«В горах дожди, в горах седое небо»…
Александр ПлотниковМы покидаем святилища – места, знакомые, сакральные, заповедные. В другой раз обязательно задержусь здесь подольше, но сейчас нас ждет свидание с альпинистскими лагерями.
Продолжение. Начало в № 72, 73-74, 75, 76, 77-78, 79, 80.
Мы садимся в машину и через пару километров попадаем на… платную автостоянку. Здесь царит суета и ажиотаж: кто-то продаёт сувениры, кто-то приходит сверху и садится в машину, кто-то, как и мы, только приехал и собирается уходить наверх. К нам подходит мальчик, собирающий «дань» за парковку. Я спрашиваю у него, где здесь альплагерь «Торпедо», и выясняется, что мальчик не знает. Он пытается отправить нас в «Цей», он даже не знает, что место, на котором он стоит, это и есть бывший альплагерь «Торпедо».
Я уже рассказывал про альплагерь «Уллутау», ему повезло гораздо больше. Из-за того, что въезд в ущелье на машине ограничен подъёмником, нет такого проходного двора, как в Цее. «Уллутау» сохранился почти в первозданном виде, альплагерь основан в 1936 году, это практически музей под открытым небом, «намоленный» многими поколениями альпинистов. «Торпедо» так не повезло.
Я оглядываюсь и начинаю кое-что узнавать. Вот, прямо на парковке, бывший административный корпус, имеющий портик с колоннами, некогда белоснежный, а теперь просто заброшенный и заваленный всяким хламом. Ниже этого корпуса стояли брезентовые палатки на каркасах, в которых жили альпинисты.
За автостоянкой забор, за ним я вижу главный корпус лагеря. Несмотря на то, что он переделан под современный отель, его вполне можно узнать. Ворота на территорию не заперты, и мы заходим внутрь. Да, здесь кое-что сохранилось. Справа здание «шайбы» – бывшей лагерной библиотеки. Оно изрядно переделано «вульгарными» современными материалами и стало весьма неприглядным, а ведь когда-то было симпатичным.
Слева от ворот я вижу домик Зарамаг, в котором в 1991 году жила моя команда. Он сиротливо стоит на полянке, облицованный белым сайдингом и перекрытый крышей малинового цвета. Он уродлив, но ему повезло больше остальных, от других деревянных домиков не осталось даже намёка. Хотя нет, на парковке стоит один, разбомбленный многочисленными ордами туристов и покорно ожидающий своего смертного часа.
Центрального домика Контрольно-спасательной службы, в котором жили наши старшие товарищи, просто нет, на его месте лежит груда камней.
Главный корпус узнаваем, но это только если пристально всматриваться. Над ним надстроен ещё один этаж, а сзади и сбоку сделаны две большие пристройки. Теперь это называется гордо – Hotel SKAZKA. Короче, «хотел сказку», а получилось, как всегда.
Статуя альпиниста уцелела, она стоит с отбитым носом и оторванной левой рукой. Конечность валяется тут же, пугая ржавой арматурой. В дырке на месте выломанной руки внутри статуи видны кирпичи.
Фигуру альпинистки я замечаю не сразу, она стоит за заборчиком рядом с кустами. У неё нет руки, но лицо, на удивление, сохранилось очень хорошо. Я подхожу к ней, касаюсь лба и говорю: «Потерпи, милая, скоро это всё пройдёт».
Мне больно смотреть на лагерь. Я знал, что с ним происходит, друзья присылали мне свежие фотографии. Но фото – это одно, а оказаться здесь – совсем другое. Лагерь умер, его больше нет. То, что здесь происходит, – это уже что-то другое, не имеющее к альплагерю «Торпедо» никакого отношения.
Понимаю, что надо уходить. Нет турбазы «Кахтисар», нет альплагеря «Торпедо»… Нельзя возвращаться туда, где ты был счастлив тридцать лет назад. Тебя не ждёт ничего, кроме разочарования.
Мы поднимаемся к новой канатной дороге. Надо вознестись к вечным снегам, немного проветрить мозги, возможно, отпустит боль от увиденного.
Мы садимся в кресла канатки и скользим наверх. Впереди вершины Сказского ущелья, покрытые снегом, справа скала Монах, трос канатки тихо и монотонно влечёт нас к леднику.
Слева склон, по которому мы поднимались на перевал Осетин, но тропы я не вижу. Вполне возможно, что она просто заросла. Тропы в горах сохраняются, пока по ним кто-то ходит. С этой стороны вершина Кальпер, пик Шульгина, пик Вильса, Пассионария, Москвич, Лагау и замыкает цирк Адайхох, самый высокий в этой подкове. Справа от вершины Адайхох есть ещё Кальтберг, но о нём чуть позже.
Погода хорошая, и почти все вершины видны. Они засыпаны свежим майским снегом, как сахарные пряники, но даже под снежным покровом видно суровую стену пика Вильса.
Мерное движение канатной дороги убаюкивает, и, глядя на заснеженные вершины немного успокаиваюсь. Чего я ждал? Что всё останется таким же неизменным, как и было? Это наивно. Неизменными могут быть только вершины, они живут дольше нас, да и то… Вот справа я вижу две морены, в феврале 1990 года мы приходили сюда на ледовые занятия. Теперь ледника между этими моренами нет, он отступил наверх. Так же, как и мы когда-то отступили, сбежали из ущелья и тридцать лет не находили в себе мужества, чтобы вернуться сюда вновь.
Продолжение следует