От русского берега к русскому берегу

…Сыграв светящемуся огнями олимпийскому Сочи «Прощание славянки», наша «Адриана» взяла курс на «нэньку Украину»… Половину следующего дня мы обозревали с верхней палубы лишь морской простор.

В шутку

– Уважаемые пассажиры, – проникновенно произнес мужской баритон из репродуктора внутрикорабельной связи. – На судне объявлена учебная тревога. Просьба взять в каютах спасательные жилеты и собраться на третьей палубе…
Вскоре публика в оранжевом пробковом облачении слушала инструктаж капитана. Самые пытливые проверяли «восприимчивость» фонариков на своих жилетах и засыпали морского волка вопросами о том, сколько на корабле шлюпок и когда их спускали на воду. Оказалось, буквально накануне плавания. Проводить полномасштабные учения с эвакуацией, конечно, не стали, но добрый капитан всех успокоил: шлюпки исправны, мест в них достаточно, к тому же на судне есть еще и плоты, которые раскрываются от удара о воду. «И те люди, которые барахтаются в воде, – сказал наш инструктор, – могут спокойно забираться на плот»… Нет, вот такого «спокойно» как-то не хотелось. А, с другой стороны, мне ли ехидничать, когда вон даже спасательный жилет я умудрилась натянуть на себя наизнанку, лампочкой внутрь. А море есть море. Таким «продвинутым» тетенькам, как я, инструктаж уж точно нужен…

…Посещение Феодосии оказалось экскурсией в Советский Союз позднего периода. Олимпиады там не планируется, поэтому дно морвокзала там никто не углублял. И нашу «Адриану» любезно принял грузовой порт. Пришвартовавшись рядом с баржей, груженной металлоломом, мы ступили на берег и долго шли по промзоне, по пути подкармливая многочисленных и почему-то очень худых портовых котов. Дальше ощущение трансформации во времени и пространстве только усилилось. Прокаленный солнцем город с пожухло-прожаренной травой на газонах, серыми от пыли деревьями и фасадами домов и длинным «шанхаем» лотков и лоточков, плавно переходящим в пляж, погружал в дежавю из конца 80-х – начала 90-х… Даже матрос-революционер Назукин, сурово взирающий на праздных туристов со своего серого постамента, словно назидательно напоминал людям об их советском прошлом.
Бедный постамент – пережил нескольких хозяев. Сначала стоял на нем государь Александр III, по высочайшему волеизъявлению которого в Феодосии был построен порт, за что горожане этому царю по сей день благодарны. После революции Александра-Миротворца на постаменте сменил совсем не миротворческий марксизм в образе худого рабочего, кладущего камни. А уж вслед за марксизмом на постамент взошел Иосиф Виссарионович Сталин, низвергнутый с него после ХХ партсъезда. И только через 20 лет после этого на пъедестал возвели каменного Назукина… Этот перестоял всех – видимо, феодосийцы устали от смен символов эпохи. И то верно – эпохи, лидеры, идолы за последнее столетие менялись гораздо быстрее, чем человеческое сознание.
Вот и за двадцать с небольшим лет, прошедших с момента крушения Советского Союза, в украинских приморских городах ты по-прежнему ощущаешь себя в России. Только в Одессе названия улиц и магазинов можно читать на двух языках: украинском и русском. В Феодосии, Ялте, Севастополе я видела названия только на русском.

