История большой тpагедии маленького города
Нина Погребная«Вечерний Ставрополь» совместно с музеем истории медицины Ставропольского государственного медицинского университета публикует цикл материалов о жертвах холокоста – о врачах, исследователях в области медицины и тех, кто остался со своими близкими до конца. Всего от рук оккупантов в Ставрополе погибло четыре тысячи человек, в числе которых 660 душевнобольных, 33 сотрудника Ставропольского медицинского института и 39 членов их семей.
В День памяти и скорби «Вечерний Ставрополь» продолжает знакомить читателей с тем, что пришлось пережить нашему городу за почти полгода оккупации.
С началом Второй мировой войны в 1939 году все еврейское население Европы оказалось в опасности: спасения не было ни на Востоке, ни на Западе. Лишь те, кто имел средства, связи или удачу смогли избежать расправы. Многие семьи были разделены тысячами километров выжженной земли. Так, люди жили в страхе не только за себя, но и за близких, молились за то, чтобы ни в коем случае не услышать знакомое географическое название из радиосводок. Но самое страшное ждало уже после войны: каждый человек, разлученный семьей во время войны, не терял надежду на то, что уже под мирным небом сможет воссоединиться с родными, однако открывал для себя ужасы массового антисемитизма и лагерной системы нацистов. Такое потрясение случилось и с Соломоном Френкелем – фронтовиком-радистом
130-й Таганрогской стрелковой дивизии, прошедшим всю войну. Сейчас его воспоминания, которые сохранились благодаря проекту «Я помню», – это практически единственный источник информации о семье Френкель, члены которой работали и в Ворошиловском медицинском институте.
Сотрудники музея СтГМУ нашли Соломона Френкеля в телефонном справочнике Москвы.
«Мы позвонили по указанному номеру и вышли на жену Соломона Френкеля, – вспоминает руководитель музея СтГМУ Андрей Карташев. – Та сообщила нам, что ее муж скончался, а семейные архивы дочь увезла в Израиль. Женщина любезно предоставила координаты дочери Марьяны Итиной, которая и дала нам все имеющиеся фотографии. Благодаря настоящему чуду семья Френкель уже не обезличенные жертвы холокоста, им можно посмотреть в глаза, им – людям, которых впереди ждала страшная трагедия».
Родной дядя ветерана войны Соломона Френкеля Абрам Френкель был врачом. Он родился в 1885 году, а изучать медицину начал в Мюнхене, но не окончил немецкий институт из-за Первой мировой войны. Его обучение, как и его брата, оплачивала старшая сестра Ревекка Френкель, так как отец был против того, чтобы сыновья изучали медицину – ему были нужны наследники в бизнесе. Дипломированным специалистом Абрам Френкель стал уже в Киевском университете. В 1935 году ему присудили ученую степень доктора и звание профессора. Работал медик заведующим кафедрой детской хирургии в Днепропетровском медицинском институте вплоть до эвакуации в 1941 году в Ворошиловск, где специалист был назначен профессором кафедры госпитальной хирургии.
Судьба профессора Френкеля изменилась с началом войны на территории СССР: смена места работы, места жительства, а самое страшное – потеря единственного 19-летнего сына Льва, который ушел на фронт добровольцем и погиб в 1941 году.
«Наша семья разделила судьбу многих советских семей. Лев, сын Абрама и Адели Френкель, погиб на фронте. Его отец Исаак, мать Мария и младший брат Лев убиты фашистами в их родном городе Чуднове (Украина). Абрам с женой Аделью убиты в Ставрополе. Из всех в живых остался только мой папа. Он успел уйти из города с одноклассниками до прихода фашистов, а потом воевал на фронте до конца войны», – рассказывала дочь Соломона Френкеля Марьяна Итина музею истории медицины СтГМУ.
Эвакуированные в Ставрополь Абрам Френкель с семьей, как и большинство жителей города, не успели покинуть Ворошиловск до начала оккупации. Они пережили августовские массовые расстрелы – Абрама Френкеля нацисты не тронули и позволили продолжить научную деятельность. Однако уже 20 сентября его вместе с Федором Бриккером, Яковом Шварцманом и другими оставленными в живых исследователями арестовывают и убивают вместе с женой и, согласно архивному акту, дочерью.
