«Невыносимо мышцами играя…»

Известная всем истина: «Служенье муз не терпит суеты». Уединение – необходимое условие для творческой сосредоточенности. Но как не выйти поэту из своего добровольного заточения, когда его зовут литавры на форум с таким поэтичным названием – «Белая акация»! Вышла я, и сразу же (вот уж точно: «рыбак рыбака видит издалека») навстречу мне – поэт! Славянской внешности, эдакий богатырь святорусский: живописно кудлат, усато-бородат, не стар, но бел, как пурга в его родном Пермском крае; ростом не мал, телом на вид зело крепок и могуч. Ни дать ни взять святорусский богатырь Микула Селянинович, правда, в миниатюре.

Встреча эта, надо сказать, проходила в краевой библиотеке, в Лермонтовке, как жители Ставрополя её попросту называют. Сел поначалу наш Микула Селянинович весьма демократично не на означенное лично для него место за столами с микрофонами, где чинно расположились прочие гости, а в зрительском ряду, стал простодушно знакомиться с соседями слева и справа, раздавая им свои книги и позируя перед фотокамерой – на память. Я не преминула стать обладательницей книги с портретом автора на красочно оформленном переплёте с интригующим названием: «Альфа и Омега на цепи» (издание Литературного фонда в серии «Современная русская поэзия». Москва, издательство «Голос-Пресс», 2008, 464 с.).

Давно мне хотелось, признаюсь, почитать что-то новое, современное в надежде уловить искру Божию, дабы вспыхнул и разгорелся ярче огонь в собственном светильнике. Дома с интересом раскрыла благоприобретённую книгу…

Поэта можно узнать уже по одной-двум строкам. Читаю: «За стенкой, словно в пушку ядра, Вбивают девки платье в грудь». Образ по силе своей поистине пушечный! Разит наповал. Уже заинтриговал: а что дальше? От чего и к чему идёт поэт?

Вот и признание автора: «Раблезианства мил мне звон». Лирический герой нашего поэта в чём-то похож на Гаргантюа Франсуа Рабле. Такой же жизнерадостный обжора, только нет у него милой привычки употреблять на подтирку пушистого гусёнка. В «Оде русским пельменям» ритуал приготовления к священнодействию над кастрюлей выписан в деталях подобно тому, как выписана у Гомера в «Илиаде» знаменитая сцена изготовления щита для Ахилла богом Гефестом. И какие образы!

Кровавые пласты в корыто

Швырну! И сечкой сверху: «Кха!»

Под гильотиной плодовито

Клокочет красная река.

………………….

А дочь на холод их выносит,

Жена следит за кипятком.

Уж водка, распуская косы,

По штофу ходит босиком.

Гедонистические мотивы, столь же выразительно и мощно аранжированные тропами, звучат в стихах о русской бане с её парилкой и веником, о застолье и, конечно же, о любовных утехах – как же в истинной поэзии без них? Делить удовольствия на хорошие и плохие, полезные и вредные, нравственные и безнравственные, как это советовал мудрый Сократ, судя по всему, наш поэт не склонен. И оттого его неизменный товарищ – бесшабашный Бахус.

Повсюду в книге веселящее зелье, как катализатор вдохновения и соучастник всех радостей жизни и творчества. Из стихотворения «Хвала гранёному стакану»:

Тебе, гранёный, как алмаз,

Мои стихи и вдохновенье.

Похмелья гордое виденье –

Ты явишься ещё не раз.

Истинно так! «Похмелья гордое виденье» и сопутствующие ему аксессуары являются едва ли не на каждой десятой странице книги. «В чулане дедовская четверть Початая, с живой водой»; погодки автора, что досрочно перемёрли, любили пить с автором и «самогоном наливаться»; от тоски-мороки «хочется уйти в загул»; «и торчит бутылка в глотке, Словно кость свиной ноги».

