Ставропольская милиция — в исторических документах

Конечно, с марта 1917-го, когда была разогнана царская полиция и жандармерия, губерния не оставалась совсем уж без стражей порядка. Однако не было единообразного подхода к формированию органов милиции, да и опыта у новых служителей закона не хватало, как не хватало еще, по сути, и самих новых законов.

В архивах МВД, в том числе в архиве Информационного Центра краевого управления полиции, хранится огромное количество интереснейших документов, начиная с 1919 года — свидетельств тех далеких времен. С их помощью можно по крупинкам восстановить всю историю становления ставропольской милиции в деталях. К сожалению, многие из документов до сих пор имеют гриф «Секретно», а часть рассекречивается только для служебного пользования.

Очень много документов было уничтожено в 1942 году, перед началом немецкой оккупации. Поэтому полноценный архив, сохранивший все до единого документа (за исключением, конечно, тех, что не подлежат длительному хранению), начинает свой отсчет только с 1945 года. Однако и того, что есть, хватит еще на долгие годы кропотливой, но интересной работы.

Первые приказы — о дисциплине и классовой борьбе

Среди самых первых документов (не имеющих статуса секретности), хранящихся в архиве ГУ МВД России по Ставропольскому краю, — приказы президиума Всероссийской Чрезвычайной комиссии, рассылаемые по губерниям. Так, первым делом ЧК начала решать проблемы со служебной дисциплиной: уже 12 января 1920 года был получен приказ, регламентирующий серьезные наказания для сотрудников, не особенно ревностно исполняющих свои обязанности. В частности, опоздавшие или не вышедшие на работу без уважительной причины в первый раз должны были наказываться строжайшим выговором с предупреждением, второй раз — штрафом, а на третий провинившемуся грозило увольнение с отправкой в концентрационный лагерь на принудительные работы на срок до полугода. Этот же приказ дает право начальникам делать рабочий день ненормированным: «За заведующими Отделами остается право, если то требует спешность работы, оставлять сотрудников работать после 5 час., докладывая об этом Президиуму».

В это время властью широко начала применяться такая мера, как конфискация имущества в пользу трудового народа. Не удивительно, что на местах регулярно случались многочисленные перегибы. 23 апреля 1920 года все ГубЧК получили Декрет Президиума ЧК о реквизициях и конфискациях, который строго предписывал изымать имущество только по указанным правилам. Так, строго воспрещалась конфискация вещей домашнего обихода: мебели, одежды, обуви, посуды. Правда, Декрет оставил маленькую лазейку: «В случаях особо острой общественной нужды в этих вещах право реквизиции или конфискации их принадлежит Особой Комиссии в составе губисполкома, губсовнархоза и губпродкома при условии уведомления каждый раз соответствующих центральных властей».

В это же время советская власть задумалась о том, что представляют для новой России памятники истории. Секретный циркуляр предписывал ГубЧК оценить деятельность Губернской комиссии по охране памятников искусства и старины, выяснить «не наблюдалось ли со стороны Комиссии попытки взять под охрану церкви или целые монастыри, представляющие сомнительный исторический или художественный интерес».

Обжалованию не подлежит

Работники ЧК должны были служить «образцом честности» для всех окружающих, поэтому провинившихся ждал строгий приговор, информацию о котором в воспитательных целях распространяли по всей стране. В мае 1920 года был осужден руководящий сотрудник ЧК одного из районов Центральной России, обвиняемый в разворовывании имущества и народных денег, пьянстве, бездействии и убийстве рабочего. Его, как «примазавшегося к коммунистической власти с целью личной выгоды», приговорили к высшей мере наказания через расстрел. Причем обжаловать этот приговор было невозможно.

Несовершеннолетних преступников — отдельно от взрослых

Формально еще в 1918 году были созданы Комиссии по делам несовершеннолетних, однако только 15 мая 1920 года в Ставропольской губернии получили постановление Совета Народных Комиссаров, которое предписывало не только содержать малолетних преступников отдельно от взрослых, но и передать все дела с их участием в специально созданную Комиссию.