К этому моменту все родственники погибшего Абрама Френкеля, жившие на Украине и во Франции, уже мертвы. В живых остается только ушедший на фронт племянник Соломон, который в 2008 году дал большое интервью проекту «Я помню». Его воспоминания, как и воспоминания других очевидцев тех страшных событий, дают нам уникальную возможность представить, что чувствовали люди, застигнутые войной врасплох.
«Начало войны застало меня в Киеве, на улице Саксаганского, где я гостил у родителей мамы, – рассказывал проекту Соломон Френкель. – Проснулся на рассвете – будила бабушка, повторяя: «Вставай, внучек, война!» Слышалась стрельба зенитных пушек, гул самолетов и взрывы бомб. Я побежал на Крещатик. Там поймали немецкого летчика, выпрыгнувшего с парашютом из горящего самолета. Был митинг. Сообщили, что гитлеровские войска вероломно, без объявления войны напали на Советский Союз.
Я собрал свои вещи, влез в поезд и поехал домой. Вышел на станции, которая находилась в четырех километрах от моего дома. Через город проходило стратегическое шоссе, по которому беспрерывно на запад шли танки».
После этого десятиклассник Соломон Френкель уезжает в родной город Чуднов. Когда он был уже дома, его мать увидела молодого беженца «в польской гимназической форме» и позвала его отдохнуть:
«Парень, бежавший от немцев из города Ровно, пообедав, сказал нам, что ночевать не останется и до завтра ждать не будет, и нам советует тоже немедленно уходить из города.
Он добавил фразу: «Завтра будет поздно! Немцы уничтожают всех евреев!».
В это тяжело было поверить. Истребительному отряду приказали уходить из города. Горсовет выделил подводу для эвакуации нашей семьи.
Мой отец сомневался, стоит ли эвакуироваться. Но в 1914 году он оканчивал учебу на медицинском факультете в Мюнхене и хорошо помнил, как после объявления о вступлении России в Первую мировую войну «культурные и воспитанные» немцы палками прогоняли российских студентов из университета с криками «…убирайтесь вон!..». Мы пошли к деду, человеку мудрому, обладавшему огромным жизненным опытом, и стали советоваться с ним, как поступить. Хорошо помню его слова: «Я всю жизнь давал советы людям, но сейчас не могу взять ответственность за судьбу моей семьи. Есть тому две причины. Я видел, как немцы в 1918 году дружелюбно относились на Украине к гражданскому населению, и мне трудно поверить, что они стали убийцами. Вторая причина – тех, кто бежал с Моисеем из египетского рабства, погибло во много крат больше, чем тех, кто остался. Я не знаю, какое решение принять...» Отец сказал мне: «Дедушку одного мы оставить не можем. Ты уходи, а мы... после решим, что делать дальше». […] В Чуднове остались мои родители, мой младший тринадцатилетний брат Лев. Отец сказал мне на прощание: «Будь в жизни честным и не будь гордым». Больше мне никогда не довелось увидеть мою семью… Дедушку, мать, отца и брата расстреляли немцы и украинские полицаи».
У семьи Френкель была удивительная традиция давать имя Лев одному из сыновей в честь прадеда Абрама Френкеля, тоже Льва.
«Даже у папиной сестры, – продолжает монолог Соломон Исаакович, – эмигрировавшей в Гражданскую войну во Францию, рос сын по имени Лев. Он стал офицером французской армии, раненым попал в немецкий плен, оттуда бежал, но был пойман и погиб с родителями в Освенциме».
Заканчивает свое интервью Соломон Френкель небольшим выводом, из которого каждый из нас, ныне живущих, должен понять, что абсолютных победителей в абсолютно любом кровопролитии нет, а победа добывается слишком большой ценой:
«Демобилизовался я в 1947 году, но ехать мне было фактически некуда. Всю мою семью - маму, отца, младшего брата, дедушку - зверски убили полицаи в 1941 году, а дядю убили немцы в Ставрополе в 1942 году. Все мои двоюродные братья погибли на фронте. Почти никто из моих школьных друзей не вернулся живым с войны. Проклятая война…»
Фото предоставлены музеем истории медицины
Ставропольского государственного медицинского университета.