79 лет, отделяющих нас от 9 мая 1945-го, по историческим меркам – миг, а для человека – огромный срок...
Время стремительно и неумолимо: еще 5-10 – 15 лет назад весь праздничный номер «Вечерки» был неким срезом – Историей Великой Отечественной войны в лицах. И звучала эта История из первых уст. Сейчас о фронтовиках вспоминают их дети и внуки. Вот и наш читатель Павел Федосеевич Подколзин пришел в редакцию, чтобы рассказать о своих родителях – Феодосии Герасимовиче и Екатерине Филипповне.
Долгие версты войны
Правда, там, на войне, их не называли по имени-отчеству. Для друзей они были Федя и Катя. А для солдат – товарищ лейтенант (он) и сестричка (она)... А путь их друг к другу оказался тяжелым и длинным. Это в буквальном смысле были долгие версты войны.
Для Феодосия – воздушные версты. Он был летчиком. Но о боях с немецкими асами говорить не любил. Даже детям толком ничего не рассказывал. Сейчас его сын Павел очень жалеет, что в свое время не настоял, не расспросил подробно. Хотя бы вот об этой любительской фронтовой фотографии, где командир объясняет боевую задачу своей эскадрилье.
Хранил отец только одну заметку из фронтовой газеты со своей фотографией и кратким описанием подвига: «Наши летчики вели ожесточенный бой с немецкими «Фокке-Вульфами», - говорилось в текстовке к фото. - Отважно действовал в этом сражении молодой истребитель младший лейтенант Подколзин. Меткими очередями он сразил одну вражескую машину, затем сделал боевой разворот и перевел огонь на другой неприятельский самолет. После двух последовательных атак и второй «Фокке-Вульф» был сбит. Так дерется летчик Подколзин. На счету молодого истребителя, совершившего лишь несколько боевых вылетов, – три уничтоженных вражеских самолета».
Сам Феодосий Герасимович об этом случае даже в семье не рассказывал. Единожды только разговорился, когда Павел уже в армии служил - в береговой охране Севастополя. Говорил тогда отец с сыном как солдат с солдатом. Мол, приукрасил журналист действительность в той заметке. И больно гладко у него все получилось. А так не было, поскольку началось все с ошибки. Его ошибки. Младший лейтенант Подколзин тогда в своей паре истребителей ведущим был и «потерялся» чуток в облаках – отбился от эскадрильи во время боевого вылета. И ведомого за собой «утащил». Вот и выскочили два советских самолета чуть не в лоб к немецким «фоккерам». Но то, что удача в том бою нашим мальчишкам-летчикам улыбнулась, это правда. «Побили» они вдвоем шестерых немцев. С перепугу или как, но побили. Это прямо как в фильме «Баллада о солдате»: «Все бы так пугались!».
Вообще-то, в нашей стране, где каждому поколению достается по «своей» войне, людей жизнь с детства закаляет. Вот и Феде Подколзину она с ранних лет характер вытачивала – голодом, оставившим его в 10 лет сиротой, суровым воспитанием в дет-ском доме, которое не истребило в пацане ни желания учиться, ни мечты летать. Перед войной он учился в сельхозтехникуме и занимался в аэроклубе. Количество совершенных летчиком Подколзиным боевых вылетов посчитать сложно – его летная книжка, которая в семье хранится как реликвия, похожа на увесистый том из собрания сочинений классика мировой литературы.
А любовь свою и судьбу молоденький лейтенант Подколзин встретил в Ленинграде. Их авиаполк защищал небо над блокадным городом. А приглянувшаяся парню девушка Катерина служила радиолокаторщицей. И за плечами юной девчонки были Курская дуга, украинские города и села, которые довелось освобождать от фашистов, сотни спасенных жизней солдат, которых тогда еще санитарка Катя вытаскивала с поля боя, возвращение в строй после ранения и получение новой военной специальности.
Боевая Катюша
Нет, воронежская девчонка, выросшая в деревеньке под Россошью, Катенька Кравцова не была добровольцем. Просто, как и многие ее сверстницы, до войны прошла курсы санинструкторов и была призвана военкоматом. Получилось так, что Катерина как бы заменила на фронте своего отца, который был отозван из своей воинской части, чтобы на освобожденной от фашистов территории родной Воронежской области служить в милиции: закрывать собой очень сложный участок внутреннего «фронта» – по борьбе с бандитизмом.
Ну а Катя летом 1943 года попала прямо в самое пекло – под Прохоровку. И война для нее могла кончиться, еще толком не начавшись. На всю жизнь она запомнила офицера, который оказался рядом с ней близ железнодорожной станции в момент, когда там началась бомбежка. Девушка толком и среагировать не успела, оглушенная гулом и свистом, а этот капитан резко столкнул ее в какой-то ров. Упал рядом. Получилось, что он все осколки на себя принял, а на Кате – ни царапины. Только подошву на сапоге словно ножом срезало...
А потом новобранцев везли в часть по территории недавнего боя – мимо огромных груд искореженного железа, мимо тел, которые еще не успели забрать и похоронить. Было страшно, очень страшно.
Потом, когда началась настоящая работа, Катя сама иногда удивлялась: куда тот страх делся! Махонькая – метр пятьдесят ростом – сестричка таскала на спине раненых солдат, которые чуть не вдвое тяжелее ее были. Иногда бойцы сестренке помогали, а не было никого рядом – сама справлялась. А порой убитые солдатики ее от смерти спасали. Она за их телами от пуль и осколков укрывалась. Всякое было.