Кажется порой, что вся система образов замешана на питии: «Кашляет апостол за стеною, Пьёт водяру третий день пророк»; «От водки и до валерьянки Несут нас белые листы»; «Я пью слова, как водку пьёт москаль С любовницей на крымском побережье»; «Уже бегут со всех сторон стихи, Хватают четверть, наполняют чарки, И выжигают из души грехи…»; «А в дорожных канавах спиртовые реки Поперёк моей воли бегут»; «Здесь не поймёшь, что жизнь копейка: С утра под водочным наркозом»… «И к стакану привыкла рука, Словно к вражьему горлу в бою»; «В башке тяжёлое похмелье Торчит, как дедовский топор»…

Что ж, такова, видно, сермяжная правда жизни: без водки на Руси – никак. А вольнолюбивый поэт не может быть правильным, как равнобедренный треугольник, мы не вправе предписывать ему какие-то общепринятые нормы морали. Однако по мере углубления в чтение в мою душу всё более закрадывалось сомнение: истинно ли то вдохновение, которое является поэту под действием спиртового наркоза? Известно ведь, где неумеренное бражничество, там и бесовское наваждение в виде похоти и блуда. Только с глубокого похмелья можно написать такие вот строки, достойные стать находкой пародиста: «Не помню, с бабы или с печки слез, Невыносимо мышцами играя». И вот что выходит из-под пера, когда источником вдохновения для поэта и заботой его становится не глубокое сердечное переживание, а та мышца, что бугрится в причинном месте:

Любовь? С рожденья бабы врут,

Им дай потрогать уд…

И если уд, как кремень, крут,

Девицы тут как тут.

Автор явно испытывает гордость за свою мужскую силу. Как торжествующе-победно звучат вот эти строки:

Мы гладиаторы любви,

Амур наш цезарь-бог.

Возрос на сперме и крови

Сей лучезарный слог.

Лучезарный? Ой ли! Как ни пытается наш пиит декларативно возвысить соитие двух разнополых особей, кроме животно-похотливой страсти и пошлости ничего не прочитывается в этих вот строках:

Рви криком воздух, спину рви,

Ломая коготки…

Любую гадость говори –

Твои слова сладки!

……………………..

Скользит по языку язык,

Ныряя в глубину.

Ты мой перехватила рык,

Прижавшись ртом ко рту.

Нет, это не эротика, не отрицающая, но предполагающая гармонию на уровне физиологических ощущений, а для выражения в слове – изящество слога и меру. Это… это какое-то сексуальное дебоширство, основанное на безграничном упоении инстинктом с полным отсутствием каких-либо нравственных ограничений и представлений о поэзии как об изящной словесности. Пушкин тоже не прочь был поозорничать (вспомним его «Гаврилиаду», сказку для взрослых «Царь Никита и сорок его дочерей»), но при этом чувство меры и гармонии ему никогда не изменяло.

На переплёте книги и её титульном листе значится: «Избранное». Кажется, издание такого рода должно нести в себе лучшее из написанного автором. Так неужели Игорь Тюленев (назовём это имя наконец) считает своим несомненным творческим достижением поэтизацию пьянства и всенепременно связанного с ним блуда и похоти? Одно за другим помещены в книге три стихотворения, и по ритмике, и по содержанию удручающие однообразием. Одно мы уже процитировали, а вот другое:

Кто ценит силу, кто осанку,

Кто бабье пузо-барабан.

Встречал и я трущоб вакханку,

И бурный был у нас роман.

Далее следует натуралистическое описание романа.

А вот и третье стихотворение такого же рода. Автор рассказывает ещё одну историю из серии любовных похождений. На этот раз его пассия, которую он в общественном транспорте «на вечер подцепил», раскрывает ему душу, а он:

В ответ, свои стихи читая,

Как тесто в кухне – груди мял.

Хотите ещё высокой поэзии? Пожалуйста:

Встречал дебелых я и тощих,

Чернявых, огненных, льняных.

Скачи, Эрот, ты наш извозчик,

А плёткой будет – русский стих!

Стих, да ещё русский, здесь приплетён для рифмы и упомянут всуе по причине духовно-нравственной глухоты автора: у русского стиха во все времена и века находились куда как более благородные и значительные цели и задачи, чем обслуживание низменных страстей.

