Лучший новогодний праздник военной поры

В суровое военное время люди стремились ценить пусть даже маленькие радости. Жительнице Ставрополя Галине Михайловне Черноваловой особенно запомнился новогодний праздник 1945 года.

Семья Черноваловых с 1937 года снимала дом в общем дворе на улице Орджоникидзе, 74. Семейство из 14 человек каким-то образом умещалось в четырех комнатах. К тому же у дедушки была большая библиотека. Бабушка же увлекалась комнатным цветоводством. Галина Михайловна хорошо помнит, что в кадке рос банан, который, правда, не плодоносил, и арма с ярко-зелеными листьями почти метровой длины. Однако, как ни странно, места хватало всем.

Галина Михайловна была совсем маленькой, когда началась война, но хорошо запомнила, как они провожали на фронт ее дедушку Дмитрия Михайловича. Еще в обрывочных детских воспоминаниях остались немецкие самолеты над городом и то, как их с братом Володей заворачивали в одеяла и прятали в погреб. Но были среди тяжелых дней военной поры и светлые, радостные моменты.

«Наступил новый, 1945 год, – вспоминает Галина Михайловна. – Уже была нескончаемая радость, что наш город освобожден от фашистов. Впереди была Великая Победа! А еще было радостное ожидание, что в этом году я пойду в школу, в 1-й класс.

Первого января ко мне пришли девочки, жившие на улице по соседству, – Света Вернигорова и Нонна Еромышьянц и моя соседка по двору Света Васильева. Мы собрались отпраздновать Новый год, лучший из всех военных лет. Елки у нас не было. В комнате стоял стол на витых ножках. Я так и не смогла вспомнить, какое угощение на нем было. Недалеко от стола нас, девочек, посадили в кружок на стульях. С нами был мой маленький брат Володя. Мамину подругу тетю Тоню, которая заглянула к нам, тоже пригласили в свой кружок. Моя мама устроилась рядом с нами и начала рассказывать, как до войны дети веселились возле елки, водили вокруг нее хоровод. В центре на стуле лежали игрушки, которыми в довоенное время украшали елку: шарики, стеклянный самовар, чайничек и сосульки. Мама объявила, что это наша нарядная елка, и предложила нам показать, как танцуют польку-бабочку.

Мы встали парами. Первой парой – моя мама и тетя Тоня, за ними мы – дети. Нонна села за пианино, и зазвучала музыка. Мы повторяли за взрослыми: носочек, пяточка, раз, два, три и так далее. Это была настоящая радость, захватывало дух. Было приятно, что мы умеем танцевать не просто польку, а польку-бабочку. Взрослые хвалили нас и обнимали. Позже, учась в школе, я учила девочек танцевать польку-бабочку.

Еще мы декламировали стихи, пели песни. Как хорошо, что наша Нонна умела играть на пианино, и у нас была настоящая музыка. После был стол: мы что-то с удовольствием ели, затем мы пили горячий чай с блюдца. Осталось в памяти, что елочные игрушки мы разобрали на память о новогоднем празднике.

Еще помню, что пришла мама Светы Вернигоровой и сказала: «Наталия Петровна, большое спасибо!». Что она еще говорила, я не запомнила, но вот слово «спасибо» повторялось несколько раз. Потом взрослые стояли и плакали.

Новый 1945 год принес нашей стране победу в большой войне. Любимый дедушка маленькой Гали вернулся с фронта домой в звании гвардии подполковника медицинской службы, он восстанавливал почти все лечебные учреждения Ставрополя, работал главврачом краевой клинической больницы, главврачом физио-
лечебницы».

Я с детства помню эту фотографию. Она всегда хранилась в семейном альбоме. Елка, под ней дети в карнавальных костюмах в ожидании «вылетающей птички» позируют домашнему фотографу. На обороте надпись: «1941 год». В центре на фотографии – моя мама Люся Луговая, ей было тогда пять лет. Ребятишки рядом с ней – друзья, жившие по соседству в доме на улице Семашко в Ростове-на Дону. Показывая снимок, мама называла каждого из них по имени. Кто фотографировал, я в свое время у нее не спросила. Догадываюсь, что это мог быть мой дедушка Алексей Васильевич. Никто не мог представить в то время, что принесет этот год, начавшийся с добрых, радостных ожиданий…