Судьба моя - граница

Алексею Константиновичу Цыбину в январе этого года исполнилось 95. Возраст солидный. Определение «преклонный» герой нашего рассказа не приемлет. И утверждает это словом и делом. Судите сами: на 90-летие он первую свою книгу презентовал - «На границе», а к 95-летию уже четыре изданы. В прошлом году вышла «Наша Родина — Россия». А до этого были написаны «Мои воспоминания (эпизоды жизни и службы») и «Мой взгляд», И обращены они в первую очередь к молодежи. К тем, кто только начинает или выбирает свой жизненный путь. Фронтовик, полковник в отставке просто рассказывает о себе, о своих товарищах. О времени, в котором довелось жить и служить Отечеству. И о личной ответственности каждого за свою Родину - Россию.

Жизнь «по периметру страны»

Литературным творчеством полковник Цыбин начал заниматься очень давно. Еще в бытность начальником Ленкоранского погранотряда его материалы публиковали в газете Закавказского Краснознаменного пограничного округа. Редчайший случай для офицеров такого ранга. Сейчас Алексея Константиновича часто называют человеком-легендой или легендой пограничной службы... Однако более точным, хотя и не таким распространенным, будет определение «человек-быль». В его повествовании художественный вымысел отсутствует как таковой. Алексей Цыбин просто и без прикрас рассказывает о своей судьбе, которая с неполных 18 лет связана с границей. У него даже линия жизни прошла «по периметру страны» - по северо-западным, южным, восточным рубежам.

Пограничником он стал еще до совершеннолетия. Конечно, крестьянский сын Алеша, выросший в нижегородской глубинке, представлял пограничную службу только по книжкам, но очень о ней мечтал. А с 1 сентября 1939-го, первого учебного дня выпускного десятого класса, он захотел поскорее стать солдатом. Старший брат Николай получил повестку, а он чем хуже?..

Тогда, конечно же, не звучало определение «Вторая мировая война», но люди еще хорошо помнили Первую мировую. Поэтому, когда в далеком и неизвестном им «вольном городе» Данциге (нынешнем Гданьске) — в устье Вислы, пришедший туда якобы с дружественным визитом старый немецкий линкор (почти музейный экспонат) «Шлезвиг Гольштейн» ранним утром 1 сентября 1939-го вдруг открыл огонь по польским военным складам на Вестерплятте, и началось немецкое вторжение в Польшу, в тысячах километров от места событий русские люди почувствовали беду, которая приближается к их дому. Почувствовали ее и в семье Цыбиных: посуровел отец, тайком смахивала слезы мать. Проводили в армию брата. А Алешка с товарищем пошел «на разведку» в военкомат, проситься на войну. Многие просились. Так что даже учителя были вынуждены вести со старшеклассниками беседы о том, что армии нужны грамотные солдаты, что их дело сейчас — учиться.

Правда, к концу учебы уже вышло постановление о призыве граждан, не достигших 18-летия, которым на момент окончания школы исполнилось не менее 17 лет и 7 месяцев. Алексею исполнилось, и он, бритый наголо, неимоверно счастливый и воодушевленный, ехал в военном эшелоне на северо-запад страны — на Карело-Финский участок государственной границы.

Первая застава

Застава среди могучих сосен встретила новобранцев радостным плакатом: «Добро пожаловать, молодые пограничники, защитники советской границы!».

Второй плакат Алексея удивил и даже слегка развеселил: «Лыжи — лучший друг пограничника». Парень даже хмыкнул про себя: «Ну понятно, собака — друг... или винтовка... Но лыжи!»...

Правдивость этих слов ему предстояло понять чуть позднее, когда в октябре ляг снег, который начал таять только в апреле. Сплошной снежный покров глубиной 2-3 метра преодолеть было нельзя ни конным, ни пешим — только на лыжах. На них и выходили пограничные дозоры, за ними и ухаживали бойцы столь же тщательно, как за своим другом-винтовкой.

Правда, оружие новобранцам выдали только в декабре — аккурат накануне Нового, 1941 года.

Потом Алексей Константинович часто вспоминал, как он пытался себе представить, какой у него будет встреча следующего Нового, 1942 года. 18-летний мальчишка, пацан, который втайне тосковал по родному дому, не мог привыкнуть к безлюдью опустевших после Финской кампании окрестных хуторов и по-детски восторженно любовался невиданным зрелищем — северным сиянием, и представить себе не мог, что Новый, 1942 год он будет встречать в поезде, в тысячах километров от Карелии, направляясь в неизвестный ему город Баку, к новому месту службы... Что рука его неосознанно то и дело будет тянуться к петлицам, проверять только что нашитые первые офицерские «кубики». И младший лейтенант Цыбин будет по-своему счастлив — несмотря на то, что, как и все, едет в неизвестность и что вокруг — война...

Хорошим закаленным бойцом Алексей успел стать еще до войны, когда был включен в состав разведывательно-поисковой группы, базировавшейся в нескольких десятках километров от границы и отлавливающей по лесам и хуторам финских диверсантов, которые ближе к лету 1941-го заметно активизировались. В мае и июне поисковые группы выходили на задание ежедневно. Первый выходной ребята получили в воскресенье, 22 июня... Благодаря тому, что их РПГ работала на удалении от расположения основных частей и застав, мир продлился для них еще на несколько часов.

