В Ставрополе была представлена премьера моноспекталя «Чехов. Послушайте!»

Создатель независимого театрального проекта Г. Гольдман не раз обращался к чеховскому творчеству. В бытность свою главным режиссером краевого театра кукол, много лет назад он поставил там неожиданный для многих спектакль для взрослой публики «Вишневый сад», а в прошлом году – «Каштанку».

Идею моноспектакля Григорий Гольдман вынашивал давно, и отправной точкой для него послужил авторский песенный цикл «Непоставленный Чехов».

Неискушенный зритель, знакомый с творчеством Антона Павловича по произведениям школьной программы, был бы огорошен концепцией, предложенной режиссером. Почему, к примеру, прологом спектакля стало стихотворение В. Маяковского «Послушайте»? То самое, цитируемое к месту и не к месту: «Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?»… Или как уловить сюжетную линию повествования, которой нет?.. Актер словно нанизывает монологи персонажей известных чеховских пьес на невидимую нить судьбы, и они складываются в мучительное размышление собирательного героя о собственном предназначении и, по большому счету, о смысле жизни, которое преследует, наверное, каждого мыслящего человека на протяжении всего его земного пути.

«Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего» - и это говорит не наш с вами современник, а Лопахин в третьем действии «Вишневого сада».

Наверное, многие, кто погружается в мир чеховских произведений, ловят себя на мысли: как писатель смог заглянуть в души тех, кто будет жить спустя сто с лишним лет?.. «Не то что через двести или триста, но и через миллион лет жизнь останется такою же, как и была; она не меняется, остается постоянною, следуя своим собственным законам, до которых вам нет дела или, по крайней мере, которых вы никогда не узнаете», - мог бы ответить Антон Павлович. Эти слова произносит барон Тузенбах в пьесе «Три сестры».

Сценография моноспектакля намеренно лаконична, декорации минималистичны и функциональны. Почти ничто не отвлекает от происходящего. А что, собственно, происходит? Примерно то, что творится в душе человека, оставившего в прошлом значительную часть жизни и пытающегося осмыслить, какой она была, что он успел сделать, а что так и останется незавершенным.

Музыкально-поэтические размышления под гитару Григория Гольдмана соединяют мир чеховских героев и наш, современный:

… Жизнь прошла, как в пошлых анекдотах.

Нечего прибавить и отнять.

Дядя Ваня щелкает на счетах,

Но никак не может сосчитать.

И костяшки прыгают уныло,

Близится очередной рассвет.

Справа остается всё, что было,

Слева то, что не было и нет.

Не было ни взлетов, ни падений,

Не было провалов и побед.

Не было ни времени, ни денег.

И удачи не было и нет…

Режиссер не обещал зрителям комедию. В который раз слышишь слова подполковника Вершинина из «Трех сестер», и всё внутри переворачивается от противоречивых эмоций: «…как бы мне хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для нас... Мы должны только работать и работать, а счастье это удел наших далеких потомков». Это же мы, те далекие потомки, которые должны быть счастливы… И в чем оно, наше счастье?..

Антон Павлович с ироничным прищуром наблюдает за публикой с графического портрета в глубине сценической площадки: каково оно, когда в монолог Сони про «небо в алмазах» из финальной сцены в «Дяде Ване», проникает вопросительная интонация?..

Можно соглашаться или не соглашаться с режиссерской концепцией Григория Гольдмана. Одно понятно: каждому Чехов открывается по-своему и в своё время.

Фото Маргариты Вороновой.

Читайте также: Ставропольские зрители увидели первую премьеру в обновленном здании краевого театра кукол