Цыганский Новый год

Село Кочубеевское, конец декабря. Улица свежа, светит зимнее солнце, и я медленно приближаюсь к красному кирпичному дому, посаженному, как в цветочный горшок, в высокий кирпичный забор. Соседи-цыгане живут в паре домов от нас. Правда, я их совсем не знаю, только здороваюсь при встрече. Пришло время исправить это недоразумение.

Во дворе тишь. Снег скрипит, будто сразу несколько ртов жуют пирожное безе. С крыши цыганского дома не сбиты несколько сосулек – коротких, величиной с детский пальчик. Они ударяют каплями о землю. Соседей не дозваться. Сначала стучу вполкулака о бордовую гладкую калитку, потом смелее – всем кулаком, потом уже барабаню большими камнями, найденными под снегом. Слегка толкаю вперёд дверь и вижу большую гору рассыпанной оранжевой кукурузы. Удивляюсь, что в такой мороз она лежит на земле, и только потом понимаю, что овощи предназначены не для людей, а для домашней скотины. На задней стороне дома не сразу вырисовывается маленькая будочка, спрятанная среди деревьев, из неё раздаётся злой лай. Откуда ни возьмись передо мной возникают двое – парень и девушка. Цыгане.

Вначале я собиралась беседовать с кем-нибудь из взрослых – цыганом или цыганкой, чтобы разговор был более содержательным. И я пугала себя воспоминаниями о тех, кого мне когда-либо приходилось видеть. Если цыган – то с золотыми зубами, блестящими кольцами на смуглых пальцах, если цыганка – то с горящими недобрыми глазами и в платке, из-под которого видны пепельно-чёрные волосы.

Встретившие меня молодые люди не очень подходят под этот стереотип. Юная Русалина становится почти неподвижной и улыбается, как невеста во время свадебного торжества. Минут пять мы беседуем во дворе, и она стоит с непокрытой головой в платье и без куртки. Через время она уходит в дом и возвращается уже в более привычном для зимы одеянии: тёплый платок на голове, пальто. Почти все – чёрное.

Русалина, улыбаясь, отвечает на мои вопросы о цыганских обычаях и традициях. Говорит, что самые яркие из них происходят на Рождество. Этот праздник для них более значим, чем Новый год. Цыгане готовятся к нему основательно – пекут пироги, начинённые абрикосовым вареньем, орехами, варят узвар из сухофруктов. Оставляют приготовленное в тазу, помещают в угол комнаты. Первый гость, который попробует праздничную снедь, должен дать разрешение остальным. На Новый год они, как и все, ставят ёлку, смотрят фильмы и слушают песни, преимущественно цыганских исполнителей.

– В Интернете можно найти много красивых цыганских песен, – говорит Русалина.

Вместе мы решаем, что таковыми являются композиции из художественного фильма «Табор уходит в небо». А ещё они любят индийские фильмы, но, вопреки слухам, хинди не понимают и смотрят в русском переводе.

Говорит, что девушки из их народа, в первую очередь, должны быть скромными. И с ужасом в глазах сообщает мне о тех, кого цыганские семьи считают навек опозоренными – сбежавших с молодыми людьми других национальностей и другого вероисповедания. Также добавляет, что девушке-цыганке можно носить только длинные юбки, но никаких брюк.

Обязательно в их семьях отмечают церковные праздники. По словам Русалины, все её знакомые цыгане исключительно верующие. Празднуют Троицу, Спас. Опять же, и Рождество для них на первом месте.

– Русалина, а что ты делаешь каждый день? – спрашиваю я.

– Убираю, стираю, готовлю, подаю. То, что обязана делать каждая невестка, – гордо произносит 17-летняя девушка.

– А в свободное время?

– Хожу проведывать дедушку. Смотрю телевизор.

Я спрашиваю, есть ли у них цыганский барон, и выясняю, что нет. По крайней мере, сейчас. Раньше он вроде бы был. Функция же его сводилась к тому, чтобы решать проблемы других цыган по их просьбе – с помощью своего авторитета и широкого круга знакомств. Сейчас такой влиятельный покровитель им, очевидно, не нужен. Правда и то, что цыгане хотя бы в пределах села Кочубеевского друг друга знают и приходят друг другу на помощь, а иногда захаживают и погостить. А вот гадают у них, как оказалось, не все:

– Кто-то умеет, кто-то нет, – щурясь, говорит Русалина.

Возвращаемся к теме Нового года, как-никак он не за горами, и наша новая знакомая рассказывает о нарядах цыганских девушек. На праздники они одеваются красиво, но не так, как мы себе представляем, не в разноцветные юбки и яркие платки. И встречают волшебный праздник в их кругу без песен под гитару, но всё-таки шумно и весело.

Ещё Русалина говорит, что в доме у каждой цыганской семьи, обычно в углу комнаты, стоит икона. Ею иногда благословляют на свадьбе, и тогда она достаётся младшему сыну в семье, а он передаёт её своему младшему в день женитьбы и так нескончаемо.

Как оказалось, образование для цыган по-прежнему малозначимо.

– Можно вообще не учиться. Но хотя бы в первый класс ходят все. Чтобы научиться читать и писать, – сделав большие глаза, говорит Русалина.

– А до какого класса училась ты?