Алексей потом вспоминал эти последние минуты покоя и тишины, когда они с товарищем спустились к озеру, нашли чью-то лодку и поплыли... И где-то на середине увидели, как с берега, отчаянно жестикулируя, что-то кричит им командир. Они даже не расслышали, а скорее каким-то солдатским наитием поняли, что он кричит: «Быстро на берег! Война!»...

…Он вспоминал и о том, как добрались до заставы, как потом несколько дней готовили оборонные сооружения, ждали вражеской атаки. Но фронт не сразу докатился до их участка.

Алексею Цыбину тогда не довелось пройти боевое крещение. Он только спустя много лет нашел в архивах документы о том, как приняла бой и как сражалась его застава.

Кавказ — дело тонкое

26 июня Алексея и еще нескольких бойцов отозвали в штаб и в срочном порядке отправили на учебу — в Орджоникидзевское пограничное училище. С началом войны обстановка резко осложнилась по всему периметру границ Советского Союза — в том числе там, где немцев вроде бы и быть не могло. Но они были — в виде резидентуры, разного рода инструкторов и советников. А с советской стороны заставами сплошь и рядом командовали простые сержанты... Восточной и южной границе срочно нужны были офицеры.

Ускоренный курс училища, где занятия шли ежедневно по 15-16 часов, а ночью была еще практика, курсант Цыбин окончил досрочно — была сформирована сводная группа курсантов, видимо, наиболее, с точки зрения преподавателей, подготовленных, которым решено было присвоить звание младшего лейтенанта уже в декабре, за четыре месяца до окончания курса — в случае успешной досрочной сдачи экзаменов. Из отобранных ребят не срезался ни один. И вот — торжественное построение на плацу, приказ о присвоении, вручение первых офицерских «кубиков», короткий праздничный (по меркам военного времени) ужин и поезд «Орджоникидзе — Баку.

Азербайджанский участок советско-иранской границы был очень напряженным. Тут действовали банды басмачей, которые нередко «кооперировались» с немецкой агентурой, коей тогдашней Иран был просто наводнен. В свое время эту страну тоже готовили к войне с СССР. Помог давний, но действующий договор 1921 года, позволивший ввести в страну в августе 1941-го контингент наших войск. Военную угрозу с юга таким образом отодвинули. Но вот разведка и диверсанты активизировались. Да и не могли не активизироваться. В 1942 году положение на фронтах было очень тяжелым. Уже нашими были оставлены Ростов, Ставрополь, Минводы, шли бои на перевалах. Враг рвался к грозненской, а следом — и бакинской нефти. Естественно, его интересовали и тыловые подходы к ней. Правда, интересовало это не только немцев — какие только разведки не «паслись» на иранской стороне.

На заставе «Таш-Булаг» ситуацию осложняло то, что она очень хорошо просматривалась с сопредельной стороны. Так что при выходах на боевую задачу пограничникам приходилось прибегать к разным уловкам, дезориентирующим наблюдателей «оттуда», и выставлять по округе так называемые ППХ (приборы пограничной хитрости): полые трубы с «начинкой» из сигнальных ракет, препятствия из колючей и паутинной проволоки, подвешенные пустые консервные банки и т.д.

Но противник не гнушался ничем, в том числе — проходом под прикрытием банды. Якобы налет на село, грабеж, а цель-то другая. Такие попытки удавалось пресекать благодаря агентурным данным и помощи местных жителей. Они видели в пограничниках единственную защиту и действительно хорошо помогали. Однажды двое мальчишек прискакали на конях на заставу: бандиты ворвались в село, дома пограбили, ушли. Наверное, страшно было ехать глухой ночью, рискуя нарваться на тех же бандитов. А все-таки решились...

Тогда всю банду разом накрыть не удалось, хотя и взяли ее почти что в кольцо... Но многие все-таки ушли. Но некоторое время спустя все же разгромили — и банду Чапи, и банду Содейхана, и многое из награбленного ими жителям смогли вернуть....

Потом младшего лейтенанта Цыбина откомандировали в район Махачкалы. Кроме того, что пограничники в буквальном смысле вылавливали из Каспия парашютистов-диверсантов, они еще строили оборонительные укрепления.

У высоких берегов Амура

Потом был город Куба, новое назначение и город Баку, откуда 7 марта 1943 года на пароходе «Советский Туркменистан» начался дальний путь офицера-пограничника Цыбина в Забайкалье. Там ждал его неизведанный край, который ему предстояло полюбить, интересная, но тяжелая и опасная служба. Ждала и встреча с настоящей любовью, которая оказалась на всю жизнь. С любовью по имени Лида...

