а я, получается – ее...»

Война

Отвлеклись и от дороги, и от главной темы. Уже мне пора на выход собираться: Вергилий мой договорился по рации с кем-то, что меня заберут чуть ли не на ходу. Я еду домой, на таможне меня не пропустят, это уже выяснили впереди идущие водители – за время поездок с «мелкой» гуманитаркой все перезнакомились, все переговариваются по рации: так удобнее, чем по телефонам. Серому «повезло»: сам повоевал... «Вот так и получилось... Увидел, значит, как они, ополченцы эти, ружбайки свои держат стволом под подбородок, испугался: ну не дай Бог, выстрелит себе в голову! И остался с ними. Там не принято называться своими именами, да и здесь надо бы осторожно: могут по тем же соцсетям своим передать, и все – уже не заедешь с машиной памперсов и сгущенки... Назвался Узуевым, чеченским героем Великой Отечественной, моим «личным» героем, на которого равняюсь всю жизнь. Забрал свои лекарства и стал обосновываться на блокпосту. Уже холодно было – ноябрь. Из развалин я притащил ковер, мужики добыли матрацы, какие-то одеяла, дрова: они-то дома, я – нет... С кем-то кукую на посту: они пару человек оставят и на ночь расходятся. Если что – дома рядом, тут же прибегают. Пожилые уже... В общем, собрал я себе что-то, похожее на гнездо, и стал обучать ребят обращению с оружием».

Фото для ополченцев

Вот такая картина: наш волонтер сидит на блокпосту с пакетом лекарств, которые, в общем, потом тоже раздал. Самые-самые оставил, и кое-как еще мог даже стоять. Передвигался по стенке, и с утра до вечера рассказывал своим ребятам, как обращаться с оружием, как понять, откуда «прилетит», как маскироваться, окапываться за три минуты, искать укрытие. «Верите, вспоминал все, чему меня учили в армии. Вот только тогда понял, что не так уж плохо там было, хоть и небезопасно. Там мы видели: это враг. Араба-то легко отличить от того же чеченца или славянина. В армии мы в основном искали «пришельцев» по лесам Чечни.

На Украине было во сто раз сложнее: тут все славяне, разве только грузины, евреи или еще кто чернявый тут испокон веков живут. Какие-то бабушки к нам приходили, ахали-охали, когда видели меня «упакованным» в корсет, но зато борща постного побольше наливали... Однажды нас обстреляли. Мимо ехала машина, ну и... Мы отсиделись за бетонными блоками, но все были готовы к отражению атаки, благо, она не последовала. Через неделю мои бойцы знали оружие как свои пять пальцев. К нам даже какие-то ребята из газеты приходили. Взяли у меня несколько фотографий. На мою камуфляжную одежду (теплую купил дома) нацепили георгиевских ленточек, дали каску: в общем, настоящая фотосессия! И в следующий раз, когда я приехал с гуманитаркой, увидел себя на небольших плакатиках для тех, кто решает вступить в добровольческое движение. Честно говоря, неуютно стало: это сколько народу меня может запросто опознать или попросту пристрелить. Или через границу не пустить. Обошлось... А где-то через месяц, когда привез хлеб и консервы, увидел «своих» шахтеров и проходчиков с блокпоста: все живы-здоровы, уже и воевать приходилось... Они обрадовались, чуть шею мне не доломали: обнимались, говорили, что вроде все к концу подходит, вся эта война. Намечалось перемирие, которое с треском потом провалилось».

Сейчас боец с позывным «Узуев» в Санкт-Петербурге, надо поправить здоровье и еще умудриться заработать: «Хочу открыть свою фотостудию. Ну вот лежит у меня к этому душа, и все. Мотоцикл новый надо покупать, фототехнику обновлять... Мирная жизнь, что вы хотите... Буду ли я волонтером – не знаю, не уверен. Не по силам сутками за рулем, тяжести таскать. Корсет этот вечно трет везде... Да и самому пострелять охота. С другой стороны – настрелялся. И жив остался. А тут на мирной дороге... Такая моя планида, значит. Но друзей в Донбассе – море! Обязательно поеду, найду своих «дядек и мальчишек»: неделю все-таки воевали...»

Донбасс, Украина