Прикосновение к войне

День, который, сколько бы ни прошло лет с начала Великой Отечественной войны, никогда не сможет от нас отдалиться. Точнее – мы (наши дети, внуки, правнуки) не сможем отдалиться от него. Этот день вошел в генетический код нашего народа. И сейчас он включился по полной... Даже в самых юных наших гражданах.

Это в полной мере проявилось на встрече председателя военно-патриотического клуба «Русские витязи» Андрея Пханеева со школьниками. Встреча прошла в конце мая, по окончании Вахты памяти, которую «Витязи» проводили в Курском районе Ставрополья. Но я решила написать этот материал к годовщине начала войны. Прочитав, вы поймете, почему...

Встреча проходила в краевой библиотеке, и участниками ее были ученики 4-х классов двух ставропольских лицеев – № 8 и № 38. Андрей Пханеев потом признавался: узнав, что говорить придется с 10-летними ребятами, поначалу засомневался – мол, не поймут. Поисковая работа – тема сложная, многогранная, тем более на нынешнем витке истории, в котором так много перекличек с событиями 80-летней давности. И об этом тоже хотелось поговорить. Тем более что в зоне СВО Андрей бывает сейчас достаточно часто – как волонтер и как инструктор по тактической медицине. И экспонаты, которые представил руководитель клуба «Русские витязи» своим юным собеседникам, тоже были из разных войн – собранные на Вахте памяти в восточных районах Ставрополья и привезенные с полей сражений нынешней.

Но все опасения были напрасными – этим ребятишкам не потребовалась адаптация повествования к их юному возрасту. Они понимали и воспринимали все – возможно сердцем... И Андрей говорил с ними на равных, как со взрослыми. И искренне.

– Если вы хотя бы один раз побываете на Вахте памяти, то навсегда потеряете покой, – сказал он и напомнил слова Суворова: «Война не окончена, пока не похоронен последний солдат». – Великая Отечественная долго еще не закончится... Поисковой работы в полях и на мой, и на ваш век хватит...

Андрей Пханеев поисковой работой занимается 23 года, и лично нашел более 20 солдат. Самое большое счастье, это когда удается не только найти, но и установить имя воина. Большая удача, если сохранился солдатский медальон – такая маленькая капсула 40 на 16 миллиметров с заложенным скрученным листком с данными бойца. Но они были не у всех наших солдат – на войне люди часто становятся мнительными. Вот и в войсках бытовала «народная примета» – носить при себе такой медальон, который в просторечье называли «смертным», не к добру... Кто-то верил, выбрасывал капсулу, или использовал ее не по назначению – хранил в ней, например, нитки-иголки. А в конце 1942-го медальоны и вовсе упразднили – бойцам и офицерам выдали красноармейские книжки. А бумага за 80 лет в земле, конечно, полностью истлевает...

Но даже если поисковики, поднимая из земли останки солдата, находят и его медальон с сохранившимся вкладышем, то работать с ним приходится очень осторожно. Скрученный бумажный листок при неосторожном движении может рассыпаться, поэтому открывают его медленно – с использованием специального химического раствора и иголки, и эта кропотливая работа идет несколько дней, а поисковики просто сменяют друг друга за рабочим столом. Останавливать процесс нельзя ни на минуту.

Если же медальона нет, поисковики все равно стараются узнать имя этого солдата, принявшего свой последний бой на ставропольской земле. Дело в том, что любая Вахта памяти начинается задолго до того, как поисковая группа выезжает на место. Территория поиска никогда не определяется спонтанно. Этому предшествует долгая работа в архивах, и, определяя фронт работ, поисковики знают, какие воинские части здесь воевали и какие боевые задачи на этом конкретном участке выполняли, число потерь, число пропавших без вести. Очень помогают в установлении имени кружки, ложки, курительные трубки, найденные в одной воронке с погибшим, или же другие предметы так называемого «окопного творчества» – на них бойцы часто выцарапывали собственные инициалы. И тогда опять в архивах, изучая донесения ротных и взводных командиров, списки вернувшихся и не вернувшихся из боя, сопоставляя и перепроверяя, удается установить имя бойца, только что поднятого из земли.

Это тяжелейшая работа – и физически, и психологически. Но не передать словами ощущение, которое испытывает каждый поисковик, когда удается не только установить имя, но и отыскать родственников...

– В прошлом году, – рассказывает Андрей Пханеев, – мы передали останки солдата его правнучке... Этой женщине самой уже за 70, но приехала сюда из Казахстана, преодолела такой путь. Она словно ждала этого дня всю жизнь, как и ее родители, деды... Все поколения семьи чтили память своего солдата, детям о нем рассказывали и внукам. Она привезла и показала нам семейные архивы, фотографии, письма с фронта. Только ради таких моментов стоит заниматься поисковой работой.

