Война и люди. Первомайская дуга. Часть вторая.

Продолжение.
Начало в №25.

Завтра на Донбассе должно наступить перемирие… Конечно, всем хочется, чтобы огонь был прекращен. К сожалению, жителям Первомайска не стало спокойнее, после того как многотрудные переговоры в Минске были завершены. Слишком уж вероломными были действия украинской стороны после первого минского соглашения. А промежуточные двусторонние переговоры, даже несостоявшиеся, всегда были отмечены наиболее интенсивными обстрелами и новыми жертвами. Первомайск – один из тех городов, что стоят аккурат на так называемой «линии соприкосновения», которая огибает его полукольцом с трех сторон.

Линия разграничения проходит по живому

…На флагштоке центральной площади Первомайска рядом с флагами города и Луганской Народной Республики развевается флаг России. А украинский жовто-блакитный стяг лежит у постамента памятника Ленину, чьим указом в далеком 1918-м Донбасс оказался в составе будущей Украинской ССР. Желто-голубое полотнище наброшено поверх снарядов, которые рушили дома, судьбы и жизни жителей этого маленького города.
А триколор, вьющийся над площадью, это, наверное, символ надежды на Россию. Ведь множество нитей, которыми Первомайск был связан с РФ, не порвались и после развала Советского Союза. Машиностроительный завод, завод имени Карла Маркса, еще несколько предприятий держались на плаву в основном за счет российских заказов. С началом войны они все остановлены. Из шести шахт, где трудились первомайцы, две находятся на территории, контролируемой нацгвардией. По имеющимся данным, они заминированы – на случай возможного отступления украинской армии. А перманентные артиллерийские удары по подстанциям ставят под угрозу затопления и остальные шахты.

Об этом рассказывает один из сотрудников администрации, согласившийся показать мне свой израненный город: полностью выгоревший баптистский храм, пострадавшие от артобстрела спорткомплекс «Юность», здания Пенсионного фонда, Центра занятости, шахту бурения, многострадальный дом 13 (к сожалению, не уточнила название улицы). Но дом этот «легендарный» даже по первомайским меркам: пережил девять прямых попаданий и устоял. Некоторые окна затянуты полиэтиленовой пленкой или заколочены фанерой. Значит, в некоторых квартирах до сих пор живут люди.
Я интересуюсь, куда расселяются те, чьи квартиры разбиты полностью. Ведь некоторые дома зияют огромными пробоинами от крупнокалиберных снарядов, в других сквозь разбитые окна подъездов видны рухнувшие лестничные пролеты.

- У нас есть общежития, куда мы заселяем людей, оставшихся без жилья, - говорит Александр. - Рассматривается вопрос о национализации квартир и домов тех, кто ушел на ту сторону и сейчас воюет против нас.

- Есть и такие?

- К сожалению. Но по «национализации» - не факт, что это будет. Это возможная мера, если нам некуда будет селить людей. Пока пустующих мест в общежитии хватает. И, знаете, ведь многие не хотят покидать свои дома, даже если они разрушены, живут рядом, в подвалах…

- А как город голосовал на референдуме?

- Процентов 90 явка была. Ни на одних выборах такой активности не было.

- Так что получается – были граждане, которые голосовали за ЛНР, а потом началась война и они пошли воевать против ЛНР?

Александр разводит руками:

- Есть и такие факты. Но не подумайте – это не повальное явление. Очень многие наши горожане воюют в ополчении за Новороссию – и не только здесь, но и в Донецке, Луганске, многие сейчас на передовой у Дебальцево. Да и у тех, кто здесь людей лечит или после обстрелов все восстанавливает, – своя передовая. Они ведь жизнью рискуют ежедневно. Вот видите, свет появился в домах – а ведь и трех часов не прошло, как в подстанцию «прилетело». До темноты успели. Вообще мы стараемся быстро восстановить то, что в принципе подлежит восстановлению. Вот видите – «заплата» на торце дома. Тут была такая же дыра от снаряда. Проверили: перекрытия, несущие конструкции не пострадали – дыру заложили кирпичом. Семья там живет…

Александр ненадолго замолкает, потом говорит:

- На референдуме мы от сердца голосовали за нашу республику. Но цена, которую мы за это платим, – очень высока!.. Кто-то должен за это ответить…
Мы вновь колесим по разбитым улицам: некоторые из них (Островского, Крупской) похожи на белорусскую Хатынь – остовами стен без крыши, торчащими над развалинами обугленными трубами.

- У нас требует восстановления пятьдесят процентов жилого фонда, - сурово замечает мой «гид». - В Первомайске нет улицы, которая бы не пострадала… С 22 июля город обстреливают без «перерыва» на перемирие.

Мы тормозим у дома со снесенным стенным блоком второго этажа. Его обломки рассыпаны внизу и там, где раньше была чья-то квартира.

