Приглашаем в нашу «Школу»

Уже четвертый год проходят занятия в городской «Школе литературного мастерства». Каждую неделю мы собираемся в  молодежном центре  и, в дружеской атмосфере обсуждая произведения того или иного учащегося, делимся своими мнениями, подсказываем, как совершенствовать их. Но главным образом, мы постигаем тайны мастерства классиков, изучаем теорию литературы и особенности русского языка. В нашей «Школе» люди разных возрастов и профессий,  и всех объединяет  любовь к творчеству, к большой литературе. И надо сказать, те, кто упорно работал над собой, достигли  уровня профессиональных писателей.  Произведения учащихся опубликованы в альманахе «Литературное Ставрополье», в итоговой книге международного фестиваля «Белая акация», в трех коллективных сборниках: «Время открытий», «Город золотых сердец» и «Берег надежды».
Наши двери открыты для всех начинающих одаренных литераторов в возрасте до сорока пяти лет. Подробности поступления можно узнать на сайте городского комитета культуры и молодежной политики или позвонить туда. Мы ищем таланты, и будем рады встретить вас в нашей «Школе».

 Владимир Бутенко,
руководитель «Школы литературного мастерства»,  
лауреат международного конкурса РПЦ «Просвещение через книгу»,
 трижды лауреат премии губернатора Ставропольского края,
член Союза писателей России.

Лилия Жидкова

Два градуса тепла

Нещадно ли пекло солнце, хмурилось ли небо –  каждое утро на бордюре у продуктового магазина сидел нищий.  На тротуаре лежала его кепка, маяча клетчатой подкладкой, со скомканной упаковкой лекарства. Рядом виднелся костылик. Нищий,  лет шестидесяти, одет был в длинный бежевый плащ, мятые штаны, штопаный свитер. Но явно не был пьяницей, потому что пахло от него травяным настоем, а не сивухой.
Сердце моё сжималось при виде этого обездоленного  человека, а рука непроизвольно тянулась к кошельку. «Дай Бог здоровья», «Спасибо, дочь», – слышала я осипший, но энергичный голос, замечала измученный благодарный взгляд и долго ещё ощущала тепло его пальцев на ладони.      
С этого начинался почти каждый  мой день.
Когда осенняя прохлада сменила опостылевшую жару, прохожие потянулись на антресоли за тёплыми вещами.  Всё чаще на улицах стали мелькать пёстрые зонтики. Однажды я застала своего знакомца, говорившего с немолодой женщиной в оранжевом комбинезоне. Работница  коммунальной службы  сгребала листву с клумбы и без умолку горланила:
– И чего ты тут торчишь, побирушка? Мы батрачим, пашем ни свет ни заря, зарабатываем копейки, а он…
До меня донесся  неторопливый голос нищего, обращавшегося к женщине:
– Голубушка, так ведь раньше и я работал на заводе «Красный металлист». Там силы и оставил. Трудился. В начальники не лез. А потом  в девяностые всё рухнуло. Дети разъехались, жена моя от рака сгорела... Здоровья не стало. Никому не нужен...
– Меня жизнь тоже не баловала, – обозлилась женщина и еще быстрей стала орудовать  граблями. – Я без мужа поднимала троих детей. Всех до ума довела. Все  институты покончали!  А ты мешаешь делу… Раскинул здесь табор! Отойди, говорю…
– Я совсем не мешаю, –  возразил нищий, еще вымолвил что-то неразборчиво и, забрав нехитрый скарб,  побрёл по тротуару.
Я догнала его, машинально полезла за мелочью, но в кошельке оказалась только сторублевая бумажка.
– Возьмите, пожалуйста,  – протянула я купюру, пристально глядя в его глаза, растерянные и печальные. – Мы с вами каждое утро встречаемся. Можно сказать, знакомые…
Жалкая улыбка осветила его морщинистое лицо. В глазах блеснула недоверчивая радость.
– Правда? Тогда – большое спасибо. Как говорили в старину: «Спаси Бог»…
Коммунальщица встретила меня у  магазина с граблями наперевес.  
–  Дюже жалостливая? Да? А из-за таких, как ты, этот дед и не идёт работать, сидит  трутнем, на жалость давит. Кто рублик, кто червонец, а он идёт и заливает горе. Не польза от вас, праведниц, а чистая беда!
 Доказывать свою правоту этой тетке мне совершенно не хотелось, тем более что она бы и не поняла. У таких всегда  всё разложено в уме, точно по полочкам.
Следующим ветреным утром  хлестал дождь. Я заранее приготовила горсть мелочи, но на прежнем месте нищего не оказалось. Не появился он и в последующие дни. «Может, забрали в приют? Или заболел?» – саднили сердце  сомнения.
Прошла неделя. Ту женщину как-то раз я видела в кабине грузовика «Горзеленстроя»: раскрасневшееся, толстощекое её лицо мелькнуло в окошке, и машина скрылась за поворотом.
Я зашла в  магазин,  надеясь узнать про нищего. Выстояла длинную очередь.
– Кажись, отмучился, – равнодушно бросила мне кассирша. – Брать что будете?
– Кто отмучился, а, Ирочка? – воскликнула, не дав  мне ответить,  старушка в бархатном платье, с потёртым пластиковым пакетом. Её криво нарисованные стрелки на веках, алая размытая помада и  слой пудры на щеках выдавали в  ней даму, привыкшую привлекать к себе внимание.
– Да Семёныч, бомж здешний, – неохотно процедила Ирина и зевнула.
– Жалко беднягу, – бабулька театрально подняла глаза к небу. – Царствие ему небесное, знала я его матушку. Когда муж мой работал в крайисполкоме, Клавдия помогала нам по дому, а сын её, Стасик, вечно путался под ногами. О покойниках, конечно, плохо не говорят, но спилась она, правда, быстро. Вот и вырос сынок, ну, как говорится, яблоко от яблони… Имя ещё такое тараканье – Стасик, – скривилась в гримасе старушка и резко вздёрнула голову: – Девушка, вы будете что-нибудь брать?
Я поспешно отошла от прилавка.
Ударил мороз в первый декабрьский день.  Пока шла  на работу, успела озябнуть, как ни  прятала лицо в шарф. И вдруг сердце мое вздрогнуло! На привычном своем месте, у  магазина, сидел на складном стульчике, в шапке с отвернутыми ушами, в старой телогрейке, Семёнович!  Возле него на елочной крестовине торчала палка. К ней алюминиевой проволокой был прикручен градусник. Я глянула на него: плюс один тепла. «Да быть не может! – не поверилось мне. – Выходила из дома, было минус семь». А чуть ниже – красовалась  картонка со словами: «Делюсь в лютый холод одним градусом тепла».
– Не густо что-то, Станислав Семёнович, –  улыбнулась я и протянула ему сотню.
Он  возбужденно всплеснул руками, радостно вымолвил:
–  Опять тебя Бог послал, доченька! Здоровья тебе  и любви… Любви побольше и детишек!
Я согласно кивнула. А он, пряча деньги в карман телогрейки, бодро и поучительно заметил:
 – Будем, доченька, жить, пока  есть хоть один  градус тепла… Нет! Уже два градуса, раз ты подошла ко мне…

