Бабушка - Маугли
Наталья БуняеваМда, квартирный вопрос не только москвичей испортил. Всех! Почемуто уже было понятно, что в милицию нужно идти нестандартным путем. Ходить тудасюда и ныть: помогите бабушке – только время терять. Поэтому я сразу же позвонила генералу Еремченко. Владимир Иванович выслушал, коечто уточнил, и все: через десять минут со мной уже беседовал сотрудник Ленинского райотдела, а через двадцать минут мы с участковым милиционером майором Владимиром Дятловым ехали на адрес. Квартира в самом деле расположена в весьма солидном районе, напротив третьей школы. Чистенький дворик, старая пятиэтажка. Нас уже ждали женщины, соседки и подружки закрытой в квартире бабушки. Запах в подъезде невыносимый: от хомяка в неубранной клетке пахнет приятнее. Да, действительно, вот заявление в милицию, вот талон о принятии. Но почему никто не пришел 4 мая в подъезд загадка. Один милиционер был в отпуске, второй вообще новенький. Пошли наверх, к запертым дверям. На дверях замок, напоминающий амбарный. И дырка от замка предыдущего. Туда мы и начали кричать, и слушать, отзовется ли бабуля? «Таня, ты живая?!» Из недр однокомнатной квартиры прошелестело: «Живая… А вы кто?» «Ой, Танечка, да что же там с тобой?»
Тем временем нужно было «добыть» Тамару. Тут мне непонятно: милиционеры утверждали, что войти в квартиру просто так нельзя. Права не имеют. Но там же был закрыт человек, и закрыт незаконно! Может, правда, закон у нас нынче такой: у кого рыба тот и прав? Тамара прибежала вся такая деятельная, тут же открыла дверь: ну ничего себе, делегация! Журналисты, милиция, разъяренные соседки…
Мы входим в комнату. От смрада перехватывает дыхание. Уже сутки прошли, а я все еще чувствую этот страшный запах немытого, больного тела, грязных тряпок. Даже при открытом балконе (на окнах нет занавесок), вонь невыносимая. Оказывается, с Тамарой уже пытались «разобраться» соседи из другого подъезда: жить невозможно при таком смраде.
Тамара показывает, как замечательно бабушка тут живет. Худенькое до синевы, до просвечивающих через кожу ребер, с ручками и ножкамипалочками, ее тельце упрятано в громоздкое одеяло. Одежды на бабушке нет, кроме странной повязки на покрытой струпьями правой ноге. Может, ее привязывали? Она ослепла. Хотя, как уверяют соседки, еще осенью Татьяна Васильевна была зрячей. Я взяла ее за ручкулапку: невесомая, кожа – как пергамент. «Бабушка, вас кормили?» «Нет…» Потом, услышав голос Тамары, уверяет, что кормили. Лежит она на обломках дивана: под спиной голая фанера. Простыни, матраца, какихто пеленок не было и в помине. Под головой – грязная подушка. Все крошечное тело в синяках. Как уверяют «ухаживающие» — бабушка ходит и падает, расшибает лицо, руки и все остальное. Из всей одежды для бабушки нашелся только байковый халат. Все остальное она, со слов Тамары, «рвет, выбрасывает». Наверное, это так. Потому что у каждой старушки, тем более учительницы, в доме всегда имеются какиенибудь штучки, вазочки, салфеточки, простыни стопкой, скатерти… У Татьяны Васильевны в квартире на немытом полу валялись только пара вешалок для одежды. Единственный шкаф – пустой. На кухне, нагромождение кресел, еще чтото… А так – «все перебила и повыбрасывала»…
От всех этих впечатлений стало плохо Владимиру Викторовичу, нашему майору: вдруг носом пошла кровь. «Да ты, Тома, должна была рядом с ней спать, с горшком у кровати день и ночь сидеть!..»
Пока мы охали и ахали, майор Дятлов вызвал «скорую». Причем мы хотели вызвать психиатрическую: както не похожа бабушка была на адекватного, вменяемого человека. Все время кричала: «Это моя квартира! Я никому ее не отдам!» Значит, на квартиру претендовали так сильно, что это единственное, что закрепилось у Татьяны Васильевны в памяти? Вызвать психиатрическую «скорую» оказалось делом невыполнимым: нужно заявление от родственников (их нет), заявление на главврача, еще какието согласования. Так что, если по вашему дому или улице будет бегать сумасшедший с топором, не ждите, что приедут санитары: ваша задача – успеть все согласовать. Да еще спросить у больного: не желаете ли в больницу? Закон такой у нас. Майор вызвал обычную «скорую». Доктор, видимо, и не с таким сталкивалась, потому что и бровью не повела, увидев нашу старушку: забрать не можем, и вообще, пусть «газета» выйдет, буду собирать анамнез. Ну, вопервых, «газета» бабушку во всех подробностях рассмотрела и даже нафотографировала. А вовторых, анамнез где собирать? По углам? Бабушка слепая, документов нет, все, что говорит Тамара, можно смело подвергать сомнениям. Потому что видно, какую помощь она оказала инвалиду второй группы. А еще доктор почемуто сразу заявила: никаких снимков! А то что бы было? К больному бы не пошли, да? Все переговоры она проводила с «ухаживающей», давала ценные советы. И очень помогла бабуле, приказав сунуть под язык таблетку кордафлекса. В больницу, как мы надеялись, ее не отвезли.
Вот и все. Милиция утверждает, что состава преступления нет, материал будет «отказным». Хотя, если подумать, то разве не является преступлением незаконное лишение гражданина свободы? А документы, отобранные у старушки? Ну ладно… Пусть будет так. Во всем повествовании оставляю «за кадром» крики, бросания с кулаками, размашистые кресты через весь живот, кто кому и что когдато сказал…
Что имеем? Имеем бабушку, совершенно одинокую, нуждающуюся в помощи. Она очень больной человек. Нужно, чтобы нашелся добрый человек, который смог бы вытащить Татьяну Васильевну из этой волчьей ямы.
P.S. Когда верстался номер стало известно, что врач «скорой» вызвала к Татьяне Васильевне Прошиной доктора из поликлиники. Доктор попасть к пациентке не смог: Тамара ее снова закрыла, а ключ на работе «забыла»…
“Вечерний Ставрополь” продолжает следить за развитием событий.