– До девятого.

– Какой был любимый предмет в школе?

– Русский язык.

Ещё я спрашиваю девушку о том, где бы она хотела учиться дальше, если бы у неё была такая возможность. Она пожимает плечами:

– Я всегда знала, что мне придётся бросить учёбу, поэтому даже не задумывалась об этом.

– Но кто-то же у вас учится до 11-го класса. А есть те, кто продолжает учёбу в институте?

– Да, такие есть. Вот хотя бы брат моего мужа, – Русалина тянет руку в сторону стоящего невдалеке от нас смуглолицего супруга.

– А где он учился?

– Он пошёл в институт. Учился на юриста. Окончил с красным дипломом, правда, пока не работает.

С каждой минутой крепчает мороз, и я вижу, как Русалина, дуя в ладони, пытается согреться, но не жалуется, не пытается от меня отвязаться. Мне кажется, не скажи я ей, что этого достаточно, она продолжала бы разговор, пока не посинела. Я ухожу, и девушка провожает меня с той же улыбкой невесты, говорит, чтобы я обращалась, если что.

У забора Зобара

На самом деле мы собирались пойти не к ним, а к родственникам Русалины, но до тех не докричались и не достучались. Из двора, где стоял жёлтый кирпичный дом, доносился лишь скрип клеёнки на окнах, даже собака не лаяла. А вот на другой улице мы нашли семью Гутенко.

Уже стемнело, из дома с голубыми воротами выходят трое – мужчина средних лет и двое юношей. Они улыбаются, тот, который подпадает под категорию человека «средних лет», в улыбке показывает золотые зубы. В доме с возмущённо пищащей бледно-голубой калиткой потушен свет. Они меня окружают и охотно представляются. Думают, что о них будет телевизионный сюжет. Я начинаю разубеждать. Зобар, верно, самый молодой из них и самый словоохотливый, рассказывает, что Новый год цыгане отмечают в семейном кругу, но так же, как и все. Интереснее у этого весёлого народа проходит старый Новый год – его празднуют целых три дня – накрывают длинные столы (когда Зобар показывает, насколько они длинные, он отходит от меня на три метра), едят солёную рыбу, готовят много блюд, названия которых он не помнит. Обязательно смотрят цыганские фильмы. Среди них «Возвращение Будулая», «Табор уходит в небо», «Кармелита». У меня такое ощущение, что знать их – обязанность каждого цыгана, как обязанность каждого школьника знать таблицу умножения, хоть ночью разбуди и вопрошай. Так же как и Русалина, они упоминают о Спасе, который всегда отмечают.

– В огромных чашках яблоки, мёд и какие-то блюда. Женщины вам расскажут какие. Я не знаю. Приходите лучше завтра, когда они будут, – доставая руки из карманов, говорит самый юный из собравшихся.

Все друг к другу заходят поздравлять, поэтому празднуют долго. Впрочем, как и свадьбу, которая у них проходит три дня.

– На третий, – говорит Зобар, – молодожёны катаются на «бричке».

Хотя и это не у всех. Танцуют на свадьбах лезгинку. Ещё Зобар рассказывает, что кто-то из его родни жил в Дагестане, знает, что тогда у цыган была кочевая жизнь, от которой теперь не осталось и следа.

По поводу образования говорит следующее:

– У нас не все учатся. Есть настроение учиться – идёшь, нет – сидишь дома. Один мой знакомый учился до 9-го класса, выучился на механика, потом работал. А теперь всё. Бросил.

Зобара не покидает желание говорить. Он продолжает рассказывать о том, как на праздниках у них поют под гитару и баян. И гости танцуют. Каждую семью пофамильно самый старший приглашает танцевать. Также юноша рассказывает, как отмечают у цыган крупные покупки:

– Ну вот купим мы, например, машину. Зовём гостей. Празднуем. Или на новоселье. Накрываем стол, гости идут, дарят ковры и ещё что-нибудь.

На улице совсем темно. Фонари здесь никогда не горят. В доме у семьи Гутенко также потушен свет. Окна кажутся мазутно-чёрными на фоне белых кирпичей. Проезжают машины, от света фар искрится исхоженный снег. Мы приближаемся к забору небесного цвета. Зобар топчется от холода, но по-прежнему не перестаёт рассказывать. Наконец я решаю, что полученной информации достаточно, и, поблагодарив, ухожу.

Не знаю, прояснится у вас и расширится ли хоть сколько-нибудь представление о цыганах теперь, но я, и правда, узнала много нового о них за эти несколько дней. И самое главное – даже не обычаи и традиции, а то, с какой охотой они о себе рассказывают, не обращая внимания на мороз, не показывая, что ты уже надоел. Да уж, меня иногда смешило – обычно о цыганах говорят, что она пристают как банный лист, надоедают хуже горькой редьки, а тут я пристаю к цыганам – и спасу от меня нет. Но счастье! Меня никто не выпроваживал и не отказывался говорить. Я думала, будет гораздо сложнее.

Ангелина БАБАЯН,

студентка 4-го курса СКФУ.

P.S. Несмотря на всю открытость в общении, мои собеседники не захотели фотографироваться. Поэтому фото я взяла из Интернета, и иллюстрируют они скорее стереотипы о цыганах, чем действительность.