Алексей Константинович даже много лет спустя удивлялся, как много у них с женой общего: родились в один год, практически в одно время покинули родные места и оказались на границе, только в разных уголках страны. Она — в Забайкалье (у родственников), он — в Карелии — на службе. А встретились у реки Амур. Поженились аккурат перед самой Победой — 6 мая 1945-го. Они прожили вместе до глубокой старости. Но, как говорит Алексей Константинович, где бы они ни жили, везде оставались русскими людьми, преданными своей стране...

Тогда, в мае 1945-го, празднуя долгожданную и выстраданную всем народом Победу, на границе с Маньчжурией все понимали, что в любой момент может начаться новая война. С той стороны стояла многотысячная Квантунская армия. Японцы давно уже вели себя нагло, и часто устраивали провокации, обстреливая пограннаряды с катеров и даже плотов. Но летом военное усиление стало наблюдаться не только с их, но и с нашей стороны.

И тут лейтенанту Цыбину довелось попасть в Историю — именно с большой буквы. В ночь с 9 на 10 августа он командовал штурмовой группой, которой была поставлена задача — захватить японский пограничный пост и населенные пункты Хуанжоучжань и Верхний Чурбан. Надо сказать, что, несмотря на то, что переправа через Амур шла в сложных погодных условиях, тонкий расчет операции и неожиданная для японцев дерзкая акция пограничников повергли противника в панику, и он оставил свои позиции почти без сопротивления. Уже потом пограничники узнали, что их застава оказалась на стыке двух фронтов — Забайкальского и Второго Дальневосточного. За эту операцию весь их Джалгинский отряд был награжден орденом Красной Звезды, а лейтенант Цыбин — медалью «За боевые заслуги».

Самая большая награда — любовь и дружба

С этого штурма, по сути, начался завершающий этап Второй мировой войны. Меньше чем через месяц она закончится полным разгромом Квантунской армии. К радости подавляющего большинства населения Маньчжурии. Эту радость сразу ощутили пограничники в освобожденных ими селах. Среди местных оказались и русскоговорящие китайцы, и русские — из числа эмигрантов. Так что проблем с переводом не было. Жители, как выяснилось, немало натерпелись от японских солдат. Те в Маньчжурии просто бесчинствовали....

А награду свою Алексей Цыбин получил только в октябре в штабе округа. Точнее — там ему вручили целых четыре награды: «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа». «За победу над Германией» и «За победу над Японией». По дороге домой он купил в вагоне-ресторане четыре шоколадки для любимой жены. Это был царский подарок в условиях послевоенного голодного времени.

Жены пограничников наравне с мужьями выносили все тяготы их кочевой жизни. На каждом новом месте, практически везде - проблемы с жильем или тяжелейшие бытовые условия. Только чуть наладишь, обустроишь быт — новое назначение. Но... прожили, двоих сыновей на ноги подняли, внуков, правнуков.

В 1959-м, после 17 лет «скитаний» Алексей Константинович вновь вернулся на Кавказ, в Ленкоранский отряд, где начинал в войну свою офицерскую службу. Как-то будучи в гостях в одной азербайджанской семье, он попробовал местное угощение: рыбу кутум. Причем, хозяйка предложила гостю испробовать кутумью голову: мол, по местным поверьям, кто голову съест — в Азербайджане навсегда жить останется. Отчасти сбылось — пусть не в республике, но на Кавказе нижегородец Цыбин навсегда обосновался. Увольнялся он в запас уже с должности начальника Ленкоранского погранотряда.

Этот отряд кроме воспоминаний, хороших и разных, подарил ему встречу с замечательным человеком — генералом армии Вадимом Матросовым. Вот он — уж точно человек-легенда. Мало того, что настоящий боевой офицер, Герой Советского Союза — за Афган. Так еще и талантливый дипломат. Этому искусству уже полковник Цыбин у него во время погранкомиссарских встреч обучался. А как командующий Пограничными войсками России Матросов выстроил систему охраны границы, нечаянно оценил даже надменный шах Ирана, который бросил как-то генералу Матросову раздраженно:

- Вы создали у себя на границе такую систему охраны, что там ни одна мышь не проскочит!

Цыбин, который этого шаха, признаться, недолюбливал, в тот раз не мог с его оценкой не согласиться... Вадима Александровича Матросова он всегда считал одним из лучших командиров, настоящим русским офицером и, как он говорит, «чистой души человеком». Жаль только, что не сдружились они еще в 1941-м, когда оба были курсантами Орджоникидзевского училища...

Сколько же воды утекло — в этом году 100-летие генерала армии Матросова пограничники отмечать будут. Да и самому Цыбину уже 95. Но он все еще в строю. Живет он нынче в Невинномысске. И легок на подъем. Недавно вот во Владикавказе побывал — на заставе Петра Сайкина. И надо же — вспомнил эту заставу. Рассказал, как маялись тут бойцы с контрольно-следововой полосой, которую после каждого сильного дождя вновь приходилось распахивать — смывало ее водным потоком. А что делать — гору не переставишь, границу не отодвинешь.

Для того и стоят пограничники по всему периметру России, чтобы границы нашей Родины больше никогда не менялись.

Редакция благодарит полковника в отставке Анатолия Лесных за помощь в подготовке материала. Фото из архива Алексея Константиновича Цыбина.