Важно не проиграть мир

– Если бы тогда мы не отстояли Южную Осетию, сегодня мы бы, возможно, уже потеряли Северный Кавказ, — говорит заведующий отделом социально-политических проблем Кавказа Южного научного центра РАН профессор Виктор Авксентьев. — Думаю, что дестабилизация в республиках не заставила бы долго ждать. Кому нужна страна, которая бросает в беде своих граждан, и тех, кто всегда был предан России…

Этого не произошло. Пять дней, которые потрясли мир, не случайно назвали моментом истины. Для меня, например, истина, смысл и значение произошедшего сконцентрировались в одной фразе, которую слышал каждый, кто был там, десятки раз за день: «Спасибо, Россия!»… Это великое чувство, когда тебя называют Россией…

А ведь так и было — мы были Россией, все вместе и каждый в отдельности… Хотя «было» и «были» это, конечно, не точно. Эта сопричастность и осознание общей судьбы, общей беды, угрозы, победы у нас уходят не в прошлое, а куда-то вглубь, чтобы проявиться в дни новых испытаний.

В этом материале мне хочется не просто вернуться на два года назад, не просто вспомнить, а посмотреть на события с позиции прожитых после них двух лет… Потому и даю слово тем, кто в августе 2008-го следил за событиями не только по телевидению и интернету — ставропольцам, которые тогда были в Цхинвале, цхинвальцам, которых как родных встречал Ставрополь.

Олег Губенко (в 2008 году — атаман Минераловодского отдела ТКВ) в горячем августе возглавил оперативную группу штаба по формированию из казаков-терцев отряда добровольцев и сбору гуманитарной помощи. Он вспоминает, как продвигались через Рокский тоннель. Сейчас об этом уже можно говорить с улыбкой.

9 августа 2008-го было не смешно:

— Если бы нам пришлось воевать не с грузинской, а с боеспособной армией, на тот момент мы бы войну не выиграли. Рокский тоннель вы себе представляете и серпантин тоже. Узкая горная дорога забита бронетехникой. Она двигалась в два ряда туда, в один ряд — оттуда. О скорости говорить не приходилось. По всей дороге — «подбитые» в кавычках наши машины, они ломались не доходя до Цхинвала…

Казаки-минераловодцы (большинство — ветераны прославленного Ермоловского батальона) сменными группами работали в Южной Осетии в первые, самые сложные недели после войны. Опять же по просьбе Баранкевича, который и тогда, и сейчас говорит о том, что никому другому он не мог доверить охрану гуманитарной помощи. Многих он знал с Чечни, когда служил военным комиссаром Наурского района.

Я помню базу, куда подвозили гуманитарку. Это громадная территория складов зернохранилища и полуразбитое помещение лаборатории. Здесь казаки и жили, и службу несли. В буквальном смысле нелегкую, потому что приходилось не только охранять…

— Разгружать подходящие фуры с гуманитаркой было практически некому, так что приходилось заниматься и этим, — говорит Олег Вячеславович. — А машины шли со всей России, больше десятка в день… Так что служба — в круглосуточном режиме.

Я напомнила, что Анатолий Константинович Баранкевич говорит о минераловодцах с благодарностью практически в каждом своем интервью… Он рассказывает, что даже пытался выбить какие-то деньги, чтобы оплатить хотя бы эти две недели круглосуточной работы, и как-то компенсировать то, что свою непосредственную работу казаки, чтобы помочь Цхинвалу, на это время оставили…

— Такой разговор действительно был. Ну мы собрались и решили — если что заплатят, на храм, что у нас строится, направим, а на нет и суда нет. Но дело не в этом. Еще седьмого августа, когда к нам на совет атаманов в Георгиевск прибыл Баранкевич и попросил собрать добровольцев, а через несколько часов после этого началась полномасштабная агрессия, каждый сам для себя принял решение, ехать или не ехать. Тот, кто поехал, направлялся туда не за деньгами…

Преподавательница музыки цхинвальской школы № 5 Инга Джиоева вместе с двумя дочками Машей и Ритой почти месяц жили у нас в лагере «Лесная поляна». Звонку из Ставрополя обрадовались так, как будто им звонил кто-то родной и долгожданный.

— Я плакала, когда мы от вас уезжали, — сказала мне младшая — одиннадцатилетняя Машенька, — в Ставрополе так хорошо было. Все такие добрые — воспитатели, вожатые… Девочка тепло вспоминала вожатого Диму, ставропольских ребят, с которыми подружилась. — Я обязательно скажу маме, что звонили из Ставрополя, — пообещала на прощание.

Инга перезвонила мне сама, чтобы сказать спасибо всем жителям нашего города.

