"От тишины мне становится плохо..."
Тамара КоркинаЛюблю людей
и не могу без них…
Живет моя героиня на улице Гризодубовой. Позвонила ей, договорились встретиться во дворе. Смотрю на Олимпиаду Андреевну — красивое белое одеяние, пышная ухоженная прическа, нежный румянец на щеках. И трость в руке, сразу начавшая выстукивать глухие звуки по дорожке. Домофон подчинился быстро, а на лифте чуть покатались — хозяйка не сразу нащупала нужную кнопку.
Олимпиада Андреевна живет с дочерью Людмилой, зятем Володей и внуком Женей. Сразу тепло и благодарно сказала:
— У меня прекрасные дети, они меня не бросают. Дочь редкой души человек — добрая, отзывчивая. Она не разрешает мне ходить без прически, маникюра, всегда поддерживает. Сын Борис в Петербурге живет, тоже без внимания не оставляет, прилетает на мои праздники, присылает цветы. На юбилей вот его жду.
Зашли в комнатку Олимпиады Андреевны. Телевизора нет – "Я же ничего не вижу", а радиоприемник с наушниками — всегда под рукой. И еще – телефон с большими цифрами. Узнаю, что сегодня полдня Олимпиада Андреевна вызванивала льготные лекарства, но ничего не добилась. Поругалась немного по этому поводу – "В поликлинике обещали позвонить, но месяц прошел, а звонка так и не было".
Но чаще Олимпиада Андреевна звонит по своей общественной работе:
— Добываю у спонсоров деньги, продукты, выпрашиваю разную помощь для своей группы. У меня 22 человека, я их обихаживаю, помогаю выживать. В девяностые годы нам продукты и вещи машинами дарили, мы всех бедных оделяли. А сейчас совсем не стало добрых спонсоров, которые сочувствовали бы слепым.
Дети мои ругаются, требуют, чтобы я больше отдыхала, берегла себя. А я люблю людей и не могу без них. Все мои уйдут на работу – мне от тишины становится плохо, сразу берусь за телефон.
Сколько же
всего пережито
Олимпиада Андреевна привычно достает из укромных мест фотографии, изредка просит меня:
— Посчитайте, сколько детей на снимке? Шесть? Ну, меня тогда не было еще, я у родителей последняя, десятая. А вот на этой фотографии четверо стоят, четверо сидят, да? Это мы все — сестры и братья, двое к этой поре умерли. Для меня очень дорогой снимок, как беру в руки, так вспоминаю всю нашу жизнь. Иной раз проснусь среди ночи – столько всего пережито, а я все еще держусь на этом свете…
В середине девяностых проходил судебный процесс по реабилитации ее репрессированного отца.
— Мне сказали, чтобы я представила двух свидетелей его раскулачивания. Родители мои на Ташле жили. Я ходила из двора во двор – кто помнит Андрея Михайловича Шепилова? На месте нашего дома увидела двухэтажный особняк и "Мерседес" около него. У раскулаченного отца было две коровы, две лошади и двенадцать душ семьи. Ходила я, ходила, вдруг одна женщина спрашивает: а ты кто будешь? Не Липочка ли? Обняла меня и заплакала:
— Мы всей улицей просили, чтобы тебя, совсем маленькую, соседке оставили, не брали на Урал…
Хоть героине моей было всего четыре года, она уверяет, что многое из того времени помнит. Отправляли их зимой, в товарном вагоне, они все сидели в углу на сене и очень мерзли. Всех выгрузили в лесу, где люди рубили деревья и строили себе избы.
— Вся наша семья работала на лесоповале, за это давали черный хлеб и сушеную рыбу. Из нее мама варила суп. В моей памяти врезалась такая картина. Высокая обгоревшая сосна на пригорке, на ней сидит большая птица и каркает. Мама говорит: "Возьми, ворона, Липочку, отнеси ее в Ставрополь, пусть она посмотрит на него…". Мама очень тосковала по дому.
К страданиям привыкнуть невозможно
Война началась, когда Олимпиаде Андреевне было чуть больше шестнадцати. Как и большинство сверстников, рвалась на фронт. Экстренно закончила курсы медсестер. Ее направили в Таганрогский военный госпиталь. Навсегда врезались в память голод, бессчетная сдача крови и… песни, которые пела для раненых (считали, что у меня был голос Руслановой).
— Как только привезут новую партию, так срочно нужна кровь… Сдавали, пока раненый не порозовеет, а ты не побледнеешь. …К страданиям привыкнуть так и не смогла, это ужасно и бесчеловечно – стоны, крики, смерть…
После войны вернулась в Ставрополь, стала работать в специальном ремесленном училище, где обучались дети погибших на войне отцов.
— Я была молодым заместителем директора, человеком с твердым характером. Перед одним из праздников решила добыть сладостей для своих ребят. Прямиком отправилась к первому секретарю – Михаилу Андреевичу Суслову. У него в кабинете красивая дорожка, а я в мокрых больших валенках… Пошла в обход по паркету, смотрю – а за мной такой ужасный след тянется. Стойко изложила просьбу, получила "добро" — праздник в училище удался.
И сразу поняла – судьба
Жизнь – это одна сплошная цепь каких-то закономерных случайностей. Как-то встретила ее на базаре знакомая, пригласила вечером зайти за интересной книгой — "Черная роза". Вошла Олимпиада Андреевна во двор – навстречу парень с полотенцем через плечо.
— Он скользнул равнодушным взглядом, а я почему-то сразу поняла: это моя судьба. Этот молодой человек служил с мужем приятельницы, был уже майором. Нас познакомили, раза два мы встретились, и я получила предложение.
Я очень любила мужа. Он имел много ранений, всю жизнь болел, но когда любишь – трудностей не замечаешь. Я ездила за ним по гарнизонам, часто была женоргом – управляла всеми женщинами полка или дивизии. Брала призы по стрельбе, организовывала художественную самодеятельность, пела, читала стихи. После демобилизации вернулись в Ставрополь. Мужа мучил осколок в голове, его просто терзали головные боли. Двадцать лет я уже без него, и все равно он всегда рядом.
Потом были увлекательная и изматывающая работа в соцстрахе, в профсоюзах, десять операций на глаза, большая общественная работа.
А сегодня — юбилей, съедутся гости, раскалится телефон от поздравлений. Прожита большая и достойная жизнь, вобравшая в себя радости и беды большей части минувшего века. С праздником, Олимпиада Андреевна, ваши обаяние и оптимизм и сегодня – большая сила!