Удостоверение для немцев — строго по образцу

Кстати, «откосить от армии» любили уже в те времена. К примеру, не подлежали призыву на военную службу иностранные подданные. «И вот, многие не иностранцы обзаводятся разными «охранными свидетельствами», - говорится в сообщении ВЧК, - конечно, поддельными от несуществующих лиц и учреждений, освобождающими их от военной службы и других повинностей. Особенно много таких удостоверений представляют германские подданные». В связи с этим ВЧК предписало считать германскими подданными только тех, кто получил удостоверение «согласно прилагаемому образцу».

Среди интересных приказов есть документ об ужесточении наказания за спекуляцию предметами военного обмундирования, а также о том, что политические заключенные содержатся в крайне плохих условиях, а на самом деле их надо рассматривать как «временно в интересах революции изолированных от общества лиц», и меры, применяемые к ним, не должны носить карательного характера.

Истребительные батальоны

Архив регулярно ведет работы по рассекречиванию документов, для которых подошел «срок». Так, в прошедшем году были рассекречены (правда, лишь для служебного пользования) материалы, касающиеся интереснейшей страницы нашей истории — деятельности истребительных батальонов в годы Великой Отечественной войны. Они были созданы в 1941-м, после выхода в свет Постановления Совета Народных Комиссаров СССР «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами в прифронтовой полосе» от 24 июня 1941 года. Уже 25 июня был издан приказ НКВД СССР «О формировании истребительных батальонов». А 28 июня приказом начальника УНКВД по Орджоникидзевскому краю на Ставрополье сформировано 14 первых истребительных батальонов. Позже их насчитывалось 44.

Главной задачей истребительных батальонов считалось наблюдение за воздухом в целях предотвращения вражеского десанта. Однако на деле они принимали самое активное участие еще и в охране общественного порядка, наблюдении и охране мостов, важных направлений дорог, а в случае занятия местности фашистами — переходили на партизанскую деятельность и участвовали в освобождении края от оккупантов.

Истребительные батальоны должны были комплектоваться за счет советского партийного и комсомольского актива, способного держать в руках оружие. На деле все подходящие мужчины были на фронте, поэтому в батальоны принимали и подростков, и стариков, и женщин. Так, в истребительном батальоне Ворошиловска насчитывалось 296 бойцов, но только 45 из них были освобождены от другой работы. Остальные выполняли функции «народной дружины», несущей службу в свободное от работы время.

Ускоренное политвоспитание

Эти подразделения считались приравненными к воинским, здесь были свой командир и комиссар, причем комиссару предписывалось «повседневно проводить партийную политическую работу, имея задачи уяснения бойцами характера и целей Великой Отечественной войны, объясняя, что в борьбе с гитлеровской Германией мы не одни, что вместе с нами все славянские народы и могущественные страны мира - Англия и Америка». Политруки должны были разъяснять бойцам, что несет фашизм нашему народу и почему он неизбежно потерпит поражение. Ну и, конечно, не лишним было напомнить детям и старикам о дисциплине: «Без дисциплины нет армии, боевой приказ командира — закон, на который надо отдать все силы, а если потребуется, то и жизнь!» Комиссарам уже в это время предписывалось приводить в пример героев войны, рассказывать о героических действиях партизан.

Но все это воспитание происходило, понятное дело, в ускоренных темпах, поэтому не обходилось в батальонах без чрезвычайных происшествий. Так, в декабре 41-го в крае был издан приказ, согласно которому категорически запрещалось посылать в патрульные группы несовершеннолетних и выдавать им огнестрельное оружие. Причиной тому послужило несколько случаев со смертельным исходом. 17 декабря 1941 года в истребительном батальоне Ворошиловска во время изучения материальной части пулемета «максим» среди учебных патронов случайно оказался боевой, выстрелом которого был убит несовершеннолетний боец. А 24 декабря погиб подросток из Старомарьевского района. Вот как об этом рассказано в докладной записке: бойцы, находящиеся в патрулировании, «...выпили вина, затем зашли в клуб, проявили хулиганские действия: выгнали оттуда собравшуюся молодежь, выйдя из клуба, пошли по селу. Около дома колхозника они отдыхали, а потом решили идти дальше. Боец М. приложил ружье к плечу, прицелился и крикнул «Прощайся, стрелять буду!», и нажал на спусковой крючок». Выстрелом его товарищ был убит.

