Премьера спектакля «Искренне Ваш, Чехов…» в Ставропольском академическом театре драмы имени М.Ю. Лермонтова состоялась почти накануне дня рождения Антона Павловича.
Публикация об авторе пьесы и режиссере-постановщике Анне Артамоновой из московского театра Et Cetera в «Вечерке» вышла 27 января. Поэтому есть смысл остановиться подробнее на самой премьере, которая вызвала много эмоций и размышлений, и что не менее важно – желание вернуться к рассказам, повестям, пьесам Чехова, еще раз перечитать его заметки и письма.
Именно заметки из его записных книжек и крылатые фразы из произведений стали весьма значимой частью сценографии спектакля. Ими расписан задний фоновый занавес, и как «продолжение следует» с авансцены цитаты «выплескиваются» в зал. Так, по замыслу режиссера Анны Артамоновой, которая выступила в этой работе в том числе и как сценограф, публика, занимая свои места в зрительном зале, успела бы почитать и получить возможность погрузиться в атмосферу предстоящего спектакля.
С любовью к Чехову, зрителям и театру
«Искренне Ваш, Чехов…» – это короткое по времени (спектакль идет немного дольше полутора часов) и весьма объемное по охвату жизненного и творческого пути повествование. «Сцены из жизни в одном действии» – так определен его жанр. Представление об Антоне Павловиче Чехове для многих из нас ограничилось информацией из школьного учебника: автор коротких рассказов, в которых юмор перемежается с сарказмом, а реализм приобретает трагические ноты. Читатели при этом делятся на тех, кто не представляет, как можно не любить Чехова, и тех, кто удивляется, что его произведениями можно зачитываться.
«В день, когда родился Антон Павлович Чехов, шел снег. Крупными хлопьями, засыпая дома, деревья, оставляя торчать только крыши. Такого снегопада Таганрог еще не видал». Этим текстом начинается спектакль «Искренне Ваш, Чехов...». По признанию автора пьесы, трудно сказать, какая была погода в Таганроге 29 января 1860 года, но ей очень хотелось, чтобы этот день был отмечен неким небесным знамением.
Сцены из жизни Антона Павловича не следует рассматривать как попытку жизнеописания писателя. Личность Чехова такая многогранная, сложная, не укладывающаяся ни в какие стандарты. Любые попытки охватить все периоды его земного пути и дать объяснение поступкам, не подчиняющимся банальной логике, не могут иметь успеха. Зрители отмечают, что выбранная автором пьесы и режиссером-постановщиком стилистика спектакля обладает определенной кинемато-графичностью. Должно быть, эта особенность объясняется тем, что Анна Артамонова окончила Академию кинематографиче-ского и театрального искусства Никиты Михалкова и как профессиональный режиссер снимает фильмы. Отдельные мизансцены спектакля «Искренне Ваш, Чехов...» буквально просятся на экран.
«Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть»
В новой постановке Ставропольского театра драмы в образе писателя мы видим молодого актера Константина Юрченко. Пожалуй, не следует искать в его внешности портретного сходства с Чеховым, суть не в этом. По мнению режиссера, актеру удалось передать внутреннее состояние своего героя. Скажем больше, на протяжении действия образ Антона Павловича меняется практически без использования грима (знаменитая чеховская бородка не в счет).
В сцене «Детство» зрители знакомятся с молодым поколением большой чеховской семьи. Вместе с братьями Александром (актер Олег Хомутов), Николаем (актер Павел Луценко), Иваном (актер Александр Сухарев) и Михаилом (актер Михаил Подзолко) своими насмешками он выводит из себя гимназического законоучителя Покровского (актер Филипп Харций), мечтавшего стать оперным певцом, и стойко переносит наказание розгами. Годы спустя Антону Павловичу придется вынести, фигурально выражаясь, не одну показательную порку. Его характер, образ жизни, талант, пьесы, нарушавшие стереотипы театральной драматургии, нередко вызывали у окружающих непонимание и безжалостную, несправедливую критику. Забегая вперед, скажу, что в спектакле показана короткая, но весьма выразительная сцена, связанная с громким провалом чеховской «Чайки» в Александринском театре...