- Здесь женщина погибла, - говорит Александр. – Наташей звали. Трое детей сиротами остались… Это был обстрел в ночь на 9 декабря, накануне очередного раунда переговоров между Украиной и ЛНР – ДНР, которые в результате так и не состоялись…

На окраине мы ненадолго притормаживаем. Вдалеке на дороге вижу что-то похожее на блокпост:

- Дальше мы не поедем, - улыбается Саша. – это позиции ополчения.

- В городской черте? – уточняю я.

Парень утвердительно кивает.

Прощаясь, я спросила моего собеседника, можно ли представить его по фамилии. Он покачал головой:

- У меня семья на той стороне. Ребенок недавно родился… Я его еще не видел…

В ополчении вообще много таких ребят, у которых дома, родители, дети по ту сторону фронта - в городах и селах, которые подконтрольны нацгвардии. Даже за эти несколько дней командировки я слышала такие откровения неоднократно. Вот в чем еще сложность проведения «линии разграничения» - она ведь по живому проходит.

Особенно жалко стариков и детей

…Мне пора было возвращаться к своим. Ведь большая часть гуманитарного груза, который мы везли в этот прифронтовой город (свой вклад от всей души внесла и редакция «Вечернего Ставрополя»), предназначалась детишкам Первомайска - воспитанникам церковно-приходской школы.
С началом войны здесь стало даже больше ребятишек. В тяжелые дни многие ищут защиты у Бога, приходят к вере. Но есть и ребята из невоцерковленных семей – родители признаются, что с радостью ведут детей в эту школу – здесь мальчишки и девчонки могут хотя бы общаться.
Дети войны быстро взрослеют – у многих ребятишек совсем недетские глаза. Они уже такого насмотрелись, что и врагу не пожелаешь. Есть те, которые потеряли близких.

Но здесь они учатся не падать духом, быть стойкими в годину испытаний. При этом, как любые дети, они очень любят получать подарки. Когда им раздали лишь небольшие продуктовые наборы и сказали, что назавтра их тоже ждут подарки, потому что гости из Ставропольского края им привезли много вкусного, а также интересного и полезного, ребятишки дружно грянули: «Ура!» и «Спасибо!». А уж когда Николай Жмайло внес в класс большой телевизор, они были просто в восторге. Радовались и настольным играм, и краскам с карандашами.
…Аккурат в наш приезд сотовый оператор «Киевстар» прекратил обслуживание городов Донбасса. Так что на несколько дней мы остались без связи. По пересечении границы наши телефоны наперебой запиликали посыпавшимися СМС. Настоятель храма Первомайска отец Василий писал нашему батюшке – отцу Александру, что город обстреливают вторые сутки. Что обстрел начался как раз, когда дети собрались во дворе прихода. И огонь велся с такой интенсивностью, что осколки звенели по куполам и первый час не было возможности перебежать через улицу к подвалу-укрытию. И этот час дети спасались от осколков, прижимаясь к земле. Но, слава Богу, все живы, никто из ребятишек не ранен. Обошлось… Ребятишки все-таки получили свои подарки и очень благодарят за них добрых людей.

…Безумно жалко всех людей, которые оказались в горниле этой чудовищной, непонятной и очень мутной войны, но особенно больно за стариков и детей. И особенно им хочется хоть чем-то помочь.

Я пожалела, что в эту командировку взяла с собой минимум лекарств – все, что было, выгребла из сумки и отдала одной бабульке, которая сначала назвала свое имя – Зинаида Филипповна, а потом сказала: «Да напишите просто: ветеран Первомайска»
Я просто обратила внимание, как эта пожилая женщина подошла к аптеке, постояла, а потом прошла через площадь и присела на край гранитного постамента памятника.

- Вчера давление было 200 на 120 – таблетки ни у кого не смогла найти, - пожаловалась она. – Пришла вот к администрации – может, в гуманитарке лекарство привезли…

- А аптека закрыта?

- Да все закрыто, давно уж, - бабушка устало рассматривала упаковки привычных для нас препаратов. – Мы таких лекарств с лета не видели. – Она подняла на меня глаза. – Вот так, доча, 70 лет с гаком прожили, а хорошего вспомнить нема ничого. С 15 лет работать пошла, 52 года отработала, а теперь ни пенсии, ничого нет - и кому чого скажешь. За пенсией надо в Попасное ехать (оно под нацгвардией), так Попасное, говорят, уже побито. А нам один раз только пенсию дали на почте, а потом почту разбомбили. На Украину надо ехать. А я далеко не доеду, чтобы там прописаться.

- Это Украина ставит условие прописаться в другом регионе, чтобы Вам пенсию начисляли?

Бабушка кивает.

- Ну и кто же Вас там пропишет? – задаю я риторический вопрос, на который, оказывается, есть ответ.