Понятно, что бойцы, собранные из тех, кто остался в тылу, не имели ни малейшего понятия об обращении с оружием. Поэтому специально в приказе было оговорено, «чтобы при чистке или занятиях с оружием последнее было направлено стволом вверх. Предупредить всех бойцов, что в случае направления ствола оружия в сторону бойцов, виновные будут предаваться суду военного трибунала».

Социально чуждых - исключить

Возможно, кстати, что не все были зачислены в батальон вполне добровольно, кто-то уже «отмазался» от фронта и вовсе не желал помогать советской власти в тылу, тем более что этот тыл вскоре мог стать немецким. Так, одна из директив рассказывает о людях, которые «в ответственный момент могут сеять панику и влиять на боеспособность остальных бойцов». Например, «в Курском районе были зачислены бойцами оба сектанта, которые среди бойцов батальона проводили сектантскую работу, направленную к тому, чтобы не изучать боевую подготовку. В Карачаевском батальоне боец отказывался выполнять отдельные поручения командира и изучать военное дело, мотивируя тем, что если придут фашисты, его расстреляют. В Аполлонском истребительном батальоне имелся ряд бойцов, которые в прошлом были активные белогвардейцы и участники банд. В Кисловодском истребительном батальоне был ряд бойцов, служивших в Белой армии, имевших репрессированных родных, а также ряд бойцов, имевших связи за границей».

«В целях решительной борьбы с предателями» предлагалось проверить весь личный состав, лиц, «социально чуждых и не внушающих доверие» исключить под благовидным предлогом, а при приеме новых бойцов предварительно тщательно проверять их через местный советский актив и агентуру.

И в армии, и в партизанских отрядах

В августе 1942 года весь личный состав Минераловодского истребительного батальона принимал участие в обороне города. 108 бойцов, вооруженные как попало, сдерживали атаку 60 немецких автоматчиков и двух танков, пытавшихся перебраться через мост. После уничтожения этой группы фашистов батальон был переброшен в центр города в качестве заградительного отряда. К сожалению, удержать город, как и весь край, так и не удалось. Часть бойцов истребительных батальонов края отошла вместе с рядами регулярной армии, часть осталась на территории края на нелегальном положении.

На борьбу с бандитизмом

Уже в то время все действия стремились тщательно задокументировать, поэтому отчеты командиров истребительных батальонов пестрят цифрами. Так, в отчете за первое полугодие 1943 года указано, что бойцы батальонов края участвовали в 620 облавах в населенных пунктах, 85 «прочесах» лесных массивов и камышей, участвовали в операциях по борьбе с бандами. Кроме этого, бойцы использовались для охраны КПЗ, конвоирования арестованных, охраны мостов, застав на дорогах, патрулирования населенных пунктов, а также выполняли основную работу по наблюдению за воздухом и местностью.

«Всего за этот период бойцами задержано и доставлено в органы НКВД дезертиров 321 человек, красных преступников 298, подозрительных 563 человека».

После освобождения края от оккупантов и ухода Красной Армии далеко на Запад на нашей территории начали появляться бандиты. Образовалась в том числе и банда под руководством некоего человека с очень необычным прозвищем — Голый. Именно благодаря одному из бойцов истребительного батальона банда Голого была ликвидирована, за что боец получил благодарность и премию — ни много ни мало 250 рублей.

Вот еще одно спецдонесение: в июне 1943 года «во время патрулирования в Усть-Джегутинском районе края бойцы заметили, что неизвестный гражданин переходил реку Джегута и приближался к станице. Бойцами решено проверить неизвестного, для этого сделали засаду, замаскировались в зарослях и ожидали приближения неизвестного. В это время заметили еще двоих неизвестных, которые после все трое сошлись и подошли к засаде. После окрика «Стой!» неизвестные бросились бежать, по убегающим патрули открыли огонь из винтовок, окружили их. Видя безысходность ситуации, двое остановились, а третий сам наскочил на патрульного».

Впрочем, никого не убили, всех троих арестовали, доставили в Усть-Джегутинский отдел НКВД. Как выяснилось, бывшие колхозники побывали в плену у немцев, после освобождения края были вновь призваны в Красную Армию, но дезертировали, и все это время находились на нелегальном положении, занимались бандитизмом. При задержании у одного из них отобрали винтовку и 40 патронов.

Истребительные батальоны прекратили свою деятельность только в январе 1946 года. Те бойцы, которые участвовали в боях, приравнены к участникам Великой Отечественной войны.