Валерия Махенько

***

В чём оно, счастье?!  Мамы лицо     
В сердце своем сберечь.
Утром, от снега очистив крыльцо,
В доме камин разжечь.
Видеть улыбки родных и друзей,
В школу детей провожать.
Чистый запах зелёных полей
После дождя вдыхать.
Счастье – по лужам бежать босиком
В радуге  летних гроз.
Кружку наполнить парным молоком.
И –  не стыдиться слез!
Ждать у причала, когда корабли
В  гавань опять придут.
Счастье – на самом краю земли
Верить, что дома ждут;
В горе  надежду не потерять
И не свернуть с пути...
Счастье – проснуться утром и знать:
Все еще  впереди!

Щенок

Скулит щенок. И слезы от испуга
Горошинами катятся из глаз:
Он думал, человеку будет другом,
Но вот на цепь посажен первый раз.

Во взгляде – боль и страх, недоуменье:
«За что наказан? В чем моя вина?
Быть может, это недоразуменье,
И страшная закончится игра?»

Но строг хозяин и ворчит сурово:
– Пора, дружок, к работе привыкать.
Не век тебе резвиться бестолково.
Ты -  пес, и должен дом наш охранять!

От ветра даже улица озябла.
Дрожит сухой малинник до утра.
Щенячье детство кончилось внезапно.
Теперь – ошейник, цепь и конура.

Так душу рвет тоскливый вой протяжный,
Что кажется - недолго до беды.
И хоть и нету в том моей вины,
Не спится мне.
Пойду щенка поглажу…

Оксана   Крис

Перед бурей

Перед бурей ласточки умолкли.
Видимо, тревожно стало им.
И припало небо прямо к окнам,
Обжигая взором огневым.

Тишина разбита на осколки.
И, блеснув внезапно вдалеке,
Молния рассыпала иголки
По шумящей роще и реке.

Сила безоглядная природы
Явлена и людям, и полям.
И невольно
сладкий дух свободы
Снова открывается сердцам!

***

Не верь мне, если я тебе скажу,
Что жизнь моя обычна и спокойна,
Что за часами вовсе не слежу
И тем, что есть, теперь вполне довольна.
Не верь мне, если в платье я легка
И всуе головы не опускаю.                                  
Мне без тебя всё – осень…
 Всё – тоска!
И лишь с тобой  я сильная такая!

***

Ты ни на миг меня не отпускай.
Пусть мир плывётв безудержном дурмане…
Теперь я знаю: есть на свете рай,
И мы с тобою время вновь обманем!

Когда касаюсь я твоей щеки
Иль слышу голос,  радостный и нежный,
Мне кажется, что в мире нет тоски,–
И он опять становится безбрежным.

Как даль морская,как твои глаза,
Сияющие светлой добротою.
Как в майском поле первая гроза!
Как мое сердце, полное тобою…

    

Алена Рейман

***

Всем довольна я в жизни своей,
И другой бы вовек не просила!
Сколько б Бог ни пожаловал дней,
Одного  всё равно б не хватило.

Одного…
Всей душою любить
И любимых просить о прощенье,
Чтобы тоже всем сердцем
простить
И  гордыню унять, и смятенье.

Сколько мне уготовано дней?
И хотелось бы знать, да не знаю.
Но чем дольше живу, тем сильней
Счастье каждого дня понимаю!

***

Бабушке и дедушке        

                                        

Припоминаю: солнечные блики
Сквозь занавеску на дверном проёме.
Родные лица, добрые улыбки.
И аромат еды горячей в доме.

Я вижу небо, полное созвездий,
А за двором – ромашковую вьюгу.
Орешники, чуть тронутые медью,
Меня встречают  радостно, как друга.

Какой был август! Солнечный.
С дождями!
Как загорался сад, умытый ливнем!
… А нынче здесь – тяжёлое молчанье.
Всё  потонуло в горечи полынной.

Но в прошлое  пичугой мчится сердце!
Оно всё помнит: запахи и звуки.
И давнее немеркнущее детство
Всё так же пахнет и смеётся гулко.

Увы, никто не скажет – «с возвращеньем!»,
Хоть подхожу уже к родному дому
В свой день рожденья, светлый  день рожденья,
Когда душа  так тянется к былому!