Во все глаза смотрели на собеседника мальчишки и девчонки, когда он рассказывал о мистических моментах, которые порой случаются на Вахте памяти. О силуэтах, которые видят поисковики в Митрофановском лесу, где обычно не встретишь ни одного человека. Особенно ночью. Можно верить или не верить в призраков, в неупокоенные души, но когда не один, не два человека, а чуть ли не вся поисковая группа их наблюдает, и мурашки по коже бегут, поневоле начинаешь думать, что души погибших солдат иногда возвращаются на место их последнего боя. А на востоке Ставрополья были тяжелейшие, кровопролитные сражения. Митрофановский лес и сам выглядит так, словно изранен осколками и долго залечивал раны, перекорежившие стволы деревьев, ставших корявыми и узловатыми. А ведь лес высажен после войны на месте хутора Митрофановского, стертого с лица земли во время сражений. А вокруг в бурунах, стоит лишь задуть ветру, из-под желтого песка возникает чернота искореженного металла.

В тех самых бурунах с Андреем Пханеевым просто удивительный случай произошел. Его щуп (металлодетекор) среагировал на осколок – издал единичный писк и затих. Андрей стоял на возвышенности в занесенном песком окопчике. Здесь, вероятно, была минометная точка. Андрей присел на дно окопа, огляделся вокруг, понял, где должен был находиться минометчик, откуда вел огонь противник. Поисковики обычно стараются выяснить для себя некоторые тактические моменты, почувствовать себя на месте погибшего солдата. Осколок, на который пищал его металлодетектор, Андрей нашел быстро – почти на поверхности. Пробовал копать, но больше ничего не обнаружил и прибор молчал.

– Я кинул в сумку найденный осколок, – рассказывает Андрей. – Решил было уходить. Но сделал буквально несколько шагов, как вдруг меня кто-то словно за шиворот назад потянул. И голос не извне откуда-то, а прямо в мозгу у меня стучит: «Вернись, вернись!»

Андрей вернулся. Буквально рядом с окопом было еще одно углубление – воронка от снаряда, который, судя по всему, и убил нашего минометчика... Андрей вернулся вновь в окоп, начал копать, и тут увидел маленькую косточку – фалангу мизинца. Он, руководитель Вахты, позвал своих ребят – работа предстояла долгая, кропотливая... Так и случилось: этого погибшего солдата поисковики поднимали почти семь часов. Это было очень тяжело морально. Девчонки просто навзрыд плакали, перед глазами вставали картины последних секунд жизни бойца, которого не просто убило, а разбросало по окопу. Так что смена выдалась не для слабонервных. Но никто не ушел, даже на обед не прерывались. Дотемна работали. Собрали все...

Школьники слушали, затаив дыхание. А потом наперебой задавали вопросы. Я даже не ожидала, что у десятилетних детей после полуторачасового общения будет так много вопросов. Например, случалось ли поисковикам находить на месте уничтоженных войной ставропольских хуторов детские игрушки... Да, конечно. Некоторые находки сейчас – экспонаты музея «Русских витязей» в Сенгилеевском. Например, фарфоровая голова чьей куклы, такие куколки были мечтой любой девочки до войны...

– А немцев вы находили? – интересовались ребята.

Конечно, находили и немцев. Правда, те и на войне проявляли присущую их нации скрупулезность и аккуратность. У каждого укрепрайона отводили место под кладбище. Квадратненькие такие, аккуратненькие. А вот когда фашистов погнали с российской земли, им враз стало не до аккуратности. Много их в полях и степях Курского района непогребенными остались лежать. Одна старая бабушка из хутора Дыдымкин рассказывала поисковикам о том, как страшно было по полю идти после того, как снег сошел – везде чернели трупы немцев. Их свозили в одно место, в одну могилу. Там, возможно, тоже придется поработать. Вообще, когда находят немецких солдат и офицеров, «Русские витязи» взаимодействуют с немецкой организацией «Черный крест», которая как раз и занимается (по согласованию с МИД и посольством) возвращением в Германию останков солдат армий Вермахта. Никто немцам в этой работе не препятствует. Напротив, в организации эксгумации погибших немецких солдат нашей стороной оказывается вся необходимая помощь. Мы же не фашисты – с мертвыми не воюем...

Потом школьникам дали возможность своими руками прикоснуться к истории – той, которую отвоевывали на фронтах Великой Отечественной наши деды и прадеды, и той, что пишется прямо сейчас на полях нынешних сражений. Ребят с интересов вертели в руках штык-ножи, винтовку Мосина, держали на ладонях часы немецкого офицера, нашедшего смерть на ставропольской земле.

С не меньшим интересом они пытались примерить нынешние бронежилеты, подержать в руках автомат, гильзу... Но один экспонат выставки в руки брать решился далеко не каждый. Это был даже не ошметок, не осколок, а комок брони, сплавленный в нечто, похоже на большой камень или скальный обломок. Это броня нашей БМП, сожженной противником вместе с экипажем. В этом комке металла спеклись жизни шести наших бойцов. Так что понятно, что детям было страшно до него дотронуться. А надо было видеть лица тех ребят, которые все решили прикоснуться руками к этому страшному свидетельству новейшей истории. У них были в этот момент очень серьезные глаза. Они многое поняли и про ту войну, которая идет сейчас, и про ту, что началась 82 года назад. Просто молчаливые артефакты войны рассказывают о ней лучше любого самого искусного рассказчика.