Нам нужно не вынужденное единство

Сегодня в 12.45 на центральной сцене парка Победы начнется акция памяти. В 13.05 ее участники зажгут свечи. 13.05 – время, когда в бесланской школе № 1 прогремел первый взрыв…

Представитель Республики Северная Осетия – Алания в Ставропольском крае Алан Мисиков объясняет:

– Мы проводим акцию памяти 2 сентября, потому что 3-го многие поедут туда, в Беслан. Это камерное мероприятие, не очень публичное, мы на него никогда не рассылаем официальных приглашений и надеемся на понимание. Люди все равно узнают о нем и приходят – те, кто помнит, те, кто это пережил вместе с нами. И я точно знаю, что для них это важно, потому что у наших людей живые сердца, живое чувство ответственности…
С Аланом Руслановичем мы говорили не только о Беслане. Он считает, что трагедия его родного города и трагедия нынешней Украины – это звенья одной цепи.

Навсегда раненный город

– Лично моя жизнь, – говорит Алан Мисиков, – с сентября 2004-го изменилась в корне. Политикой я стал заниматься именно после этого. Просто понял, что каждый на своем месте должен сделать все, приложить все силы, чтобы это больше не повторилось.

…Алан Мисиков уже больше 20 лет ставрополец, но родился и вырос в Беслане. Он окончил ту самую школу № 1, которая после трагедии стала мемориалом. Над кирпичными остовами стен, испещренных выбоинами от пуль и осколков, над стендом с фотографиями детей, для которых так никогда и не начался первый урок, возвели прозрачный купол, по которому теперь все время струится вода. Ведь жажда для заложников, как вспоминают выжившие, в последние сутки была страшнее смерти…

Сюда по-прежнему несут цветы и детские игрушки, здесь уже 10 лет мерцают и не гаснут свечи…
Конечно, в те страшные дни Алан Русланович был в родном городе. Для Беслана это были дни длиною в вечность из-за неизвестности, скрытой ярости и безысходности от невозможности помочь. Но все три дня все-таки возникали проблески надежды. Не верилось, что даже отпетые головорезы, способные взять детей в заложники, способны пойти на большее… Но самое страшное город переживал после взрыва.

Алан Мисиков помогал искать пропавших родных родственникам и друзьям и видел, как те в обугленных останках узнавали своего ребенка… А потом его родная улица Октябрьская превратилась в сплошную похоронную процессию, потому что хоронили очень многие. Погиб и двоюродный брат Алана Руслановича – Артур. Его сынишка, которого отец провожал в первый класс, выжил. Теперь он уже большой.

Но мой собеседник не хочет рассказывать об этом – говорит, если родные прочитают, это будет для них дополнительной травмой. Именно поэтому многие осетины, которые очень не любят покидать родные места, предпочли переехать из Беслана. Они уезжали ради детей. «Психологи тоже говорят, – делится Алан Русланович, – что детям нельзя постоянно напоминать о том, что они – жертвы теракта». А в тихом, очень похожем на наш Михайловск, Беслане про это очень многое напоминает. Это уже навсегда раненный город. И сразу видно людей, которые тогда потеряли родных. И чем больше утрата, тем заметнее при одном только взгляде на человека эта печать горя…

– Да, эта печать до сих пор лежит на всем городе, тем более перед 1 сентября.

– Не только на Беслане – на всей Северной Осетии. Террористы, кстати, знали, что делали. Если раньше, как и везде, сборы детей в школы были светлым и радостным событием, то теперь с приближением 1 сентября Осетия погружается в скорбь. Ее не демонстрируют – ее внутренне переживают, и тем она страшнее. Не улыбаются люди на улицах осетинских городов – все постоянно помятуют об этом. При этом мы все понимаем, что тот, кто убивал, преследовал цель – поссорить общество и государство, чтобы осетины, очень добрый и жизнелюбивый народ, получили рану, которая будет кровоточить всегда.

Политическая идея стала более значима, чем жизнь ребенка

– Мне кажется, что враги нашего Отечества мстят Осетии за ее многовековую и несокрушимую преданность России. Во всяком случае, именно по этой республике наносятся самые серьезные и подлые удары.

– Осетия во все времена гордилась близкой дружбой и неотъемлемостью от России. И для осетин очень важно, чтобы Россия гордилась Осетией.

– Так вот, возможно, именно это и хотели разрушить организаторы теракта. Осетинам как бы говорили: смотрите, кому вы преданы – Россия даже не смогла защитить ваших детей!

– Вы говорите вещи, которые я редко обсуждаю с кем-либо. Нет ничего страшнее для осетинского мужчины, чем неспособность защитить свою семью, своих детей. Конечно, это был очень выверенный удар. Но те, кто его готовил, никогда не поймут душу и мировоззрение осетин. Мы поняли, что этот чудовищный удар был нанесен по России, потому Осетия стала от этого более сплоченной. Она стала символом боли всей России. Все попытки разделить нас и поссорить не увенчаются успехом. Правда, я понимаю, что враги России в своем невежестве и желании навредить нашей стране еще до многого могут дойти.