Но автор упивается собой, своим раскрепощённым слогом:

Кто может круче написать? –

Пускай напишет, если сможет.

Дорогие мои коллеги-земляки! Вы услышали призыв нашего гостя? Хотите посоревноваться? Нет? Вот и правильно, даже не пытайтесь: круче – не бывает.

А в качестве резюме у меня само собой сложилось вот это четверостишие:

Невыносимо мышцами играя,

Он гнал Пегаса, сколько было сил.

Но мышцу ту, что вводит в двери рая,

Как удила, бес, видно, закусил.

Говорят, есть чудеса от Бога, а есть – от дьявола. Воистину случай, привлекший наше внимание, тот самый: не от Бога таковая чудо-юдо-поэзия, но от лукавого.

В заключение скажу, что не стоило бы тратить, что называется, порох, если бы речь шла о каком-то балаганчике, где тусуются все, кому не лень. Но ведь мы говорим о поэтической составляющей представительного форума. Неужели во всей России и в ближнем зарубежье не найти поэта, который способен достойно представить современную поэзию? Да нет же, это не так! Вспомним хотя бы о таком истинно большом поэте, живущем по соседству с нами, в Краснодарском крае. Его имя – Николай Зиновьев. И он не нуждается в аттестации. Довольно привести здесь хотя бы вот эти его лаконичные строки:

Друзьям

Пусть мы в пророки не годимся,

Но, чтоб не так хамели хамы,

Друзья, давайте созвонимся,

Как храмы…

«ДРУЗЬЯ, ДАВАЙТЕ СОЗВОНИМСЯ, КАК ХРАМЫ!» Это ли не самый подходящий девиз для международного форума творческих союзов «Белая акация»? Форум становится традиционным на Ставрополье. Хотелось бы пожелать его устроителям и организаторам на будущее продуманнее и ответственнее формировать состав участников.

Полагаю, не следует и повторяться: в прошлом году имярек и в нынешнем всё тот же имярек… Посудите сами, нужны ли событию такого рода штатные гастролёры?..

Другой субъект поэтической составляющей форума – коллективный сборник стихов и прозы «Белая акация». Он также заслуживает самого пристального внимания. Но для этого нужен отдельный разговор. Отнесём его на ближайшее будущее.

Постскриптум. Я написала это, потому что не могла не написать. А написав, долго думала: надо ли предавать мои размышления гласности? И какой печатный орган опубликует мой протест против псевдопоэзии, оскорбляющей читателя в лучших его чувствах? В наше время объявленной (но не воплощённой!) демократии мы всё больше почему-то держим язык за зубами, опасаясь открыто выразить своё мнение о наболевших вопросах. В некоторых западноевропейских странах, я слышала, против геев слова нельзя сказать без опасения попасть в тюрьму. Мир перевернулся. Точно так же отлично защищён и современный поэт, о котором идёт речь - панцирем наград в виде всевозможных дипломов и литературных премий. Право же, иной раз невольно подумаешь, что ныне в белокаменной их раздают с одной целью: чтобы затем вместе с автором прокутить в ЦДЛ.

Ныне у нас всё дозволено: идеология отменена Конституцией, цензуры нет (скажу в скобках: политической быть не должно, а нравственную давно пора ввести), свобода, в том числе и свобода слова, трактуется (и практикуется!) как вседозволенность. Посылая этот материал в редакцию газеты, хочу проверить, существует ли свобода слова для защитников нравственности и прочих духовных ценностей, в числе которых первыми я назвала бы великий русский язык и великую русскую литературу, которые в наши дни девальвированы настолько, что надо уже бить тревогу во все колокола.

Не могу тут не вспомнить Бунина. Ещё в 1915 году он написал строки, посвящённые русскому языку, которые и сегодня звучат как нельзя более современно. Вот они:

Молчат гробницы, мумии и кости, –

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный – речь.

Давайте же беречь!

Елена ИВАНОВА, поэт и журналист, член Союза писателей России.