И всерьез

Во всех этих городах экскурсоводы начинали свой рассказ с Указа Екатерины о вхождении Крыма в состав Российской империи. 230-летие этого события здесь отмечали в апреле текущего года. В крымских городах каждый дом, каждый камень связан с именами и событиями, являющимися знаковыми для Российского государства, российской истории, российской культуры.
…Вот смотришь на картины Ивана Айвазовского в его доме-музее в Феодосии и думаешь: интересно, если бы при жизни живописца кто-то назвал его украинским художником, тот, наверное, и сам удивился бы…
Невозможно считать себя иностранцем, гуляя по аллеям возле дворца графа Воронцова в Ялте, поглаживая мощный ствол четырехсотлетнего платана, который, по местной легенде, считается местом встречи Сергея Есенина и Айседоры Дункан, или стоя на ступеньках Театра имени Чехова, где в начале века играли вторую премьеру «Чайки»…Артисты МХАТа привезли сюда этот спектакль, чтобы умирающий от туберкулеза великий русский писатель смог увидеть на сцене свою пьесу.
…И Одессу, несмотря на указатели и вывески «на мове», не получается считать заграницей из-за неизбежной влюбленности в этот город, которая настигает каждого, сделавшего хотя бы шаг по ступенькам Потемкинской лестницы… Красота города, его самобытность и неповторимый колорит поражают буквально с порога или с ответа на обычный вопрос.
– А Дерибасовская далеко?
– Таки там…
Главная и самая старая улица Одессы, названная в честь градостроителя и первого градоначальника де Рибаса, сохранила очарование прошлого и позапрошлого века. Транспорт здесь не ходит, и по брусчатке прогуливаются никуда не спешащие прохожие. Здесь множество летних кафе, уютно обставленных под старину. Пройдешь пару кварталов и окажешься у неповторимой красоты Театра оперы и балета, под сводами которого звучали голоса Шаляпина и Собинова. А свернешь на соседнюю улицу и выйдешь к памятнику Пушкину, который именно в Одессе написал «Цыган» и «Бахчисарайский фонтан» и закончил последние главы «Евгения Онегина».
Из нового времени тут только банки, которые, как у нас, на каждом шагу, и вывески магазинов «чоловичей и жиновий одежды».
И уж, конечно, никакая не заграница Севастополь, город-герой, город русской славы. Здесь каждый камень, каждый метр – история. История Крымской войны, история Великой Отечественной. Этот город пережил все осады, две героических обороны  – в 1854–1855 и в 1941–1942… Наша экскурсия начиналась с бухты затопленных кораблей, которыми когда-то был закрыт путь англо-французской армаде. Мы шли по местам, связанным с первой обороной Севастополя. И словно по-новому открывали, казалось бы, известные еще со школьных уроков факты и судьбы. Есть места, в которых не бывает прошлого времени, точнее  – прошлое всегда остается в настоящем. Это места, где стены и земля – понятия одушевленные. Это ощущаешь просто кожей – на батарее, где все стены изранены осколками, на Малаховом кургане – у бруствера, на котором был убит адмирал Нахимов… И очень щемящее чувство было, когда мы ставили свечи в храме святого Владимира (усыпальнице четырех адмиралов – Лазарева, Корнилова, Истомина и Нахимова). Здесь же увековечены имена сотен настоящих русских офицеров, на этом рубеже отдавших жизнь за Родину – за то, чтобы сохранить России ее Крым…

…От памятника герою первой обороны Павлу Нахимову мы шли к памятнику героям второй обороны города, защищавшим Севастополь от фашистов. Военный оркестр играл марш «Легендарный Севастополь – город русских моряков». К памятнику торжественным строем шли моряки… Было 22 июня, годовщина начала Великой Отечественной войны. Здесь она началась даже не в 4 утра, а в 3-15, когда на город были сброшены первые бомбы… Грянул ружейный залп. Зазвучал метроном. После минуты молчания к Вечному огню легли цветы. А потом парадный строй моряков снова замер под звуки гимна.
– А гимн-то российский играют, – прозвучало в толпе, – или советский…
– Ну тут же наш флот, российский…
Экскурсовод рассказала нам, что в свое время пришлось защищать от националистических атак и этот мемориал Вечной славы, и возведенный пять лет назад памятник Екатерине II, присоединившей Крым к России. Горожанам удалось их отстоять  – несогласных с тем, что Севастополь  – город русских моряков, было намного меньше…
… Вечером на корабль сели новые пассажиры, севастопольцы.
– Хотите на наш украинский флот посмотреть? – спросил меня улыбчивый дяденька.
Я кивнула.
– Вот он стоит родимый. Весь в наличии… Все два корабля…
…Никогда не уложится в голове, что Крым, за который отдано столько жизней, теперь – отдельное государство…
«Адриана» шла вдоль берега, по традиции играя «Прощание славянки». Мы возвращались домой. Предстоял переход на Новороссийск – из города-героя в город-герой, от русского берега к русскому берегу.