Путевые заметки из прошлого века
Июль 1986 года
После похода к озеру Раскол я успеваю на несколько дней вернуться домой и отдохнуть. Когда снова выезжаю на турбазу, уже от автовокзала вижу впереди чёрный дым и багровое зарево. На подъезде к дамбе Грозненского моря, справа от дороги, открывается колоссальное зрелище – горят отстойники нефтеперерабатывающего завода имени Ленина. Картина завораживает, и мне становится ясно, почему в нашем городе есть памятник пожарным.
Между сёлами Урус-Мартан и Гехи я выхожу из автобуса возле ворот турбазы. Снаружи это обычное местечко, ничего особенного, никто не признает в нём бывшей ракетной части. Подземные гаражи и ядерный бункер спрятаны за деревьями… Возможно, где-то на территории есть подземная пусковая шахта, но я её не нашёл. С дороги видно только здание казармы, совершенно ничем не примечательное. Сегодня это турбаза «Башлам».
Прогуливаюсь вдоль этого здания, погружённый в свои мысли… Я представляю, как отсюда взлетают ракеты с ядерными боеголовками и направляются куда-то за Главный Кавказский хребет… Хотя нет, это невозможно. Прошло четыре года с тех пор, как в наших краях рассекретили два ракетных пояса 35-й ракетной дивизии на Северном Кавказе и убрали отсюда всё – технику, людей… Так что боевые ракеты отсюда уже никуда не полетят…
Вечереет. На востоке, где расположен Грозный, я вижу огромное кровавое зарево пожара. Нефть будет гореть ещё несколько суток, подсвечивая багровым цветом тучи над городом.
На турбазе шумно. Приехали две группы из станицы Ищёрской, две группы из Воронежа и одна группа из села Ведено. Старший инструктор турбазы, Валентин Феликсович, разработал для нас маршрут к сердцу Чечни: турбаза «Баш-Лам», села Рошни-Чу, Мушечу, Хайбахой, озеро Галанчож, села Ялхорой, Шалажи, и снова турбаза «Баш-Лам». По этому маршруту он поведёт наш отряд из пяти групп.
Утром, когда иду умываться, вдруг слышу за спиной акающий московский крик:
– Ой, смаатрите, краакаадильчик, краакаадильчик!
Я поворачиваюсь в недоумении и вижу, как вокруг двух воронежских девочек собирается толпа. По асфальту кто-то ползёт. Из толпы выходит крепко сбитая девочка из Ищёр и со словами:
– Уууу, да это капустник! – давит его ногой.
– Ай, зачем краакаадильчика задавили? – верещит девочка из Воронежа, и толпа на её крики собирается ещё больше.
Я подхожу к ним. Забавно смотреть на рафинированных воронежских барышень и наших местных девчонок. Они такие разные!
Ищёрцев я знаю хорошо. Мы пытались соревноваться с ними в трудовом лагере на сборе винограда. То, что давалось нам, городским, огромными усилиями, для них было обычной работой. Соревнование подстёгивает ищёрцев настолько, что у нас не остаётся ни единого шанса на победу… Так что кому краакаадильчик, а кому просто медведка – маленький тривиальный огородный вредитель!
Со словами: «Девочки, пора собираться», – появляется руководитель ищёрской группы, Владимир Михайлович Кутелёв. Девочки неохотно расходятся.
В восемь утра за нами приходят два автобуса, и все дружно грузятся внутрь. Нас довозят до места первой ночёвки в нашем походе к озеру Раскол, и отсюда мы идём пешком.
Серёжа Негоднов веселит всех, читая пионерские речовки. Он начинает:
– Это чьи идут ребята, удалые октябрята?
И все подхватывают:
– Сильные и смелые, ловкие, умелые!
Серёжа продолжает:
– Ты шагай, не отставай, громко песню запевай!
«А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, весёлый ветер, весёлый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете и все на свете песенки слыхал…»
Вдоль дороги стоят многочисленные медовые пасеки. Спрашиваю у женщины, читающей рядом книгу: «А вы не подскажете, где здесь дорога на Ереван?» «Вы знаете, не могу сказать, я не местная», – отвечает мне женщина. Ребята хихикают, они понимают, что мой вопрос – просто шутка.
Небо хмурится, но настроение у всех весёлое. Ещё бы, Негоднов задал тон, и мы шагаем по дороге с пионерским задором. Где-то около Мушечу сворачиваем с дороги и уходим в ущелье речки Гехи, проходим несколько километров и останавливаемся на ночёвку в местечке Чармахой. Место не очень удобное, нет ровных площадок под палатки, но нас это не смущает. Мы разжигаем костёр и поём пионерские песни:
Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы – пионеры, дети рабочих! Близится эра светлых годов, клич пионеров – «Всегда будь готов!»
Утром я просыпаюсь раньше всех и пытаюсь сфотографировать наш лагерь. Палатки еле видно, сверху рассвет нарисовал пилу Скалистого хребта. Мы собираем лагерь, рюкзаки, делаем групповой снимок и выходим вниз по ущелью. У меня с собой два фотоаппарата: «Смена-Символ», им я снимаю на негативы, и «Вилия-авто» – для слайдов.
Серёжа Негоднов уже полностью вошел в роль:
– Кто шагает дружно в ряд?
И все подхватывают:
– Пионерский наш отряд!
Он продолжает:
– Кто устал? А ну не спать! Кто отстал? Не отставать!
Настроение на пять! Бодро всем вперёд шагать!
Видим справа, на скале, башню Гарби. Это наскальное сооружение сигнально-оповещательного и оборонительного типа, строить его начали еще в XIII веке. Забраться туда без альпинистского снаряжения невозможно.
Переходим речку, поворачиваем налево и поднимаемся к печально известному аулу Хайбахой.