А под Броварами, ползая за ранеными под пронизывающим ветром по вязкой стылой земле, Катерина сильно простудилась и с воспалением легких попала в госпиталь. А потом – новый поворот военной судьбы. Катю Кравцову направили на учебу в Ленинград, только-только вырванный из кольца блокады. Случалось, педагоги в обморок падали на занятиях, но посидит человек, отдышится и дальше лекцию читает. А слушали девчата своих преподавателей просто дыхание затаив, боялись даже неловким движением, шорохом, скрипом карандаша им помешать. Ведь не только учебников – тетрадей в городе не было. Лекции конспектировали на любой бумаге, которую только можно было найти в институтских аудиториях – на старых газетах, оборотной стороне листков с какими-то довоенными канцелярскими и бухгалтерскими документами... Важному ведь делу учились – радиолокации.
И выучились. Часть, в которую была зачислена Екатерина, была рядом с «Авророй» – легендарным крейсером, который для военного поколения был символом Великой Октябрьской социалистической революции. Катя тихо соседством с «Авророй» гордилась и своей новой службой тоже. А служба была секретная – девушки-радиолокаторщицы «водили» в небе самолет. У них не было позывных, как у радисток, они не кричали в рацию: «Сокол, я Незабудка!». Самолеты вызывались на связь исключительно по номерам «31-й, 34-й и так далее»...
А на земле продолжалась жизнь, оживал понемногу израненный Ленинград, набухали почки на деревьях, побеждали весна и молодость.
Серьезного паренька с редким именем Феодосий Катя выделяла из числа других летчиков-асов. И ему нравилась эта маленькая боевая девчушка, похожая на подростка. Но никакого бурного романа и тем более походно-полевой семьи у них не было. Да и встречи были редкими, несмотря на то, что в одном полку служили. У него – бесконечные боевые вылеты или подготовка к полетам, у нее – очень напряженные дежурства. Необычная оказалась у них любовь, в буквальном смысле – между небом и землей. Да и не умели они – шагнувшие в огонь 18-летними – в любви-то объясняться...
Даже предложение своей девушке Феодосий сделал как умел – просто, без обиняков:
– Кать, давай поженимся... А то помрем и не поженимся...
Победу встретили в пути на другую войну
Поженились они уже после войны – в июне 1945-го. По пути на другую войну – с Японией. Правда, когда в начале мая получили приказ и даже грузились в вагоны, они не знали ни о какой новой войне, ведь германских фашистов на ту пору еще не добили. Но все понимали – еще немного, и нацистской гадине окончательно свернут шею.
Весть о Победе ворвалась в солдатский эшелон на одной из дальних станций. В вагоны со всех сторон барабанили люди, что-то громко кричали. В растворенные двери теплушки вместе с лучами солнца ворвалось громкое и радостное: «Победа!».
Это был восторг, всеобщее ликование, в котором эмоциями вырывалось наружу все пережитое: и радость победы над врагом, и боль потерь и утрат... Это действительно была радость со слезами на глазах...
А до победы в войне с Японией оставалось еще почти три месяца. И они были для наших солдат очень напряженными. Адаптироваться там пришлось не только к климату, но и к новым условиям ведения войны. Японцы были хитры, коварны и жестоки. С огнестрельным оружием не все из них дружили, но вот холодное оружие пользовали умело и безжалостно. Мог один человек на ходу запрыгнуть в движущуюся машину и в минуты перерезать всех, кто находился в кузове... Самураи...
Самолетов у них было мало, зато множество ложных аэродромов, которые они в большом количестве обустроили, чтобы противника запутать. Так что воздушных боев в небе над Японией случалось немного. А военнослужащим авиаполка нередко приходилось находиться в охранении. А это ничуть не безопаснее, чем боевой вылет. На земле туманы были такие, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Так что охранение проходило большей частью в положении лежа, чтобы врага близко к позициям не подпустить. У самой земли туман был не такой вязкий и густой.
Но и эту войну Красная Армия на плечах вынесла, хитрых японцев одолела. Екатерину после этого сразу демобилизовали, и она домой в Россошь вернулась. Муж тоже истосковался по мирной жизни, мечтал сам ее налаживать, трудиться на земле... Но в армии Феодосию пришлось прослужить еще три года после Победы – только в 1948-м его демобилизовали.
Жила семья Подколзиных, как многие тогда, скромно, порою голодно, но не жалуясь, понимая, что страна только лечит раны, поднимается из руин. Но ничего – с тремя детьми переехали из Россоши в Ставрополь, родили здесь четвертого ребеночка. И мало-помалу, пройдя через трудности и лишения, встали на ноги, построили дом, высадили вокруг него сад, разбили огород, где Екатерина Филипповна выращивала вкуснющие клубнику и помидоры, воспитали и вывели в большую жизнь детей. Выросли уже десять их внуков и семнадцать правнуков. А в их уютном доме, в котором бережно сохраняет привычный уют и добрую память о родителях их сын Павел, висят на стене вот эти фотографии, на которых Феодосий и Катя Подколзины еще так молоды.
Фото из семейного архива семьи Подколзиных
