«В горах дожди, в горах седое небо»…

Окончание. Начало в № 72, 73-74, 75, 76, 77-78, 79, 80, 84, 87, 88, 89-90

Прямо под ретранслятором дует сильный ветер, хочу здесь остановиться, но Димка предлагает выйти на верхнюю площадку. Там есть протаявшее место и бетонный блок, на котором мы устраиваем импровизированный стол.

Час дня, самое время осмотреться и понять, где мы и что отсюда видно: скалистый хребет – от Кабардино-Балкарии до Ингушетии, Главный Кавказский хребет – до Казбека. Сам Казбек перекрыт, но перед ним несколько очень высоких вершин – Джимарай, Шаухох и Мидаграбин. Видно дорогу на Верхний Згид и далее, на перевал Саварафцаг, ведущий в Дигорию. Просматриваются средняя часть Алагирского ущелья и вершина Кариухох. Внизу, на северо-востоке, прямо под нами посёлок Мизур. За Рокским перевалом какие-то вершины гор Грузии. А впереди, на юго-западе, самые заметные вершины – Адайхох и Уилпата.

Я смотрю в их «лица» и думаю, как объяснить, что такое для меня горы? И вот какое сравнение приходит в голову. Представьте, что вершины, на которые вы смотрите, это знакомые люди, я бы даже сказал, кровные родственники. Твои бабушка, дед, мама, отец. Твои сестра, брат, твои друзья, с которыми ты расстался тридцать лет назад и был уверен, что больше никогда их не встретишь. И вот ты приезжаешь сюда и понимаешь – вот они, перед тобой. Они на тебя смотрят, они тебя помнят, они рады тебе и ты это чувствуешь. Горы разговаривают с тобой, ты слышишь их голоса.

Это очень сильное ощущение, видеть вершины, каждую из которых ты знаешь в лицо. Знаешь уже много лет.

Я прошу Димку сфотографировать меня на фоне Цея и отправляю снимок Сашке Буренкову в мессенджер. Пишу ему: «Посмотри внимательно на вершины за моей спиной». Сашка не просматривает моё сообщение несколько дней, потом смотрит и... ничего не говорит. Я делаю вывод, что для него больше нет гор, они ему больше не нужны. Мой друг, который, как бог Афсати, стоял на вершине Адайхох в июле 1990 года, больше ничего не помнит.

А меня возвращают в прошлое строчки, написанные в здешних местах в июне 87-го:

А в Дарьяле подтаявший снег,

У реки черепа валунов,

Только нас там давно уже нет,

Ничего больше нет, кроме снов.

А в Дарьяле ветра, как в трубе

И холодного Терека гул,

Только нас там давно уже нет,

А другим не расплавить пургу.

А в Дарьяле остатки лавин

И рассеянный солнечный свет.

Я бреду по Дарьялу один,

Только нас там давно уже нет.

Мы в российской заветной глуши

Сочиняем унылый сонет,

А в Дарьяле остатки души,

Только нас там давно уже нет…

Игорь с Димкой замеряют высоту, и оказывается, что здесь всего 2800 метров, не 3100, как я думал раньше. Это значит, что пик Туриста на 100 метров ниже и не дотягивает до 3000. Ну да ладно, какое это теперь имеет значение? Сейчас главное – отличная погода, возможность посмотреть по сторонам и друзья, с которыми можно поделиться своей радостью.

Мы осознаём, что сегодняшний день становится апофеозом всей поездки. Всё сходится, погода, место, возможности. В мае совершать серьёзные восхождения на Центральном Кавказе опасно (я попадал в майскую лавину – приятного мало), так что мы всё сделали правильно.

Как обычно, хочется остаться здесь. Я уже несколько лет вынашиваю мысль переночевать на Цейском ретрансляторе пару раз, но не сейчас. Мне нужен весь комплект фотоаппаратуры, а на себе я его туда не дотащу. Так что прощаемся с одной из самых шикарных обзорных площадок на Кавказе и спускаемся вниз.

Я иду по дороге, думаю о своих друзьях и смотрю на Цейские вершины. Сегодняшний день как подарок. Жаль, мои друзья где-то там, в Ставрополе, в Москве, в Ярославле... Собрать бы всех, да тряхнуть стариной!

Мы решаем, куда нам ехать дальше, и сходимся на том, что пятое и последнее большое ущелье Северной Осетии – Дигорию мы пропустим. Просто не знаю, что там можно посмотреть. Я даже спрашиваю у нескольких человек, которые там бывали, но их ответы меня не убеждают. Понимаю, что после Цея нам будет не так интересно. В Дигорию можно попасть по дороге через Верхний Згид и перевал Саварафцаг на внедорожнике, но точно не в мае. В нашем случае надо ехать вокруг, через равнину.

Единственное, что меня вдохновляет в Дигории, – это две вершины Караугом и ледник под ними. Я понимаю, что всё это от незнания и скудности информации, в следующий раз обязуюсь подготовиться получше.

Мы ночуем возле нижнего ретранслятора ещё один раз, а утром я выхожу проститься с Цейскими вершинами.

К селению Верхний Цей теперь можно попасть по новой дороге, мы решаем по ней спуститься. От старой она отличается тем, что на ней есть карманы, где можно разъехаться со встречной машиной. При нынешнем трафике это весьма актуально.

Мы останавливаемся возле родника, чтобы набрать в канистры воды и попрощаться в Уилпатой. Это последнее место на дороге, с которого видно самую большую гору Цея.

Проезжаем всё Алагирское ущелье и останавливаемся возле святилища Уастырджи. Здесь очень много туристов, после пустынных мест, оставшихся за спиной, такое столпотворение вызывает немного странное чувство.

Уастырджи изображается в виде воина на крылатом трехногом коне. Женщинам произносить его имя запрещено, они называют его Лагты Дзуар (мужское божество, покровитель мужчин). Похоже, последние несколько дней в этом ущелье мы находимся под его личным покровительством, ничем другим наше везение объяснить нельзя. Мы выезжаем к Алагиру и делаем памятный снимок у реки на фоне гор.

Время движется в двух направлениях. Один поток течёт из прошлого в будущее, второй – из будущего в прошлое. Так можно ли вернуться в свою юность? Увидеть то, что ты видел сорок лет назад? Конечно же, нет. Ты можешь приехать в те же ущелья, увидеть те же горы. Если очень сильно повезёт, увидишь альплагерь, в котором когда-то совершил восхождение на звание «Альпинист СССР». Но в любом случае это будет уже что-то совершенно иное. Другие эмоции, другие люди, другая жизнь.

Можно войти в одну и ту же реку, но нельзя войти в одну и ту же воду. Можно совершить путешествие во времени только в своей памяти. В реальной жизни, скорее всего, ничего не получится.