Рядовой гвардии отважных

На подворье, около свежевыкрашенной стены дома, прямо под разлапистой яблоней, своими плодами усыпавшей весь двор, стоит бюст классических форм греческих античных памятников. Прекрасное лицо девушки (а может, древней богини?) с завитушками волос и отбитым носом являет собой образец много раз виденных обломков древних скульптур, найденных при раскопках городов прошлого. На вопрос, откуда такая красота, хозяин подворья, хитро посмеиваясь, отвечает, что выкопал её на огороде, когда копал погреб. На советы ценителей древностей поместить шедевр в музей он только отмахивается, мол, и здесь этот камень неплохо смотрится. И никому, кто видел это произведение искусства, даже в голову не приходило, что эту красоту создал сам хозяин — Яков Георгиевич Асберг. Наш разговор с ветераном начался с истории. Мой собеседник, предвосхищая вопрос о «нерусской» фамилии при исконно родных имени-отчестве, поведал удивительную историю своей семьи. Отец Якова Георгиевича, коренной прибалт (ветеран вспомнил отрывок из «Медного всадника» Пушкина о приюте «убогого чухонца» — так в те времена звали эстонцев), студент Тартуского университета, был сослан на пять лет на каторгу, в Сибирь, за «вольнодумство и непокорность» властям. После отбытия срока родители, зажиточные и верноподданные люди, не захотели, чтобы сын-каторжанин возвращался в семью. Да и сам Егор не горел желанием «жить с чухонцами». Он остался в Сибири, тем более что вскоре встретил там красавицу казачку Пелагею — переселенку из Ставропольской губернии, приехавшую вместе с семьей и соседями осваивать новые земли. Отчаянные были родители Якова Георгиевича. Егора-Чухню знали все золотодобытчики Сибири. Удачливый промышленник, он был мастер на все руки: охотник шорник, сапожник, плотник — в хозяйстве всё делал своими руками. Не уступала ему и жена. Мало того, что она постоянно участвовала во всех экспедициях мужа — сама ходила с рогатиной на медведя, сплавляла лес по стремительным таёжным рекам. И это несмотря на шестерых детишек мал мала меньше, которых и рожала в тайге, без всяких там акушерок и какой-либо медицинской помощи. Когда я спросил Якова Георгиевича, а где родился он, младшенький, ветеран, смеясь, ответил: «В глухой тайге, под кедровым пеньком»… Тяжела жизнь золотоискателей. Дикая тайга, зимой лютый мороз, летом — гнус. А ещё — ежеминутная опасность попасть на мушку «охотников» за золотом, которое добыли старатели. Зато, когда кожаные кисеты отвисали от золотого песка, а то и самородков, — золотодобытчик на несколько месяцев становился «хозяином тайги». Расплатившись с купцом, давшим товары и снаряжение в кредит под будущий «урожай», и теперь получивший с лихвой, «хозяин» гулял вовсю. Подарки родственникам, друзьям, знакомым и незнакомым людям. Тройка с колокольцами до Минусинска, где «праздник жизни» продолжался круглые сутки… Яков Георгиевич, рассказывая о годах, проведенных родителями в Сибири, говорит, что жизнь их была точь-в-точь, как описал в романе «Угрюм-река» Шишков. Каторжный труд, опасность, добыча, разгуляй до последней крупинки золота — и опять на поклон к купцу за кредитом. В один из «выходов» из тайги Пелагея Ивановна и Егор-Чухня оказались в толпе присутствующих на венчании ссыльного Владимира Ульянова (будущего вождя мирового пролетариата) и девицы Надежды Крупской. Круговерть тяжелого труда, опасности, шальной удали и бесшабашности для золотодобытчика закончилась в 1937 году. Мама Якова Георгиевича к тому времени уже жила в Новосибирске, убежав от ревнивого мужа, дети воспитывались в детдоме Артёмовского рудника. А самого Егора-Чухню обвинили в пособничестве белогвардейскому барону Унгерну, когда тот убегал в Монголию. На самом деле таёжник был проводником у знаменитого партизанского отряда Щетинкина, но к тому моменту, когда разобрались, Егора-Чухню расстреляли… Когда началась война, Ян (таково настоящее имя нашего героя) учился в школе. Жили с мамой, ее новым мужем и братьями-сестрами у Василия Пескова (ныне известного журналиста, писателя, певца таёжной романтики), кстати, всего в 30 км от заимки семьи Лыковых, таёжных затворников, впоследствии ставших всемирно знаменитыми. В 1942 году, окончив 9 классов, Ян с одноклассниками отправился в военкомат с требованием отправить их на фронт. Сначала не повезло, их даже слушать не стали. Но потом попали на прием к другому работнику военкомата. Тот выслушал ребят, поинтересовался, что за имя Ян, и выписал призывные документы на имя Яков. Вот с этого момента и стал сибиряк Ян Яковом. Молодых новобранцев-добровольцев привезли под Новосибирск, где формировалась т. н. «Сталинская дивизия». Хотя из этой «дивизии» были сформированы десятки полков, корпусов, дивизий. После прохождения двухнедельной подготовки всех, кто имел приличное образование, направили на шестимесячные курсы саперов. Занятия были настолько усиленными, им уделялось такое серьезное и пристальное внимание, что и сегодня, говорит Яков Георгиевич, он смог бы рассчитать и построить укрепление, блиндаж, ДОТ, навести переправу, взорвать объект или провести разминирование. После окончания учебы молодых солдат направили на фронт, под Воронеж. Пока были в пути, город освободили, и эшелон повернули в сторону Харькова. Молодым, необстрелянным солдатам выпало тяжелое испытание. Недалеко от Чугуева (родины Репина, подчеркнул ветеран) попали в окружение, не видя противника. Несколько суток просидели в камышах, в болоте, под непрерывным обстрелом да под пулями «мессеров», которые гонялись за каждым солдатом. Наконец получили приказ переправляться через Северский Донец, а был месяц март, вода ледяная. Но все же вышли к своим, которые оказались отрядом «СМЕРШ». Вышедших с окружения разоружили и пообещали «разобраться». Ночью, без оружия, молодые солдаты потихоньку собрались и ушли в сторону дислокации родного полка. Там их встретили с радостью, быстро всё утрясли. До конца лета полк просидел в обороне, а затем принял участие в освобождении Харькова. Вот здесь и пригодились знания, полученные в спецшколе. В районе Днепродзержинска Днепр — река широкая, с мощным течением. Берега — один крутой, другой низкий. Вот и обеспечь переправу, да ещё под градом пуль, вихрями взрывов и матами начальников. Ничего: солдатское счастье и его же удача сопутствовали Якову Георгиевичу и его однополчанам. Командир роты был представлен к званию Героя, а бойцы — к орденам Красной Звезды. Но получили солдаты за мужество медали, а командир — орден. Это была первая медаль «За отвагу» рядового Асберга. Яков Георгиевич заметно волновался, когда рассказывал «о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах», с которыми ему пришлось освобождать Молдавию, штурмовать Карпаты, форсировать Дунай, брать Будапешт. Я перечислил только те ключевые точки, которые оставили памятные знаки в жизни и судьбе молодого солдата. А еще были и Корсунь-Шевченковское сражение, и Злата Прага, и Австрийские Альпы, и стены рейхстага в Берлине. Три контузии получил боец, одно особенно тяжелое в Будапеште, которое даёт о себе знать и сегодня. И осколочное ранение в голову, где железный «гостинец» находится по сей час. И орден Красной Звезды за взятие Будапешта. Григорий Варлавин. Продолжение следует.