— Спасибо, что вы помните о нас. И я хочу, чтобы вы знали, что мы Ставрополь никогда не забудем. В вашем городе моим детям вернули детство. Они ведь ничего не видели кроме войны. Я их маленькими вывезла из Ашхабада, приехали в Цхинвал — тут то же самое. В Ставрополе мы словно в другой мир попали. Аквапарка дети в жизни своей не видели. А у вас их столько раз туда водили, и все бесплатно. А тепло, которым нас окружили! Всем спасибо — администрации, специалистам центра пограничных состояний, всем людям, которые нам подарки везли. Весь автобус на обратной дороге был забит игрушками. Мы их храним. Машенька моя даже велосипед с собой привезла. Она на нем, когда в Цхинвал вернулись, в воинскую часть за горячим чаем ездили. Дома готовить не на чем было. Магазины закрыты, полевые кухни только работали. А в основном мы первое время жили на ставропольских продуктах. Мы и до сих пор по телевидению все сюжеты из Ставрополя ловим, а как увидим — тепло на душе и слезы наворачиваются. Девчонки все меня спрашивают, поедем ли мы еще когда-нибудь в Ставрополь. Я говорю: мол, закончите хорошо школу — поедете туда учиться.

Девчонки стараются. Маша, например, занимается гимнастикой. Недавно побывала на фестивале в Москве, ее пригласила туда Алина Кабаева. Дома пока условия для тренировок почти нулевые. Зал маленький. Станков нет. Да и сама школа пока еще не отапливается. Восстановлена лишь частично. Тем не менее учителя и ученики благодарны строителям из Архангельска, которые занимались восстановлением.

Я хорошо помню эту школу, ее действительно пришлось поднимать из руин. В августе 2008-го это были обломки стен с каким-то чудом удержавшимся на фасаде огромным щитом: «В школе № 5 все должно быть на «5»…

— А мы ведь тоже именно так и кричали: «Спасибо, Россия!», когда домой возвращались, — вспоминает Инга. — У Рокского тоннеля — мы туда едем, а российские танки оттуда, и дети, и взрослые из окон автобуса смотрят, руками машут и кричат солдатам: «Ура, Россия! Спасибо, Россия!».

Заместитель председателя Осетинского краевого национально-культурного общества, член Всемирного конгресса осетинского народа Алан Мисиков в августовские дни 2008-го входил практически во все комиссии по размещению беженцев на Ставрополье и распределению гуманитарной помощи.

— Это было реальное воплощение истины, что чужой беды не бывает. На высоте были все — власти, МЧС, славянские организации, казачество, национальные общественные организации, жители города. Особенно хочется отметить Славянский союз Ставрополья и казаков, которые не только поддерживали и помогали, но и охраняли лагерь. А гуманитарки было столько, что в конце концов мы вынуждены были обратиться к жителям через СМИ, что больше ничего не надо приносить в лагерь. Азербайджанцы и армяне организовали дополнительную доставку продукции, которая производится их предпринимателями, к тому же азербайджанская организация отправила в Цхинвал 50 тонн муки, дагестанцы провели сбор средств. Тысячу примеров можно привести. В те дни не было безучастных.

Особенно врезались в память два эпизода: мужчина, который подъехал к лагерю на дорогой машине, забрал детишек, сколько поместилось в салон, а обратно привез одетыми во все новенькое — из самого лучшего спортивного магазина… Он не хотел, чтобы называли его имя. Просто сделал для детей подарок — просто так, от души… Ведь — ну это просто надо было видеть, какими люди к нам приехали. Женщина была в халатике и одном тапочке, на детишках сплошь и рядом — только трусики, даже маечки не на всех. Бежали, действительно, в чем были… Конечно, всех одели, обули, накормили. Но тот бизнесмен мне запомнился. И еще запомнилась бабушка, которая принесла в лагерь два йогурта. Совсем старенькая, она шла до «Лесной поляны» пешком, чтобы отдать эти два стаканчика ребятишкам… Я не собираюсь делать выводы, какой подарок более дорог. Эти примеры — показатель того, как люди отнеслись к чужой беде… А для меня это еще показатель глубины русского человека и миссии русского народа, которая заключается и в том, чтобы сохранить другие этносы. Как ни печально, но пока нас сильнее всего объединяет горе, а как нет горя — почему-то начинаются другие разговоры… Но я уверен и всегда об этом говорю: если русскому человеку протянуть руку, он тебя обнимет.

Я спросила Алана Мисикова, как он относится к словам профессора Авксентьева о том, что, не защитив Южную Осетию, Россия могла следом потерять Северный Кавказ.

— Абсолютно согласен, — ответил он. — Очень важно не позволять дестабилизировать обстановку на Кавказе. Когда некоторые горячие головы начинают рассуждать, что проще было бы вообще Кавказ отделить от России, это говорит либо о некомпетентности, либо я не знаю, какой страны они патриоты. В этом случае демаркационная зона безопасности распространится до Ростова. Мы, наоборот, должны расширять зону влияния и помнить свою же историю — многие этносы самосохранились благодаря приходу России на Кавказ, даже те, которые с ней воевали… И стали жить по ее законам, да — русским законам, но они ничуть не хуже, чем англо-саксонские или чьи-то иные… Свято место ведь пусто не бывает…

Об этом же говорит и Виктор Авксентьев:

— Сейчас очень важно не проиграть мир. Нельзя позволять сомневаться, что быть с Россией — выгодно и перспективно. Сейчас восстановление в РЮО, процессы, происходящие там и в Абхазии, ушли на периферию общественного интереса. Но мы знаем, как много ресурсов вложил Запад в восстановление пострадавших районов Грузии. Идет как бы соревнование. За влияние на новые государства борются и некоторые региональные державы, даже не признавшие их. Поэтому это направление в российской политике продолжает оставаться крайне важным.