- Да люди-то у себя прописывают, только они такие суммы за это требуют! У нас с дедом таких денег все равно нет… У деда ноги совсем отнимаются, он уже и в подвал отказывается идти, когда стреляют. «Я у хате буду», - говорит, и все тут. Но нашей улице еще меньше достается. А дочка у меня на улице 40 лет Победы живет – так там ужас. Весь дом побит, стекол нет. Мы пленкой окна закрываем. А ветер ее срывает. Мы вот вчера помучились с окнами, то у меня давление и поднялось. А тут смотрю: еще под окнами кто-то покойника похоронил. Ну чо бы в посадку не отнести, так нет - прямо на газоне холм. Вот теперь стой и дивися.

- А почему не на кладбище хоронят?

- Да мало ли. Вообще-то, «скорая» ездит, умерших забирает. Ну, може, у людей денег нет хоронить, а може, родственники просто боятся на кладбище ехать – там стреляют…

… Да, с таким чувством безысходности тоже не единожды приходилось сталкиваться. Многие люди, особенно пожилые, тотально, «кромешно» устали. Проявляется это по-разному. Ополченцы рассказывают, что к ним подходили вот такие, как Зинаида Филипповна, старенькие бабушки. Они не плакали, не жаловались. Они просили у бойцов дать им гранаты. Хотели пойти на ту сторону к, как здесь говорят, «укропам». Говорили, что хотят взорвать себя и фашистов. Конечно, гранат пожилым женщинам никто не дал. Ребята их, как могли, успокоили... Но до какого же состояния нужно довести людей! Как же все это страшно!

И будет день

В Первомайске мы ночевали в доме местного священника отца Василия. Он служит, а матушка ведает делами церковно-приходской школы и социальной столовой. Где в день иной раз удается накормить более 100 человек (в основном – детей и стариков). Готовить помогают ей две девушки, которые с радостью согласились на эту работу – другой в Первомайске все равно нет. Этот месяц удалось продержаться во многом благодаря гуманитарной помощи со Ставрополья, которую Николай Жмайло и отец Александр (Емельянов) привезли сюда в прошлый раз. Сейчас подвезли еще. Есть и в других городах добрые люди – помогают.
Ночь выдалась, по моему мирному разумению, громкая. Работала артиллерия, работали «Грады». Но все обитатели дома мирно спали – даже дети и домашние животные (два увесистых кота-британца, похожие на плюшевых мишек). «Значит, бьют не по городу», - подумала я и решила еще вздремнуть. Но поднялась все равно ни свет ни заря.

Точнее, заря только занималась – багрово-алая – день потом выдался ветреный. Но на тот момент, когда под грохот канонады ярко-красные сполохи угловатыми зубцами размежевывали черноту ночи, это выглядело несколько даже зловеще, хотя и красиво.

Вслед за мной пробудился еще один «жаворонок» - сын батюшки Василия 10-летний Саша.

- Не по городу стреляют, по-моему, - «блеснула» я военной эрудицией.

Мальчик деловито уточнил:

- Один раз на город упало. Но украинская армия еще будет стрелять – она иначе уже не может…

А потом мы с ним долго говорили о житье-бытье. И я поняла, что начавшаяся гражданская война принесла в семью улыбчивого и доброжелательного священника еще и личную боль вынужденной разлуки с дорогими с детства местами и самыми близкими людьми. Отец Василий, оказывается, родом с Западной Украины. Там живет его мама.

Санька вспоминал, как они с братьями ездили к бабушке летом, когда в Первомайске начались первые обстрелы. Очень красочно описывал лесные заповедные места, где они любили гулять…

- А соседи как к вам относились? – поинтересовалась я.

- Хорошо. Они говорили: «Это ничего, что вы с Донбасса». Бабушку спрашивали, может, какая помощь нужна. А она говорила: «Спасибо, у нас все есть»… Потом приехал один участник АТО, стал нас «сепаратистами» называть…

Что было дальше, Саша не рассказал. Но так или иначе дети вернулись домой в Первомайск.

- А сейчас вы с бабушкой общаетесь? Она вам звонит?

- Конечно. Только она часто плачет, зовет всех к себе. Да куда же ехать?

… Да, в нынешние времена этой семье ехать на Западную Украину действительно небезопасно. Ведь отец Саши – православный священник Московского патриархата, а мама – ученица старца Зосимы, который всю жизнь проповедовал и написал в своем завещании: духом и верой быть с Россией…

Конечно, 10-летний мальчик очень надеется, что скоро кончится война и все будет, как прежде: в его городе не будут разрываться снаряды, а там, на папиной малой родине, не будет отморозков, называющих детей «сепаратистами».

Взрослые понимают, что такое светлое время быстро не наступит. Но они тоже верят, что на истерзанную землю Донбасса придет мир. Утром мы снова вспомнили погибшего народного мэра Первомайска Евгения Ищенко. Он, кстати, был противником того, первого перемирия, но о мире на родной земле тоже мечтал.

- Он как-то сказал мне, - вспоминал отец Василий. - «Вот наступит мир, мы соберемся на площади и выпустим в небо всех голубей».

Очень хочется верить, что все-таки наступит день, когда в прояснившееся небо над Первомайском и другими городами Новороссии взлетят белые голуби…

Продолжение следует.