Осень в Цхинвале
Александр Гололобов(Продолжение. Начало в № 202).
Лучше гор могут быть только… люди
Когда ходишь по Цхинвалу, невольно охватывают разноречивые эмоции. В мирное время ты отчетливо видишь следы реальной войны. Это ощущение усиливается под воздействием новостной информации о событиях в Новороссии. Одновременно ты понимаешь, какую боль в своих душах носят люди, которые, несмотря на пережитое, остались приветливыми, гостеприимными, доброжелательными и вполне открытыми. Когда я в поисках достопримечательностей бродил по городу, мне не раз встречались именно такие местные жители. В Еврейском квартале Марина, приехавшая к родственникам из Владикавказа, рассказывала мне о том, каким был старый город до войны. Вместе с ополченцем Аликом мы стояли на крыше пятиэтажки, пострадавшей от грузинских снарядов, обозревая окрестности. «Вон там построили новый микрорайон, называется «Московский», потому что Лужков финансировал. А вон там уже Грузия», - показывал рукой Алик, а я вглядывался в ту сторону, как будто мог разглядеть, чем же земля по ту сторону границы отличается от осетинской.
С Иррадионом Константиновичем Тасоевым я познакомился у Вечного огня на Аллее Героев Великой Отечественной войны. Худощавый мужчина почтенного возраста с тростью сидел на скамейке. Я попросил разрешения сфотографировать его. Слово за слово, познакомились, завязался разговор. Оказалось, что Иррадион Константинович не просто пенсионер, а ветеран войны. Дошел с боями до Польши, там и встретил День Победы. Всю жизнь трудился, и даже теперь всё по дому делает сам. Дети зовут жить к себе, но в 88 лет трудно менять привычный уклад. Иррадион Константинович пригласил меня к себе в гости. «Если хочешь, оставайся, поживи у меня», - предложил он запросто. В который раз в Южной Осетии я убеждался в том, что кавказское гостеприимство – это не растиражированный миф, а живая и сегодня многовековая традиция, важная часть культуры народа.
Застолье как ритуал
Если вы ещё не бывали в гостях в осетинском доме, то надо непременно исправить это упущение. В праздники за общим столом собираются десятки людей. На свадьбах и похоронах их число может доходить и до тысячи! Несведущему человеку свод правил осетинского застолья на первых порах кажется очень мудрёным и сложным для запоминания и выполнения. Но учитывать, что на Кавказе заветы предков чтили всегда, даже в советские времена, когда обращение к прошлому не сильно приветствовалось и причислялось к архаичными пережитками. Я лишь слегка прикоснулся к традициям осетин и был поражен, какую мощную духовную основу, дающую силу многим поколениям, заложили их предки.
Но вернёмся к теме застолья. Не буду рассказывать про традиционные пироги (приготовленные умелой хозяйкой, они выше всяких похвал!). Традиционная осетинская кухня привлекательна тем, что в ней используют простые натуральные продукты: сыр, мясо, овощи, разные виды кислого молока, зелень и другое. Перед поездкой в Южную Осетию меня предупреждали о коварном воздействии на неподготовленный организм знаменитой араки. Её мне попробовать не пришлось, зато теперь я знаю вкус настоящего осетинского пива, приготовленного по старинному рецепту. К счастью, я не пошёл по пути киношного Шурика, иначе за неделю пребывания в Южной Осетии от количества тостов запросто бы забыл, в какой стороне мой дом. Застолья у осетин могут продолжаться по большим праздникам несколько дней к ряду. Но это вовсе не значит, что его участники под конец могут валяться под столом. Выпить лишнего – проявить неуважение в первую очередь к старшим. В отличие от братьев-украинцев, которые говорят: «Якщо людина зовсім не пье, вона або хвора, або падлюка», осетины не считают непьющего ущербным, а пьяницы у них издавна были в позоре.