Юный гимназист Чехов растет, а вместе с ним «взрослеет» и круг его интересов. Следующая сцена, которая переносит зрителей в Москву, называется «Влюбленность». Среди новых действующих лиц появляется «та самая» Лика Мизинова, вскружившая голову многим молодым людям в чеховском окружении, в том числе художнику Исааку Левитану, напоминанием о котором в спектакле служат видеопроекции его пейзажей. В разных актерских составах спектакля в роли этой героини зрители увидели Дарью Сафонову и Дарью Симанкину. Каждая из актрис создала свой индивидуальный образ Лики. В исполнении Дарьи Сафоновой девушка очаровывает утонченными манерами. В характере героини, предложенном Дарьей Симанкиной, больше нарочитой театральности. И это легко объяснить, ведь в реальности Лика, она же Лидия Стахиевна Мизинова, недолго работала учительницей и поступила в актрисы. Это она стала прототипом Нины Заречной в чеховской «Чайке».
Чеховеды давно задавались вопросом и продолжают ломать голову над тем, почему отношения очевидно влюбленных друг в друга молодых людей не получили счастливого развития. Нет ответа на этот вопрос и в спектакле. Будем считать, что Антон Павлович поступил именно так, как ему представлялось правильным. И отправился… на Сахалин. Сцена, посвященная этому событию в жизни писателя, как будто подготавливает зрителей к трагическому финалу.
Современники не могли понять, чем был движим тридцатилетний писатель, за собственные средства организовавший себе «командировку» на край земли. Одна только дорога из Москвы на Сахалин заняла у него 82 дня. Там Чехов посещал тюрьмы, общался с каторжанами, собирал материалы об их труде и быте, произвел перепись населения острова, заполнив около 10 тысяч статистических карточек, занимался лечебной практикой. Да, эта поездка не была развлекательным вояжем. Полученные впечатления и записи легли в основу книги «Остров Сахалин», а перенесенные невзгоды и капризы погоды не лучшим образом отразились на здоровье писателя.
«Даже в человеческом счастье есть что-то грустное!»
В спектакле «Искренне Ваш, Чехов...» есть персонаж, достойный отдельного внимания. Это сестра писателя Маша. Исполняющая ее роль актриса Ольга Клочко, наверное, единственная в актерском ансамбле обладает портретным сходством со своей героиней. Она уловила психологический рисунок образа, соответствующий характеру Марии и объясняющий мотивы ее поступков. Будучи младше Антона на три года, она окружила брата заботой, нашла свое счастье в том, чтобы во всём ему помогать. Мы видим это в спектакле – в движениях, мимике, интонациях актрисы, в тембре ее голоса.
«Даже в человеческом счастье есть что-то грустное!» – написал Антон Павлович в одной из своих записных книжек. Кто знает, может быть, он думал в тот момент о сестре… Мария Павловна не вышла замуж, у нее не было детей. Она прожила 93 года и до глубокой старости служила памяти гениального брата и сохранению его творческого наследия.
Чеховское многоточие
Отдельные события в жизни Антона Павловича в спектакле обозначены лишь небольшими штрихами, как будто для того, чтобы зрители захотели узнать о них больше, взяв в руки томик с письмами и заметками из собрания чеховских сочинений. Этот прием действует безотказно (проверено на многих театралах).
В репликах персонажей как бы невзначай «проскальзывают» аллюзии, отсылающие к рассказам и пьесам автора. Так, однажды Антон Павлович называет Лику именем Мисюсь (как героиню рассказа «Дом с мезонином»). Или вдруг в диалоге возникает забавное словечко «мерехлюндия», которое встречается в нескольких произведениях Чехова, и его «изобретение» ошибочно приписывают самому писателю… Практически визуальной «цитатой» из повести «Черный монах» воспринимается сцена, в которой писателю является образ его умершего брата Николая: босиком, в монашеском подряснике он следует из ниоткуда в никуда. И даже романтическая линия отношений Антона Павловича и Лики Мизиновой получает в спектакле «театральное» развитие. Появление в доме Чеховых модного писателя Игнатия Потапенко (актер Филипп Харций), их роман с Ликой и последовавшая драматичная развязка – вся эта история стала частью сюжета чеховской «Чайки».
Если же еще дальше углубиться в символы и провести анализ пунктуации в произведениях писателя, то выяснится, что одним из любимых знаков препинания у него было многоточие. К примеру, короткая повесть «Черный монах», в которой меньше 10 тысяч слов, содержит 75 многоточий. Неслучайно этот знак есть и в названии спектакля. Даже после того, как актеры выходят на финальный поклон, остается ощущение, что многое осталось недосказанным, неразгаданным, непрочитанным. Стало быть, надо обратиться к Чехову и его слову.
Фото автора