– Так уже дошли – на Восточной Украине…

– Да, это звенья одной цепи. Бесланская акция (а со стороны террористов это была именно акция) показала очень страшную особенность нашего времени, – говорит Алан Мисиков. – Ранее считалось, что дети – это свято. Так было. У всех народов, во всех религиях ребенок был неприкосновенен. А захват школы, взрывы, прозвучавшие там, показали, что стало допустимым наносить удар по этнической группе, государству через боль, причиненную ребенку… Что некая политическая идея в чьих-то головах стала более значима, чем жизнь ребенка. Что геноцид распространился уже и на детей…

– Но эта страшная особенность обозначилась раньше – в 1995-м был Буденновск, в 2002-м – «Норд-Ост».

– Это цепь шагов, которые и создавали допустимость детской «досягаемости». Нам как бы говорили: помните, везде – в школе, больнице, театре – ваши дети досягаемы, они уязвимы. В Восточной Украине все это получило развитие и, к моему ужасу, становится нормой. В Новороссии детей убивают, уже совершенно не считаясь с тем, что жизнь ребенка священна и неприкосновенна. Делают это такие же террористы, как в Буденновске и Беслане. Для меня в них нет различий. Человек, который наводит системы залпового огня на жилые кварталы, является террористом.

О фашизме и психофашизме

– Но надо заметить, что трагедия Украины сейчас серьезно сплотила Россию, а 10 лет назад мы как свое личное горе переживали трагедию Беслана.

– Да, потому что для нас чужого горя не бывает. Это все наши дети… Но, к сожалению, в очередной раз констатирую, что, для того чтобы объединиться, подняться над частью спровоцированными, частью – высосанными из пальца проблемами, различиями, нам нужна беда. Причем слово нужна я даже в кавычки не ставлю. Только в беде мы начинаем чувствовать себя гражданами России, единым народом великой страны... И пока это так, Господь нам будет посылать испытания, чтобы мы выжили. Чтобы прозрели, наконец, и поняли, что сила России в ее отличии от того, что «мультикультурные» США внедряют у себя и во всем мире. Там – «глобализация» и «универсиализация», доходящая до патологических крайностей. Там, чтобы стать американцем, человек должен быть таким, как они, утратить многие основополагающие личностные составляющие. А сила России в том, что в рамках федеративного устройства она сохраняет этносы и национальные культуры народов. Здесь каждый является представителем своего народа. При этом я, например, считаю себя русским. Точнее – по этнической самоидентификации я осетин, а по мировоззренческой – я русский человек. И большинство осетин считают так же… Так вот на Украине сейчас людям отказывают в самоидентификации, им говорят: «Мы знаем, как вам жить. У нас есть пример – Европа. Есть «европейцы» и есть «ватники», у которых нет права на существование»... Это фашизм, это ровно то, что было в Буденновске и в Беслане.

– Но «западные партнеры», как их принято называть, не видят и не слышат доводы России, и в этом, как заметил один из ведущих военных экспертов, нет никаких двойных стандартов. Действует лишь один стандарт – американский… Причем он действует не только в срезе Украина – Россия. Его пытаются продвинуть в образование, культуру, законодательство.

– И используется одна и та же «мантра»: «Мы причиним вам счастье», – добавляет Алан Русланович и продолжает: – Все эти ювенальные юстиции, идущие вразрез с нашими семейными ценностями, с нашим мировоззрением, попытки поставить под сомнение значение Великой Победы и даже необходимость в 1941 году защищать страну от фашизма – это психофашизм, это такая же агрессия против нас, но более изощренная и тонкая. Для того чтобы мы перестали быть «нами». А мы, русские, сильны нашим внутренним мироощущением. Для нас, русских, всегда важны три критерия. Это главенство духовного над материальным, главенство общественного над личным и, наконец, то, чего не в состоянии понять мои западные коллеги, – главенство справедливости над законом. Вот заставьте делать то, что вы считаете неправильным. Совершенно верно, вы не станете это делать. Вот поэтому я утверждаю, что мы здесь гораздо более свободны, чем в Европе. На Западе закон, будь он трижды несправедлив, – это постулат, который не требует обсуждения, и он обязателен к исполнению. Вот недавний пример – события в американском городке Фергюсоне. Там протестующих просто потопили в крови, причем делалось это показательно, на камеру. Так теперь давайте посмотрим, кто из нас свободнее… И они еще пытаются учить нас жить. Мы живем душой, сердцем, мы – территория жизни, которая еще существует в нашей цивилизации. Америка пытается диктовать, как нам себя вести – в том числе в политическом смысле. Мне представляется, что это просто самодовольная самоуверенность, которая по сути есть невежество. При этом идет явная демонстрация нежелания признавать наши интересы. Как нам на это реагировать? Мы должны быть сплоченными, сильными и бесстрашными. Потому что мы являемся частью русской цивилизации, которую нам оставили наши деды и прадеды. Мы должны развиваться в духе традиций, которые по сути являются для нас защитой от внешнего влияния.