Застольный этикет у осетин - это настоящий ритуал, он имеет множество нюансов. Ему посвящены тома научных монографий. Я же усвоил для начала несколько несложных правил и старался им следовать. Так, к примеру, если старший за столом произносит тост стоя, то все остальные тоже не должны сидеть. Если же присутствующие пьют за тебя, то ты должен подняться в знак благодарности и сесть только тогда, когда все слова будут сказаны, а бокалы осушены. Вообще, чтобы быть в курсе всех особенностей поведения за осетинским столом, наверное, надо родиться осетином.
Мастер пейзажа Михаил Кулумбегов
Кроме всего прочего за общей трапезой гости знакомятся друг с другом. Благодаря Рустаму Дзагоеву я оказался за одним столом с замечательным художником Михаилом Кулумбеговым. Судьба преподнесла мне отличный подарок, ведь мастер уже давно живёт и работает в Москве, а в Южную Осетию приезжает за вдохновением не чаще двух раз в год. Когда я узнал, что Михаил собирается на пленэр в район Рокского тоннеля, где сохранилась древняя башня, тут же напросился к нему в попутчики.
На следующее утро по дороге к живописным развалинам художник успел немного рассказать о себе. Оказалось, что путь в профессию начался для Михаила в Цхинвальском художественном училище имени М. Туганова. Затем последовала учеба в Академии изобразительных искусств в Тбилиси на факультете скульптуры.
Первая грузино-осетинская война застала Михаила в Цхинвале. Он вспоминал, как хоронил погибших на кладбище во дворе 5-й школы. Когда после пленэра мы заехали на мемориал, художник долго ходил между плитами, горько вздыхал, видя знакомые лица на холодном мраморе: «Я его знал его. Он был хорошим парнем. И он. И он…».
В 1992 году Михаил Кулумбегов поехал в Москву, где его работы практически сразу привлекли внимание знатоков живописи. Необыкновенный стиль и манера писать открыли художнику дорогу на московские и международные выставки. Работы осетинского живописца покорили многих ценителей искусства. Рустам Дзагоев был свидетелем того, как на персональной выставке Кулумбегова в Центральном Доме художников в Москве именитые мастера специально приходили посмотреть на его работы. А когда они узнавали, в какие сроки были написаны картины, удивлению вообще не было предела.
Я тоже был поражен, когда через каких-то полчаса после приезда на место увидел готовый пейзаж Михаила. Как можно успеть за такое время написать картину? – спросите вы. А вот так! – разведу я руками. Смотрите видеоролик на нашем сайте.
Кулумбегов, немного щурясь, вглядывался вдаль, а мастихин в его руке так ловко и быстро проносился над холстом, что глаз едва успевал заметить, как из-под него возникали новые детали будущей картины. Никаких набросков и эскизов, только уверенные движения руки с инструментом, сопровождаемые шлейфом неповторимого запаха красок.
В тот момент я подумал, что наблюдение за этим волшебством можно сравнить с чтением Конан Дойла. Оба процесса возбуждают неподдельный интерес, а с каждым мгновением становится понятно, что ничего не понятно. Но в отличие от чтения детективов о Шерлоке Холмсе, где всё-таки можно догадаться ближе к финалу, что «убийца дворецкий», созерцание работы над картиной держит в неведении и напряжении до самого конца. И только лишь, когда автобус, проезжающий вдали по горному серпантину окажется завершающей оранжевой точкой на холсте, можно увидеть результат.
Михаил рассказал мне, почему он пишет именно так, а не иначе: «Мой кумир - Клод Моне, отец импрессионизма. Художники этого направления хорошо рисуют, потому что они под впечатлением, не могут пройти мимо того, что их цепляет. Как можно пройти мимо этого и не запечатлеть. Чтобы отразить в работе максимум своих переживаний, нужно писать быстро, практически не отвлекаясь на мелкие детали. Для них есть фотоаппарат».
Каково было моё удивление, когда я услышал от художника, что 25 минут – это не предел: «Я ещё не добился того, чего хочу. У меня ещё всё впереди. Хочу быстрее писать, чтобы поместить в картину больше эмоций и переживаний. Для этого нужно работать каждый день. Нельзя не трудиться и чего-то требовать от жизни».
(Окончание следует).