Мы надолго останавливаемся, осматриваем башни и фотографируемся. Никто не рассказывает нам о событиях, произошедших здесь, об этом я узнаю от своего учителя, Саида Ахъядовича Мацаева. Но то, что всё это было именно здесь, я пойму много позже.
Историческая справка:
По некоторым свидетельствам, в 1944 году во время депортации чеченского населения здесь из-за невозможности соблюсти сроки проведения операции были убиты, по разным данным, от 200 до 700 человек. Предположительно, людей заживо сожгли в конюшне. Однако реального подтверждения эти данные так и не нашли.
Ряд источников цитируют телеграмму комиссара государственной безопасности третьего ранга Михаила Гвишиани к Лаврентию Берии:
«Совершенно секретно. Наркому внутренних дел СССР тов. Л. П. Берия. Только для ваших глаз. Ввиду нетранспортабельности и с целью неукоснительного выполнения в срок операции «Горы», вынужден был ликвидировать более 700 жителей в местечке Хайбах. Полковник Гвишиани».
Однако телеграмма, скорее всего, подделка, так как, во-первых, фраза «только для ваших глаз» никогда не использовалась в советской секретной работе. Во-вторых, операция по депортации называлась «Чечевица», а автор называет ее «Горы». Более того, Гвишиани подписывается полковником, хотя имеет другое воинское звание.
Отсюда начинается затяжной подъём, нужно набрать по высоте больше шестисот метров, и устают все, даже мои неутомимые ищёрские ребята.
Почти на самом верху мы останавливаемся на перекур, и я снова беру в руки фотоаппарат.
После обеда мы выходим к озеру Галанчож, оно расположено на высоте 1533 метра над уровнем моря, и ставим лагерь в роще у родника.
Сегодня на кухне дежурит наше отделение. Еду на весь отряд готовим в двух больших вёдрах. Засыпаем с наступлением темноты почти моментально, все очень устали.
На следующий день у нашего отряда днёвка, день отдыха. Нам рассказывают, что мы находимся в священной роще возле священного озера, на дне которого спрятан священный город. Глубина озера 31 метр, и вряд ли кто-то из нас сможет это проверить. Да и купаться нам строго-настрого запрещено.
Нас ведут на экскурсию к башне Ами, показывают аул Мочча и гору Мизеркорт, на её вершине находится древнее святилище, весьма почитаемое в этих местах.
Мизерикордом называют крошечную полочку на обратной стороне откидного стула в церкви. Как правило, устанавливали её на хорах, и монахи опирались на неё ногами во время многочасовых стоячих церковных служб, а порой даже украдкой садились. Мало кто знает, что название этой полочки происходит от французского слова misericorde, что означает «нож милосердия».
Однако название горы – всего лишь созвучие. Чеченский исследователь-краевед Ахмад Сулейманов писал о том, что Мизир-корта переводится как «Мизира вершина». По мнению Сулейманова, Мизир – древневайнахское божество добра.
Мы гуляем вокруг озера, на поверхности которого появились бутоны цветов, но это не кувшинки, а многолетние водные растения из семейства рдестовых.
Темнеет. Мы собираемся у костра. Я читаю ребятам свои провидческие стихи.
Театр
А наш театр сгорел,
Колонны, как огарки,
Стоят, черны от копоти —
Войны ведь нет без бед.
А наш театр сгорел.
Как пусто в старом парке,
Сюда не долетает
Созвучие побед.
А наш театр сгорел.
Печальное виденье.
Осталась только сцена
В оправе жжёных стен.
А наш театр сгорел.
В углу, как привиденье,
То ль дымка паутины,
То ль занавесей тлен.
А наш театр сгорел,
И не сыграю роли,
Что до войны играть
Я вовсе не умел,
Конечно, я успел
На новые гастроли,
Но только не сюда —
Ведь наш театр сгорел.
Грозный, 1984
Ребята притихли и слушают меня очень внимательно. Мы сидим у костра, над нами разгорается огромный звёздный купол неба, и кажется, что впереди захватывающая и очень интересная жизнь…
На следующий день мы собираемся и спускаемся по ущелью вдоль речки Осу-хи. Затем поворачиваем налево и поднимаемся по ущелью Смерти. Возможно, нас хотят заинтриговать таким странным названием. Здесь, в природных гротах, находятся склепы и захоронения, но посмотреть на них поближе нам не разрешают.
Мы выходим к аулу Ялхорой и ставим лагерь на ровном поле с зелёной травой. Поле настолько большое, что мы даже играем в волейбол, вытаптывая огромную площадку. Из Ялхороя на коне приезжает мужчина и спрашивает старших. Оказывается, мы по незнанию расположились на совхозном поле. Нас не выгоняют, но просят не топтать траву.
В последний день мы выходим из Ялхороя в Шалажи. Это самый длинный переход, 27 километров. Наши группы похожи на бусинки, нанизанные на ниточку времени, настолько они малы по сравнению с горами. Поход заканчивается, и никто не знает судьбы, ожидающей нас.
Пока мы не ведаем о том, что у нас отнимут не только малую родину, но и нашу огромную страну под названием СССР. Нас раскидает по всему миру, и мы больше никогда не встретимся. Через тридцать два года меня найдёт девочка из ищёрской группы, Света Гудзь, и расскажет о своих друзьях. Пройдёт всего полгода после похода, и уйдёт из жизни руководитель моей группы Галина Александровна Арбузова. Погибнут Сергей Масленников, Виталик Шихов, Виктор Сухоруков, и этот список можно продолжить…
Слышу голос из прекрасного далёка, голос утренний в серебряной росе…
Но мы не забудем вас, ребята, мы будем помнить о вас всегда. Нам было весело с вами там, в июле 1986 года…
Фото автора
